— Это всё, что мне нужно, — сказал он. — Я навидался городов. Наелся их извращённостью. Время посвятить себя дальнейшему обучению и медитации, чтобы подготовить себя и быть полезным в следующем великом начинании.
— Смотрите! — вдруг сказал телохранитель. — Они послали делегацию. О боже, смотрите, кто это! Очень важный командир! Я впечатлён!
Лендровер приблизился к ним и остановился. Оттуда вышло пять бойцов и за ними- отличающийся от них человек, обвешанный патронташами с магазинами, с улыбкой на бородатом лице.
— Мой друг! — воскликнул он. — Мой брат!
Холлистер вылез из «Джипа», ощутив, как его старые ноги онемели, но не желая выказывать этого в столь душевный момент, и раскрыл объятья новому вождю.
— Брат мой! — ответил он. — Господь велик.
В этот момент с неба грянул рёв.
Военно-воздушная база «Крич»
Операционный центр
Индейские ручьи, Невада
21-52
«Толчёный коралл»! Вот что нужно! Остальные были слишком уж оранжевыми, и с платьем, которое она собиралась одеть, они очень уж совпадали, поскольку платье тоже было оранжевого тона, который в сочетании с загаром оттенял её зубы, делая их ещё более белыми. Рэнди это тоже нравилось.
— Пони 3-0-3, это Амброзия, слышите?
— Амброзия Зулу, это Пони 3-0-3, слышу, приём.
— Пони, большая птица принимает сигнал тепловой эмиссии, возможно, ещё одна машина, наверное, встречающие которых ты предполагала. Приём.
— Амброзия, это Пони, я разведаю и сообщу, приём.
— Давай, Пони.
Она направила 107го влево и пошла выше, выше, выше, так, что птица, хотя «Жнец» был таким же большим, как бомбардировщик В-25 на земле, на высоте двадцать тысяч футов выглядел крошечным белым штрихом, а рёв его двигателя терялся в волнах и течениях атмосферы.
Смотрите на меня в высоте, внезапен я, и я лечу!
Она любила эту часть, разрыв суровых оковов земного тяготения. Жалко, что это был не Ф-15, хотя и «Жнец» был хорошим летуном и делал то, что нужно было сделать.
С двадцати тысяч она навела белое перекрестье на маленькое светящееся пятно, котрое обозначало источник потока данных RFID, вывела увеличение на свой основной экран и снова стала наблюдать за тем, как маленькие объекты становятся узнаваемыми. Она увидела «Джип», новый «Лендровер» и толпу людей, занятых объятьями и поздравлениями друг друга. У многих было оружие.
— Амброзия, это Пони. Вижу вооружённые цели, прошу разрешения унитожить.
— Пони, это Амброзия, приняла запрос, подтверждаю оружие, жду комментариев от Шестого. Комментариев не получено, подразумеваю разрешение на удар, вношу в отчёт. В оружие, Пони, запускайте по готовности, приём.
— Амброзия, это Пони, приняла разрешение.
Она щёлкнула кнопкой и компьютерные иконки её выбора оружия всплыли на экране: исходя из высоты и высокой важности целей, она выбрала умную бомбу с термобарической пятисотфунтовой боеголовкой.
— Амброзия, я обозначила левую бомбу, оружие активируется, переключаю экран на второй канал.
— Принято, Пони, приём.
Она подняла одно крыло, опустив одновременно второе и величественно закружила хищную птицу, парящего орла, несущегося по невидимым шоссе рвущегося ветра, держа группу людей и их машины чётко в перекрестье, непроизвольно задержав дыхание.
— Амброзия Зулу, я запускаю.
Она нажала кнопку и наблюдала с носовой камеры, как бомба пошла в последний полёт к земле, в то время как внутренний процесссор посылал небольшие коррекции на рули бомбы, идущей к цели под перекрестьем: ничего радикального, просто хорошая траектория становилась идеальной, а земля перед бомбой со всеми людьми и машинами неслась навстречу так быстро, что очертания размывались. Джеймсон переключила канал на высоту двадцать тысяч футов, и экран засветился во вспышке, затем вернувшись к ясности. Центр его остался занятым расходящимся взрывом, волной энергии, регистрируемой как свечение, уводящее экран в максимально белый цвет.
изображение с экрана оператора дрона
Одобрительные крики разнеслись по комнате и пара операторов, находившихся рядом, ударили друг друга в ладони.
— Ему это не понравилось, — сказал кто-то.
— Прямиком в ад, бродяга.
— Мёртвый ноль, — сказал Суэггер.
Примечания
Эта книга началась в 1977 году с отличной идеи, которая была не моей. Человек, которому она принадлежала- британский автор триллеров, Александр Патрик. В том году он опубликовал роман «Смерть тонкокожего животного». Книга попала на мой стол — а я тогда был редактором книжного обзора в балтиморском «Sunday Sun» — и немедленно привлекла моё внимание.
Я к тому времени написал два неизданных триллера и намеревался попробовать последний раз. Опыт неудач подвёл меня к решению, что следующая книга должна состояться в тесных рамках, с ограниченным набором персонажей, в определённой географической обстановке, в чёткий период времени и должна быть о снайпере.
«Смерть тонкокожего животного», в всяком случае по выдержке, предлагала всё это. Я немедленно поместил её в список книг, которые никогда не прочитаю- чтобы не впасть в подражательство. Эта история отражала британскую приверженность семидесятых годов диктатору Уганды, Иди Амину. Думаю, он слегка подражал ле Карру, но тем не менее был гигантом в мире писателей триллеров тех дней.
Как излагал Александр, британская разведка решила избавиться от африканского диктатора, не зная как сладить с его сползанием влево. Снайпер британской армии был послан на это дело, но, к тому вреени как он добрался до места, политика изменилась, диктатор стал лучшим другом и его нужно было сберечь любой ценой. Поскольку отозвать снайпера уже было невозможно, его попросту предали и он исчез. Но через пять лет, когда диктатор прибыл в Лондон на празднование, пришло радиосообщение, кодированное методом пятилетней давности. В нём говорилось, чтоснайпер завершит свою миссию в Лондоне.
Отличная затея, и я думаю, что книга вышла отменная. Я всё ещё не прочитал её, хотя и купил. Наконец, я принялся писать и, вместо того чтобы списать у мистера Александра, я списал у Пинчена, опубликовав «Мастера-снайпера» в 1980 м. Чуть позже я понял, что «Мастер-снайпер» в действительности был великой книгой «Радуга гравитации» Пинчена, переосмысленной более конкретным, но менее одарённым разумом.
Я продолжал списывать слева и справа. «Испанский гамбит» был «Каталонской присягой», совмещённой с «О ком звонит колокол», куда я вбросил немножко «Возвращения в Брайдсхэд», котое я не читал ни тогда, ни сейчас, а только немного смотрел по телевизору. Наиболее вопиющим является «День до полуночи», который есть «Доктор Стренджлав» строка в строку, сцена в сцену, рассказ за рассказом, хотя и рассказанный с точки зрения полковника Бата Гуано. Если бы я заметил это тогда- изменил бы? Наверное, нет.
«Грязные белые парни» были чем-то из Джима Томпсона, хотя снова я не читал ничего из Томпсона. Так и шло дальше: «Придёт конь бледный» было Эшилюсом, Фолкнером и Чарльзом Эскинсом, «47й самурай» был не романом, а фильмом Хидео Гоши 1978 года, но с моей точки зрения.
И наконец громко прокричу: Боб Ли Суэггер — это Карлос Хэтчкок.
В 2009 году я искал замысел, и мимо моего носа проплыла «Смерть тонкокожего животного». Я почти написал эту книгу в 1993 м, вместо «Точки попадания», но в этот раз устоять не смог. Это было отличное введение, и я видел как сюда можно вписать афганскую войну и высокотехнологичное окружение, в которое превратился снайпинг и другие формы убийства, санкционированные государством, а также повернуть семейную историю Суэггера в другом направлении и отразитьмою концепцию полевения американской прессы за прошедшее десятилетие. Плюс, я ещё писал любовные стихи Сьюзен Окаде. Было очень весело. Так что благодарю вас, мистер Александр- он умер в 2003 м — за то, чо ты был там, где ты был мне нужен. Думаю, эта вставка поможет продаться миллиарду твоих книг.
Остаётся вопрос: это воровство или вдохновение? Или где кончается вдохновение и начинается воровство? Если вы не знаете происхождения «Мёртвого ноля», но вы читали его и «Смерть тонкокожего животного», увидите ли вы связь? Я не уверен, но надеюсь, что мистер Александр не будет в обиде на мои лёгкие пальцы- это всё-таки посвящение его воображению в нашем общем походе за то, чтобы держать читателей бодрствующими и давать им хороший отпуск от их настоящих жизней.
