– Ага, – сказала Даша. – Глупо ведь притворяться.
– Я тебя могу заверить в одном – как только мы оказывались в опасной близости друг от друга, всякое притворство улетучивалось.
– Я знаю, – серьезно сказала Даша. – Только это совсем другая опера, нам сейчас не до нее…
– А по-моему, следует все же уточнить кое-какие детали, – покачал головой Роман. – Поверь мне на слово – если бы не мои труды, тебя давно бы убрали. Изящно и экологически чисто. Я вовсе не требую благодарности, просто расставляю все точки…
«В нем погиб великий актер», – пришла ей на ум шаблонная, однако чертовски точно отражавшая реальность фраза.
– И то, что я от тебя был на седьмом небе, – тоже чистейшая правда, – добавил он тише.
– Знаю, – сказала она. – Могу честно признаться – аналогично…
– Тогда в чем проблема? Кто нам мешает и дальше…
– Жизнь.
– Ты знаешь, уважаю людей упертых, – сказал он. – Сам такой. Но вот скажи ты мне честно… Неужели чувство долга нужно доводить до абсурда? В конце концов, ты столкнулась не с бандитской шайкой и даже не с крестными отцами. Это качественно иная ситуация. Здесь будет республика. Страна. Будем надеяться, не повторяющая ошибок России. Все останется по-прежнему – банкиры будут работать, сыщики ловить воров, автобусы ходить по расписанию, – вот только жить люди станут немного получше. Без российского идиотства. Что до тебя конкретно, то вам станет даже вольготнее – нужно будет и можно будет взяться за криминал решительнее, деньги у вас будут другие, и техника, и возможности. Богатой благополучной стране нужна сильная, сытая, отлично оснащенная полиция…
– А я буду генералом?
– Если захочешь, почему бы и нет? Это ведь только начало, в будущем…
– Да прекрасно я помню ваш манифест, – отмахнулась она. – Читала вдумчиво…
– В чем тогда загвоздка?
– В трупах, – сказала она тихо. – Многовато их накопилось…
– Меньше, чем кажется. Между прочим, Нинка Евдокимова и ваша очаровательная курсанточка живехоньки. Девочки сидят, понятное дело, под замком, но отнюдь не на соломе, и лопают вкусности, каких в жизни не видели. После десятого выпустят на все четыре стороны, а заодно и ту малолетнюю Мату Хари, что ухитрилась раздобыть для тебя ключик. Никто не громоздил трупы ради самого процесса. А те, что были… – его голос звучал мягко и печально. – Даша, милая, если бы такие дела удавалось крутить без единой капельки крови и пресловутой слезинки ребенка, жизнь была бы раем, но мы-то не в раю… Ты умница, постарайся все просчитать – есть у тебя гарантия, что Кремль не влипнет в очередную авантюру? Сколько гробов пришло в Шантарск из Чечни, считала? Иногда без малой крови просто не обойтись. Тяжко, согласен. Пакостно. Только назови ты мне государство, которое добивалось бы независимости, не пролив и капли крови? Есть грустная необходимость… Между прочим, все поголовно отцы-основатели, что подписали в Штатах Декларацию независимости, были тривиальными рабовладельцами. И остались таковыми. Это кого-нибудь нынче волнует? Или осложняет жизнь? И вообще, ты даже не можешь представить, сколько было бы трупов, не удерживай мы за полы головорезов вроде Волховича… Он из кожи вон лез, стараясь убедить, что нужно прикончить и тебя, и этого твоего пацана, и девчонок, и даже Галахова. Имидж его, видите ли, заботит. Не хотел оставлять свидетелей. Логунова я ему сдал, о чем не особенно сожалею, а вот насчет остальных – стоял, как гвардеец-панфиловец.
– Благодетель ты мой, – усмехнулась Даша.
– Давай серьезно? Десятого начнется «Гроза». И не вам с Галаховым ее останавливать. Не думай, никто тебя убивать не будет, даже теперь. Во-первых, ты мне по-прежнему нужна. А во-вторых, к чему лишняя кровь, когда можно проделать все цивилизованно? Ты же просмотрела дискету, должна представлять, какие силы задействованы. Вас взяли в столь плотную «коробочку», что трепыхаться бессмысленно. И в столице кое-какие меры приняты – сама понимаешь, проворачивать такое дело, не заведя предварительно расположенных к тебе столичных чиновников, было бы глупо… Попробуйте сунуться в ваше министерство – и увидите, чем кончится. Даже не пшиком. Там на вас уже лежат железные компроматы, милая. На тебя, на Галахова…
– А тебе не приходило в голову, что в такой игре невозможно предусмотреть все?
– Фраза красивая, но для данного случая не годится, – слегка поморщился Роман. – Вариантов – ограниченное количество. И все учтены. Кстати, я тебе должен с прискорбием сообщить, что все материалы, которые ты с присущим тебе талантом успела накопать, самым таинственным образом улетучились из вашей конторы. До последнего листочка. А дискеты ты сегодня вечером лишилась. Кстати, я рад, что у тебя все нормально – орлы имели самую строжайшую инструкцию не причинять ни малейшего вреда, работать ювелирно. – Он усмехнулся. – И уж ни в коем случае не лупить твоего мальчишечку ниже пояса. Оценила?
– Оценила, – кивнула Даша с застывшим лицом. – Я тебе несказанно благодарна…
Роман покосился на ее сумочку.
– Интересно, ты наш разговор не пишешь? С тебя станется засунуть куда поукромнее диктофончик… Ладно. Остаемся до конца джентльменами. Не перетряхивать же твои вещички… Даже если и пишешь, это тебе ничего не даст.
– Глушилка работает?
Он поморщился, с досадой воскликнул:
– Да никакой глушилки! Настолько все схвачено, что никакие глушилки не нужны… – похоже, он чуточку рисовался. – Что, тебя интересуют какие-нибудь жуткие детали?
– Маргариту убили из-за дискеты?
– Да разумеется. Я бы на твоем месте о ней не особенно и сокрушался – «пошлая девица», как обозвал однажды Иван Грозный аглицкую королеву Елизавету. Интересовали ее вовсе не идеи вроде торжества законности, а денежки, которые рассчитывала за украденную вещичку получить. Человеку серьезному, возможно, и дали бы денег, оставив его в живых, но Ритка уже была полностью непредсказуема, совершенно… Знаешь, чего она от Волховича потребовала в довесок к деньгам? Чтобы губернатор в темпе развелся с законной супругой и расписался с ней. Хотела быть первой леди, сибирской Хиллари… Как ни противно мне было, пришлось при обсуждении ее участи промолчать…
– А при обсуждении участи наших сыскарей?
– Вот к этому я отношения не имел, – сказал Роман тихо. – Тут уж была целиком епархия Волховича. Его варнаки работали. Своих людей у меня практически и нет, я ведь не офицер жуткой конторы и не боевик, Дашенька. Я всего-навсего финансист, мне при любом раскладе официальные посты не то что не полагаются – попросту не нужны. Слов нет, у меня есть право голоса, но я не всесилен, мои предложения вовсе не принимаются автоматически… Так что ваши сыскари – целиком на Волховиче. И на губернаторе.
– На президенте, то бишь? – усмехнулась Даша.
– А что? – серьезно сказал Роман. – Фотогеничен, язык подвешен, противоестественными пороками не страдает, ученая степень имеется, в заграницах обвыкся… Пусть себе президентствует. Жалко, что ли?
Вот теперь Даша могла ручаться, что тень брезгливого превосходства в его голосе – не наигранная. Слишком глубоко это превосходство сидело в сознании, оно-то было неподдельным…
– Ну да, – сказала она тихо. – Как же, наслышаны. Ежели целиться из винтовочки не в человека, а в классовый факт, получается совсем легко…
– Даша…
– Понимаешь ли, я – российский мент, а не шантарский. Из этого и будем исходить.
Он порывисто встал:
– Даша, давай серьезно…
– Хватит, – сказала она твердо. – Рыцарем без страха и упрека ты, увы, не стал, любовь моя… Слышал такую песенку? Интересно, у тебя хватит благородства приказать, чтобы мне в затылок пальнули? Жалко личико, говорят, смазливое…
– Да брось ты, – сказал он досадливо, подойдя вплотную. – При любом исходе жизни твоей ничего не грозит. Что до прочего… Не могу я тебя уговаривать, как малого ребеночка, тем более, что ты не дура. Однако и я – не Андрий Тарасович Бульба. Ты прелесть, но у мужика есть вещи посерьезнее – обязательства перед командой, например…
– Прекрасно, – сказала она, выпрямившись. – Классический разрыв, а? Все кончено, меж нами связи нет…
Прислушалась к себе, но не ощутила ничего, кроме смертной тоски, относившейся даже не к конкретным людям, а к нашей жизни, неистощимой на поганые сюрпризы и разочарования.
А то, что она оказалась способна предвидеть многое наперед, утешить никак не могло. Не тот случай. Никого этим не вернешь.
Она сняла с пальцев все три кольца, медленно, не суетясь, вынула из ушей сережки, расстегнув крохотный замочек, сняла с шеи цепочку. Собрав золото в горсть, аккуратно высыпала его на столик.
– Дашенька, это уже ребячество, – сказал Роман без улыбки, дернув плечом. – В конце-то концов, побрякушки куплены не из «мятежного фонда», а на мои собственные…
– Принцип есть принцип, – ответила она, забирая сумочку со стула.
