Но на счастье Епифанов еще не ушел. Правда, он заявил, что Клюев его буквально с порога вернул, как бы сегодня неудачи не было.
— Нет, Виктор Сергеевич, — заверил его Клюев, — все как раз будет в порядке. Мне нужно срочно увидеться с вами.
Они договорились, что Анжела подъедет за Епифановым к троллейбусной остановке и подберет его там.
Когда Анжела проезжала мимо парка, расположенного неподалеку от здания городской прокуратуры, Епифанов попросил остановиться. Решено было отпустить Анжелу домой, а самим остаться здесь. Анжела на прощание взяла с Ненашева слово, что он будет вести себя хорошо. Все пообещали, что присмотрят за Ненашевым.
— Виктор Сергеевич, — начал Клюев, когда они устроились на скамеечке под старой липой, — мне даже как-то неудобно, что мы заставляем вас опаздывать на службу, но по телефону, наверное, такие вещи сообщать нельзя. Я как сейчас вспомню, как трепался из автомата открытым текстом — на ваш-то телефон, который запросто прослушиваться может, — так мне ужасно стыдно становится.
— Ничего, — Епифанов взглянул на часы. — Время у меня еще есть, а на ошибках учатся. Так что у вас там стряслось? Вроде бы совсем недавно мы с вами расстались. Какие еще события произошли?
— А стряслось вот что. Мы только что понаблюдали за Курковым, который из своего дома выходил, и обнаружили, что Курков, который у нас в группе тренировался — это и есть подполковник Курков из областного управления.
— Вот это новость! — Епифанов даже присвистнул. — А что же вы вчера-то молчали?!
— Мы думали, что это однофамилец его, — виновато признался Клюев. — В крайнем случае, что родственник. Уж больно молодым он нам показался для такой должности.
— Н-да, — согласился Епифанов. — Выглядит он и в самом деле не по годам молодо. А как он, собственно, с вами познакомился, через кого?
— Через Верютина.
— Что-о?! — всегда спокойный, даже вяловатый с виду Епифанов пришел в необычное для него возбуждение. — Однако с вами, как говорится, не соскучишься. Вы не ошибаетесь, не путаете?
— Нет, Виктор Сергеевич, — заговорил Ненашев. — Козлов познакомил меня с Верютиным, а тот, в свою очередь, привел Куркова. Курков фамилию свою не скрывал, но почему-то сказал с самого начала, что он охранником работает, вместе с Верютиным.
— Но по внешнему виду, точнее, по поведению, он на рядового охранника мало походил, — сказал Бирюков. — Я понимаю, если человек уволился из армии или из органов, если он носил раньше погоны со звездами, то на нем некий налет остается — в зависимости от того, я думаю, сколько звезд или звездочек у него на погонах было. А у Куркова пренебрежение ко всем прямо-таки чувствовалось, словно запах, выпирало из него какое-то ощущение собственного превосходства. На все он посматривал с этакой снисходительной ухмылочкой. Отчего бы, думаю, ему так себя вести? А когда я вчера фамилию услышал, да мне напомнили, что это за Курков с нами тренировался, так у меня сразу какая-то неясная догадка и появилась. Сегодня догадку проверили. Оказалось — точно, достаточно важная птица этот Курков. И, кстати, о важных птицах, Виктор Сергеевич — Фефелов-то здесь при чем? Мне кажется, что он уж точно только приказания Куркова выполнял.
— Хм, вы так думаете? — Епифанов посмотрел на него с явным интересом.
— Итак, джентльмены, — спросил Клюев, когда Епифанов, еще раз взглянув на часы, попрощался и заспешил к серому зданию городской прокуратуры, — какие наши последующие действия логически вытекают из действий предыдущих? Я думаю, пора потрошить логово зверя.
— Пора, — согласился Ненашев. — Да ведь только у зверя, поди, ко всему сигнализация подведена.
— А ты уже испугался? Ты обратил внимание на то, какой у него номер квартиры?
— Не помню.
— Семнадцатый номер у его квартиры, — подсказал Клюев. — А что сие означает? Сие означает, что квартира Куркова расположена на последнем, шестом этаже. Такое мы с тобой, Николаич, уже проходили однажды, влезая в квартиру незабвенного нашего друга Влада Рогунова.
— Жень, — у Бирюкова прогнозируемое развитие событий не вызывало слишком большого энтузиазма, — то ведь ночью происходило как-никак, да и дома у Влада никого не было тогда.
— Днем-то все видно, Николаич. Значит, меньше шансов свернуть себе шею.
— Ладно вам ерунду говорить, — проворчал Ненашев. — У него ко всему прочему еще и балкон на улицу, небось, выходит. Зачем клоунаду устраивать на потеху зевакам? Мы войдем, как порядочные люди, через дверь.
— А не ты ли высказывал предположение о том, что у него ко всему подведена сигнализация?
— Но я же не говорил, что из-за нее вовсе невозможно проникнуть в квартиру.
В квартире Куркова и в самом деле была установлена охранная сигнализация, но Ненашев мгновенно отключил ее, как только ему удалось победить два хитрых замка на входной двери.
— Вообще-то можно перестраховаться, спуститься вниз и подождать, не приедут ли менты. Может быть, там у них успело дзенькнуть. Но если мы поступим так, то существует вероятность, что кто-нибудь из соседей обратит внимание на неплотно прикрытую дверь.
— В этом случае все равно риск меньше, — решил Клюев. — Лучше переждем. Времени у нас хватит.
Они спустились во двор и выждали пять минут. За это время не подкатила, бодро урча, патрульная машина, не выбежали из нее молодые сержанты, придерживая на ходу заветные «макары», не рванули в подъезд, создавая атмосферу охоты на людей.
— Все тип-топ, — резюмировал Ненашев. — Или я не квартирный вор.
Соседи, как и следовало ожидать, никак не отреагировали на неплотно прикрытую дверь в квартиру Куркова, потому что не выходили из своих квартир — об этом косвенно можно было судить хотя бы по тому, что из подъезда на улицу за это время не выглянула ни одна живая душа.
— Ну, граждане урки, — деловито сказал Ненашев, протерев платочком замки, кнопку отключения сигнализации и ту часть двери, к которой он мог прикасаться, — надеваем презервативы и приступаем.
Презервативами он называл тонкие резиновые перчатки. В них не слишком удобно было работать, но ничего другого не оставалось, если они не хотели слишком наследить.
В большой гостиной их внимание сразу же привлек письменный стол, а на столе — перекидной календарь.
— Ну, это же вообще подстава, гражданин начальник, мы же так не договаривались, — ерничал Ненашев, обращаясь к невидимому хозяину квартиры и вынося календарь на подоконник, поближе к свету.
Все листки календаря были испещрены пометками. Что же, Курков жил насыщенной жизнью.
Ненашев быстро открыл календарь на апреле.
— Ти нашел, шито ищешь он сы-ка-азал, кы-репким сном здесь спит Сулико, — ужасно коверкая мотив, негромко промурлыкал «квартирный вор». — Что видим?
На листке «14 апреля. Среда» была сделана пометка «связ. с Л.», от которого тянулась стрелка к следующим значкам: «П. 18 апр. — Ю?»
— Однако он беспечен, — заметил Бирюков. — Ведь это почти что открытым текстом — если именно такой текст хотел записать Курков — «Связаться с Л. и узнать, будет ли П. 18 апреля в Южном?» А если верен такой вариант прочтения, и П. — это Петраков, то тогда гражданин подполковник милиции, можно сказать, написал явку с повинной. Хотя, конечно, Ю. может означать и ресторан «Юбилейный», и какое-нибудь кафе «Южное», которого я, правда, не знаю, и имя — Юрий, Юлия, у которого или которой может быть этот самый П. или эта самая П. Скорее всего, это не название заведений, потому что без кавычек. А с другой стороны, нельзя требовать от бывшего хулигана, получившего заочное высшее образование, особой грамотности.
— А вот пометочка от 17 апреля, субботы, — Клюев перебросил несколько листков. — «Звонить 18.04 с утра В.В.» и от 18-го: «Быть дома не позже 19.00». К чему бы это? Пасха, какие могут быть ограничения? Или надо готовиться к понедельнику, тяжелому дню, так как за уик-энд будет много убийств, совершенных в состоянии алкогольного опьянения? Или надо вернуться домой, чтобы держать руку на пульсе, потому что этим вечером что-то произойдет?
А вверху листка с красными цифрами и буквами, в правом углу стояла большая «галочка», сделанная мягким карандашом, но стертая впоследствии ластиком.
— Честное слово, это похоже на дешевый детективный фильм или на провокацию, — Бирюков указал именно на эту стертую птичку. — Может быть, это просто совпадение.
— Николаич, вспомни, пожалуйста, сколько раз могут случаться совпадения, — напомнил Клюев.
Старая записная книжка в коричневом переплете была заведена, похоже, лет десять назад, потому что в ней мелким почерком были записаны адреса, клички, время и место свидания с информаторами, сигналы о появлении того или иного преступника, находящегося между длинным «вчера» и длинным «завтра» в коротком «сегодня». Перефразируя известное «Все они умерли, умерли, умерли», можно было сказать о хулиганах, грабителях, насильниках, мелких воришках, занесенных в обтрепанную записную книжку работника «уголовки»: «Все они сели, сели, сели».
