Ознакомительная версия.
Я прокляла все на свете, пока собралась сама и проследила, чтобы босс был в порядке. Он наконец-то взялся за ум. Надел стильные очки в дорогой оправе, которые он неизвестно зачем держал в нижнем ящике стола, а носил такую раскоряку, какую еще Маяковский метко поименовал «очки-велосипед», облачился-таки в черный костюм и туфли, приобретя определенное сходство с известным голливудским режиссером Стивеном Спилбергом. При этом кинематографическая ипостась Родиона Потаповича Шульгина улыбалась так, будто только что огребла очередного «Оскара».
— Вот это уже совсем другое дело, — с удовлетворением сказала я. — Прекрасно выглядите, босс. Вот теперь вы в порядке. Теперь можете мучить ваш флакончик «Кензо».
— Благодарю, Мария, — церемонно отозвался тот. — А ты что наденешь?
Это внимание только порадовало бы меня, не будь я в этот момент уже совершенно собрана, с уложенными волосами, с наложенным макияжем, в вечернем платье, в новых туфлях на шпильках. Босс же, казалось, и не заметил ничего. Но я не повела и бровью. В этот момент открылась дверь, и вышла Светлана Андреевна.
Если признать справедливость того утверждения, что ее естественная красота несколько увяла, то ее умение освежать и преображать себя с помощью средств, известных каждой женщине, могло вызывать зависть у многих. Сейчас она выглядела на чистые тридцать. Это была ухоженная, породистая дама, и даже походка у нее стала какая-то особенная… подиумная. «Да, — подумала я, — сказывается выучка опытной светской львицы. В голове от всего этого, верно, ничего не осталось, а вот тело еще помнит, как в свое время распоряжалась, роскошно распоряжалась им его хозяйка».
Родион Потапович осмотрел Анисину, как энтомолог осматривает редкий экземпляр бабочки, и сказал:
— Отлично, Светлана Петровна.
— Андреевна…
— Вот и я говорю. В общем, садитесь в машину, почтенные дамы.
…Через час мы были на месте.
Выйдя из машины, я подняла голову. Надо мной светящейся горой нависал ночной клуб «Пилат», словно непомерно разросшаяся, залитая неоном и облепленная горящими провалами балконов и арочных окон фигура того свирепого прокуратора Иудеи, по имени которого было претенциозно названо заведение.
Несмотря на то что клуб «Пилат» считался элитным, он мало чем отличался от многочисленных ночных заведений города, в последние годы росших как грибы после дождя. Имелись какие-то мелкие нюансы. А так — вальяжно разваленная неоновая надпись на парадном входе, такая же, как и везде, претенциозная лестница к внушительным дверям, широкая, выложенная молочно-белым, с редкими серыми прожилками, мрамором.
На входе стоял впечатляющих габаритов молодой человек с непроницаемым лицом и словно приклеенной вежливой полуулыбкой. Одетый в элегантный, идеально пригнанный по фигуре костюм, он окидывал внимательным взглядом немногочисленных посетителей, проверял клубную карту на соответствие, а потом галантно пропускал внутрь.
Впрочем, на этот раз посетителей не было. Родион Потапович ведь предупредил, что на сегодня клуб был всецело отдан в распоряжение Антона Николаевича.
— Я Шульгин, — коротко сказал охраннику босс. — Меня должны ждать. А эти дамы со мной. Они приглашены.
Тот окинул нас пристальным взглядом и, развернувшись к нам спиной, коснулся пальцем серебристой панели. Она засветилась, и охранник ввел код. Прозрачная панель из бронебойного стекла, заделанная в холено поблескивающий металл, отъехала в сторону, давая проход.
Мы прошли в зал, оказавшийся достаточно небольшим помещением, выполненным то ли в форме купола цирка, то ли — что точнее, потому что прихотливые обводы фосфоресцирующего потолка время от времени накатывали светло-зеленым, цвета морской волны — в форме раковины гигантского морского моллюска. Пустая барная стойка шла по синусоиде, и в ее извивах, казалось, можно было утонуть.
В небольшом гроте — углублении в стене, где стоял столик, обведенный узким кожаным диваном, — мы увидели человека. При нашем появлении он встал.
Это был тот самый человек, которого я видела на торжестве в честь Ясина. Алексей Павлович, младший брат подполковника Птахина.
— Следуйте за мной, — коротко сказал он. — Пойдемте в клетушку.
То, что было столь уничижительно поименовано клетушкой, оказалось VIP-апартаментами с высоченными, метров пять с половиной, потолками, белой кожаной мебелью, гобеленами и опасно переливающимся под ногами скользким паркетом. По углам было расставлено несколько скульптур, довольно неплохих. Кроме того, здесь было несколько громадных, от пола до потолка, зеркальных трюмо. Правда, вся эта роскошь показалась мне довольно-таки безвкусной. В особенности белый мраморный фонтан в центре зала, в котором плавали корзинки с экзотическими фруктами.
В белом кресле сидел человек в серых брюках и светлой рубашке. Он читал журнал. За креслом стоял другой человек.
Он поднял на нас глаза, и я увидела, как они, эти глаза, превращаются в плошки.
Человек, стоявший за креслом, был не кто иной, как Павел Птахин. Еще бы ему не удивиться!.. Ведь он полагал, что я осталась там, под мусором, наваленным в ржавую дыру старого речного понтона.
Тот, кто сидел в кресле, поднялся нам навстречу. Я сразу же узнала нового главу президентской администрации. Приходилось видеть по телевизору. У Антона Николаевича было длинное узкое лицо с холодными серыми глазами и утиным носом, строгие тонкие губы и властный подбородок, выдающийся вперед. Он окинул нас быстрым взглядом и сказал:
— Добро пожаловать. Я сегодня неофициальное лицо, так что можете чувствовать себя спокойно.
Я почувствовала, как его пристальный взгляд остановился на мне. Однако же вряд ли он покажет свои эмоции, даже если ему доложили, что помощница Родиона Шульгина из «Частного сыска» мертва. Не тот калибр, если пользоваться определениями Родиона Потаповича.
— Присаживайтесь, — сказал Половцев. — Вас мне приходилось видеть, Родион Потапович. Дам я попробую угадать сам. Гм… Это Светлана Анисина, не так ли? А это…
— А это моя помощница Мария Якимова, — громко отчеканил Шульгин и взглянул в упор на Птахина.
— Очень хорошо, — сказал Половцев. — Нам тут никто не помешает. Охрана здесь прекрасная, так что мы можем беседовать без всяких опасений.
— Я нисколько и не сомневался в вашей охране, Антон Николаевич, — сказал босс. — Наверняка все сплошь бывшие спецы ФСБ, ФСО и ФАПСИ. Ваша, так сказать, неофициальная структура. Ведь чтобы с официальными спецслужбами осуществлять такой накат на Шестова, нужно быть более воздержанным в средствах.
Я удивилась тому, как смело говорит он с самим шефом администрации. Половцев улыбнулся и произнес:
— Родион Потапович… так вас, правильно?..
— Вы это знаете не хуже меня самого.
— Родион Потапович, — не моргнув и глазом, продолжал Половцев, — я, конечно, понимаю ваше негодование: вашей помощнице пришлось пережить не самые приятные минуты, когда она — да и вы тоже, но в меньшей степени — попали в круговорот событий, к которым не имеете ни малейшего отношения. Тем не менее вы располагаете информацией, которая может повредить всем нам и повредить прежде всего государству. Поэтому я хотел бы договорить с вами насчет того, чего вам не следует говорить и делать в будущем.
— Господин Половцев…
— Таким образом, мы снимем все проблемы, и если вы не поняли, на какие уступки я пошел, встречаясь с вами лично…
— Господин Половцев!..
…то я поясню! Все очень просто, дорогие мои. Я даже не буду вдаваться в подробности. Просто мне хотелось бы попросить вас, господин Шульгин, не доводить все, что стало вам известно, до сведения… сами знаете кого. Вы очень хитрый человек, и я, быть может, знаю это довольно неплохо. И если бы не наше старое знакомство…
— Дело в том, — наклонившись ко мне, выразительно пояснил Шульгин, — что с Антоном Николаевичем мы в свое время вместе учились. Мы — одногодки. Я его в свое время Антошей звал и водку с ним пил. Вот что время делает с людьми, правда, Светлана Андреевна? Сегодня мы одни, завтра — другие. Но никто не знает, как повернется через двадцать лет.
— Господин Шульгин, вы ведете себя вызывающе! — крикнул Половцев. — Не дразните меня, вы же знаете, что у нас с вами теперь разные весовые категории! Если вам повезло раз, повезло два, но это не значит, что вам будет везти все время. Я предлагаю вариант разрешения всех проблем.
— И это?..
— Светлана Андреевна, ее сын и господин Бубнов исчезнут из страны. Я сам позабочусь об этом. Открытая виза, билет в один конец, новые паспорта. Это все просто, гораздо проще, чем вы думаете? Птахин! Распорядись!
Птахин махнул кому-то рукой, и из-за портьеры шагнул Сережа Воронов. Особенно бросилось мне в глаза то, что он был в той же рубашке, что и в пору моего первого и единственного посещения его квартиры. Он был сильно растерян и переводил взгляд с одного на другого.
Ознакомительная версия.
