ней наблюдают.
Он явился туда в форме армейского капитана, конкретно – артиллериста, при нашивках, значках, блестящих пуговицах, смоляных усах щеточкой и больших очках в толстой пластмассовой оправе. Дойдя до машины, которая с покинутым и грустным видом стояла там, где ее оставили, он остановился, осмотрелся по сторонам, а затем предпринял безуспешную попытку заглянуть в салон через тонированное боковое стекло. Потом обошел ее по кругу, внимательно изучил номера, снова огляделся по сторонам, а потом пожал плечами, поправил на голове фуражку и спокойно зашагал по тротуару в сторону метро.
Так мог вести себя кто угодно: потенциальный угонщик или, наоборот, жертва угона, углядевшая на улице автомобиль, как две капли воды похожий на украденную «ласточку», и ищущая особые приметы в виде характерных царапин, вмятин и сколов. Так мог вести себя человек, заметивший машину знакомого, с которым давно не виделся: и поговорить бы, да черт знает, где его носит, а времени, как всегда, в обрез – сами понимаете, служба. Так мог бы повести себя сам Чиж, если бы был полным бараном и собирался, удовлетворившись поверхностным осмотром улицы, сесть за руль, или обыкновенный чудак, который сам толком не знает, что ему надо.
В общем, пока что в его поведении не было ничего криминального: за осмотр денег не берут, и законопослушному гражданину Российской Федерации можно беспрепятственно пялиться на все, на что пялиться не запрещено. Тем не менее, после предпринятого Чижом осмотра за ним увязалась некая серенькая плюгавая личность неопределенного возраста, с незапоминающейся, будто стертой мокрой тряпкой, наружностью профессионального филера. На перекачанного быка из охраны «дяди Саши» этот тип нисколечко не походил, но кто знает, на что способна эта парочка, Вронский и Кривошеин, если их как следует прижать!
Передумав спускаться в метро, Чиж свернул под полосатый тент уличного кафе и там неторопливо употребил хот-дог, запив его кока-колой и ухитрившись при этом не запачкать новенький форменный китель. Филера в это время нигде не было видно, но, стоило Чижу покинуть кафе, как он появился из дверей расположенного рядом художественного салона и ненавязчиво сел «артиллеристу» на хвост. Он проводил Чижа до самого метро, а потом, наконец, отстал. Войдя в холл и оглянувшись, Чиж через пыльное стекло увидел, как он садится в подъехавший белый микроавтобус – тот самый, что стоял у бровки тротуара через дорогу от серой «девятки». «Ла палома, адье, – мысленно попрощался с машиной Чиж. – Прощай, голубка. Не скучай, уже совсем скоро тебя вернут хозяину. Будь ты «ламборджини» или хотя бы «бентли», менты непременно украли бы тебя второй раз и продали или оставили бы себе. Но ты – всего лишь «девятка», так что готовься к встрече с рыдающим от счастья хозяином…»
Теперь под ним была «семерка» – маломощная, заднеприводная, морально устаревшая, плохо слушающаяся руля жестянка, в полузабытые времена, когда ее только-только начали выпускать, окрещенная ХБМ – «Хочу Быть Мерседесом» – из-за хромированной вставки в решетку радиатора. Впрочем, движок тарахтел довольно ровно и неплохо тянул, тормоза тоже работали сносно, а большего Чижу, собственно, и не требовалось. Он мог бы угнать что-то более быстроходное и комфортабельное, но не стал, намеренно остановив выбор на отечественном автомобиле стандартной комплектации – без титановых дисков, гоночных спойлеров, тонированных стекол и прочих излишеств, при помощи которых любвеобильные хозяева придают своим железным коням нелепый и комичный вид ишака, пытающегося сойти за арабского скакуна.
Именно такой вид вскоре должна была приобрести машина, на которой ехал Чиж. Пока что, дабы раньше времени не примелькаться, он ограничился сменой номерных знаков и тонировкой стекол, сделанной нарочито небрежно и оттого выглядящей так, словно ее нанесли лет десять назад, и она уже начала понемногу отставать. Все остальное уже было закуплено (по бросовым ценам, потому что ворованное) и лежало в ожидании своего часа в гараже у знакомого механика, который был многим обязан Чижу и никогда не упускал случая погасить хотя бы часть неоплатного долга, оказав мелкую услугу. Там было все: и литые хромированные диски, сверкающие, как звезды в зимней ночи, и разноцветные фонарики, и низкий спортивный обвес, и гоночный спойлер, пришедшийся бы как раз впору какому-нибудь «порше» или «феррари». Все это были излишества, нелепые и смешные, но Чиж еще не отказался от мысли дать заключительный спектакль и хотел, чтобы спектакль этот выглядел как настоящее шоу – с блестками, фейерверками, треском петард и ряжеными клоунами, которых никто не воспринимает всерьез до тех пор, пока они не обнажат испачканные кровью клыки.
По дороге сюда его дважды останавливали и оба раза отпускали с миром, пожелав на прощанье счастливой дороги. Это означало, что бывший хозяин «семерки» уже хватился пропажи, и машина объявлена в розыск. Чижу на это было наплевать: инспекторов ГИБДД он не боялся, потому что знал «петушиное слово» – верный заговор от упырей с полосатыми жезлами и прочей нечисти в погонах.
Прорвавшись через напоминающую район активных боевых действий линию окраинных новостроек, он почти сразу свернул с загородного шоссе на асфальтированный проселок, с истинно русской бесшабашностью пьяно петлявший между старыми дачными и новыми коттеджными поселками, мимо выстроенных неизвестно для кого супермаркетов, получивших новую жизнь, преобразившихся до неузнаваемости складов и промзон, а также пришедших в полное и окончательное запустение домов культуры. Потом дорога вывела его в поле, и вскоре впереди, как остров посреди океана, замаячила темная шапка высоких деревьев, венчавшая старое, давно закрытое кладбище.
Сходство с коралловым атоллом усиливалось маячившими на горизонте корпусами микрорайонов, которые с такого расстояния казались белыми, как океанские круизные лайнеры. Город неумолимо надвигался, и Чиж привычно отогнал неприятную мысль о том, что кладбище скоро снесут. Откровенно говоря, дожить до этого времени он не рассчитывал. А если бы дожил, просто не знал бы, как поступить. Стать грудью на пути у бульдозера? Драться? Стрелять? Писать в инстанции, драть глотку на митингах, в которых участвует от силы два десятка человек? Бесполезно, все бесполезно. Но как жить, зная, что кости твоих родных свалены в общую кучу с костями чужих, незнакомых и ненужных тебе людей и залиты бетоном на дне строительного котлована, а то и просто вывезены на свалку? Объявить охоту на чиновников из правительства Москвы и руководство строительных компаний? А что, это мысль. В конце концов, если хорошенько приглядеться, и среди тех, и среди других непременно отыщутся представители привычного, знакомого до боли контингента…
Не доезжая до ворот, он свернул направо, на ухабистую, пыльную грунтовку,
