Ознакомительная версия.
— Не понимаю, кому это понадобилось.
— Выходит, кого-то ты очень заинтересовал. В таком случае у меня к тебе просьба: не отрывайся от моих людей. Заодно они тебя будут охранять.
Северов рассмеялся в трубку:
— Как получится, Никитич. Не могу же я их за руку водить. А охранять меня не надо, я могу и сам за себя постоять.
— Хорошо, хорошо. Лучше давай вернемся к нашему разговору, начатому после твоего возвращения из тундры.
— Для завершения всех формальностей мне нужно вылететь за рубеж.
— Не вижу в этом необходимости. Насколько я знаю, все можно решить здесь.
— Нет, Аркадий Никитич, есть одна загвоздка, без которой наша сделка будет незаконной, и любой суд вернет все в изначальное состояние. Хочешь ты этого или не хочешь, а вылететь мне придется.
В трубке замолчали, вероятно, обдумывая вновь открывшиеся обстоятельства.
— Хорошо! Вылетай, тебя будет сопровождать мой человек.
— Как тебе будет угодно, но я его за руку не намерен водить, — отреагировал Северов и положил трубку на место. Откинувшись в кресле, Северов задумался.
«Генерал использует силовой вариант давления на меня. Это его стиль работы. Чувство безнаказанности дает ему право на это. И все-таки, что бы он ни говорил, я склонен думать, что в лесу были его люди».
В дверь кабинета постучали.
— Входите, не заперто, — отреагировал Северов.
Вошел Глушков с озабоченным выражением лица и присел рядом на стул.
— Что-нибудь случилось?
— Мне только что позвонили из Екатеринослава. Арестован «Крот». Ему вменяют вымогательство крупной суммы денег у местного бизнесмена.
— Он что, идиот? Он же в Питере занимается автомобильным бизнесом.
— Я знаю. Вероятно, это ментовская подстава. Кому-то понадобилось его изолировать.
— Кто из ментов им занимается?
— Майор Андреев, он же сейчас начальник РУБОП.
— Опять этот Андреев, уж больно часто у нас дороги пересекаются.
— Мы сейчас делаем попытки найти к нему подходы.
— К черту все ваши подходы! Он неподкупен и принципиален. Он профессионал в своей работе. Я знаю, что настоящие профессионалы не занимаются «липой». Они умеют по-настоящему работать. Когда-то давно мне приходилось встречаться с такими спецами.
— В любом случае необходимо «Кроту» помочь, — заметил Глушков.
— Сейчас необходим толковый адвокат.
— Да, мы наняли самого независимого и авторитетного адвоката.
— Кто? Я многих там знаю.
Глушков назвал известную фамилию.
— Вы правильно поступили. Это настоящий адвокат. Если «Крот» не виновен, она разобьет все их обвинения в пух и прах.
— Будем надеяться, — отреагировал Глушков.
— А я после возвращения из Лондона встречусь еще раз с майором Андреевым и выясню все обстоятельства по аресту «Крота».
* * * Лондон, 1999 г.
Пассажирский самолет «Боинг-737», пролетев траверз, выпустил шасси, сделал глубокий вираж и вышел на посадочный курс. Впереди сияли посадочные огни аэропорта «Хитроу». «Туманный Альбион» впервые принимал своего гостя. Мягко приземлившись, «Боинг» покатился по бетонной полосе. Автоматически включился реверс, и самолет стал тормозить. Наконец после некоторых манипуляций аэродромной службы самолет занял свое место на стоянке. Открылся люк, и пассажиры, довольные благополучным прилетом, стали не спеша спускаться по трапу. Была пасмурная погода, и Северов накинул на себя плащ. Автобус быстро доставил пассажиров в здание третьего терминала аэропорта. Выйдя в зал прилета пассажиров, Северов увидел Верижникова. Обнявшись, они пошли на выход. Северов краем глаза уловил своего тайного попутчика, следовавшего за ним по пятам. Тут же он предупредил об этом своего приятеля. Они вышли из здания и сели в подъехавший «Кадиллак». Автомобиль, стремительно набирая скорость, выехал на автостраду и скрылся в потоке автомашин. Спустя один час они приехали в особняк Верижникова.
Эти двое после сытного ужина сидели в комфортном помещении и тихо вели беседу.
— Я думаю, твой попутчик в глубокой заднице, в такую темень и хмурую погоду нас ему уже не найти.
— Меня это, откровенно говоря, меньше всего волнует. Вопрос сейчас о тебе.
— Мои условия тебе известны. Я готов официально предоставить информацию о Соболеве взамен моей полной свободы и прекращения уголовного преследования, — отреагировал хозяин апартаментов.
— Этот вопрос на днях решится положительно, и у тебя будет возможность приехать в Россию.
— Если честно, то мне смутно в это верится. Не кроется ли за всем этим подвох?
— Ты полагаешь, разыгрывается новая игра?
— Именно! Кому-то нужно очередное разоблачение.
— Вполне резонно, что это может быть чья-то тонкая игра с целью вытащить тебя на живца. Но, с другой стороны, слишком уж все это мудрено. Разыграть такую многоходовую комбинацию под силу не каждому. Здесь должен быть гений, а такого таланта я на горизонте не вижу.
— Ты ошибаешься, «Калифорниец», русская земля еще богата своими талантами. В жизни арестантской я много гениев повидал.
— Скажу тебе, «Туз», откровенно, ты меня смутил своим умозаключением. Теперь не знаешь, кому и верить.
— Верить нужно себе. Но некоторые говорят: «Никому нельзя верить, даже себе». Я считаю, это полный абсурд. Как можно не верить себе? — раздраженно отреагировал Верижников.
— Я солидарен с твоей железной логикой. Но есть и другая логика — логика реальной действительности. «Никодима» подставили, и он очутился за решеткой. Тебя подставили, и ты оказался на чужбине. Есть в этом что-то общее. А что? Не могу пока понять. А ты, «Туз», просекаешь, в чем тут загвоздка?
— Если честно, то вижу один почерк.
— Вот уже теплее.
— А дальше что? — спросил Северов.
— Дальше стена, а за ней все знакомые лица.
— К сожалению, это наталкивает на определенные раздумья.
— На какие раздумья?
— Я еще окончательно сам не разобрался, — задумчиво произнес Северов.
За разговором пролетело время, было уже поздно, и Верижников предложил:
— Ладно, «Калифорниец», додумаем завтра, а сейчас время уже позднее, мы устали, необходим отдых.
На следующий день Северов и Верижников, обговорив все детали предстоящего возвращения Верижникова в Россию, расстались. Северов вылетел обратным рейсом.
Россия, 1999 г.
Прилетев в Москву, вначале он решил навестить «Никодима», который ждал его с нетерпением. Они разместились за столом на веранде, где к приезду гостя уже был накрыт стол.
— Вот и все, «Никодим», вопрос с Верижниковым разрешился положительно. Сейчас он закончит в Лондоне все свои дела и прилетит.
— Я не сомневался в твоих способностях и твоем влиянии на него. Ты опытный переговорщик.
Северов отреагировал:
— Если откровенно, его и уговаривать не пришлось. Он же русский человек, и жизнь на чужбине, хоть там и комфортно, для него просто невыносима. Он скучает по Родине, а это никакими красотами и деньгами не купишь. Эта категория ценности находится в другой плоскости.
— Верно, Андрей! У меня была масса возможностей побывать за рубежом, но мне и в России хорошо. Если ехать отдыхать, у нас своих красот предостаточно.
— Верно, Петрович, особенно таких мест для отдыха много в Екатеринославе, где ты многие годы находился у власти.
— Ты очень метко подметил. Был у меня там пруд, а какая там рыба водилась — просто объедение. Вот это настоящий отдых с удочкой у пруда.
Северов задумчиво произнес:
— Ну, Бог с ним, с этим отдыхом. Коль речь зашла о Екатеринославе, хочу у тебя поинтересоваться, Петрович: остался у тебя кто-нибудь там в ментовке, способный реально помочь в одном мутном деле?
— В каком деле?
— Меня просили вытащить одного человека из следственного изолятора.
— Да, есть человек, который мне обязан своей карьерой.
— Могу я к нему обратиться напрямую?
— Для тебя в этом нет никаких препятствий, запоминай: начальник РУБОП майор Андреев.
— Так я его знаю. Он принципиальный мент. Вряд ли мне удастся с ним найти компромисс.
«Никодим» что-то написал на бумаге и передал ее Северову.
— Возьми и передай ему весточку от меня. Он обязательно тебе поможет.
— Если откровенно, я не верю.
— Не сомневайся, «Калифорниец». Это они по молодости «копытом землю роют», а когда с годами шишек набьют, вот тогда они созревают. Все их морально-нравственные принципы куда-то выветриваются. Остается в жизни семья и карьера. И здесь им приходится выбирать: идти по-прежнему прямо, через заборы, по чужим огородам или входить в калитку и спросить разрешения. Вот они и входят ко мне в калитку, уже готовые к употреблению. Тогда я включаю им зеленый свет светофора. В этом случае они становятся моими должниками. Такова она, настоящая действительность!
Ознакомительная версия.
