Но по отношению к Дмитрию Чернову приходилось соблюдать правила вежливости, и Макс только чуть скривил уголки рта в презрительной усмешке.
Дмитрий не обратил на гримасы охранника ровно никакого внимания, для него здоровенного детины за спиной брата словно не существовало.
— Себя, что ли, в короли метишь? — усмехнулся Дмитрий.
— Нет, это я так, к слову, — пожал плечами Владимир, мысленно проклиная себя за проявленную слабость, надо было резать прямо в глаза: «Да, это все будет моим!» — Жалко смотреть, как пропадает… — он сделал широкий жест, указывая и на особняк, и на одичавший парк с давно не стриженным газоном, и на грязный пруд, и на ржавые металлические ворота усадьбы, через которые пять минут назад въезжал Дмитрий.
— А что же этот, как его, Василий, не следит тут за порядком?
Василием звали старшину запаса внутренних войск, который последние годы жил вместе с генералом, будучи одновременно и ординарцем, и домработником.
— Так у него же не десять рук, — ответил Владимир, глядя, как из дома по ступеням на лужайку спускаются Светлана и ее дочь.
Двоюродной сестре Владимира и Дмитрия было уже чуть за сорок, но выглядела она значительно моложе, так что голубые джинсы и светло-синяя рубашка навыпуск были вполне уместны. Двигалась она быстро, энергично размахивая руками и что-то рассказывая дочери.
Алиса для своих десяти лет была довольно рослой девочкой и, как мать, — худощавой. На этом сходство Светланы с дочерью заканчивалось — во всем остальном верх взяли гены отца, офицера из Саудовской Аравии, обучавшегося в начале восьмидесятых в Академии Генерального штаба. От него Алиса и унаследовала смуглую кожу, курчавые волосы и какой-то странный разрез глаз, не европейский и не азиатский.
— И они здесь? — поднял брови Дмитрий.
— А как же. Вся семья в сборе…
— Ничего себе, — тут Дмитрий еще больше утвердился во мнении, что с отцом творится что-то неладное. Светлана Чернова находилась в более продолжительной и суровой опале, нежели он сам, и ее появление здесь, да еще с дочерью, походило на мираж. Или на полный переворот в мыслях старика, что было совершенно невероятным.
В Дмитрии отец всегда подозревал скрытого нигилиста и циника, для которого святые понятия «дом» и «семья» — просто пустой звук, поэтому их разрыв был только делом времени, а когда он все-таки произошел, то никто особо не удивлялся.
Светлана была другой. Или казалась другой, сейчас в этом разобраться вряд ли бы кто сумел. Ее отец, старший брат Леонида Владимировича Чернова, тоже офицер КГБ, погиб во время венгерских событий 1956 года, оставив после себя годовалую дочь. Мать Светланы вскоре покончила с собой при невыясненных обстоятельствах, так что девочка воспитывалась в семье Леонида Владимировича и росла вместе с Владимиром и Ангелиной. И если Дмитрий или Лина еще могли позволить себе изредка вступить в перебранку с отцом, то для Светланы не было, пожалуй, более авторитетного и уважаемого человека, чем Леонид Владимирович.
Она закончила ГИТИС и затем несколько лет играла вторые роли в одном московском театре, вышла замуж за актера из того же театра, но через два года развелась. Все то время Светлана была гораздо близкой Леониду Владимировичу, нежели кто-то из его родных детей.
Когда Светлане исполнилось тридцать лет, ее жизнь изменилась так круто, что она сама не могла бы и представить раньше подобный поворот событий.
Невероятно стремительный и страстный роман с офице-ром-арабом, обучавшимся в Москве, увлек ее. Она не подозревала, что окажется способной на столь искреннее и всепоглощающее чувство. В то же время обнаружилось, что и Леонид Владимирович не подозревал, что его приемная дочь и племянница способна пасть так низко. Но он недооценил решительность Светланы, а она — степень гнева генерала.
Чернов не считал себя расистом и даже как-то написал статью о дружбе народов и ленинской национальной политике, но он терпеть не мог евреев, и арабы казались ему не многим лучше. Азербайджанцы, правда, были еще хуже.
Пока Светлана ограничивалась обычной любовной связью, генерал скрипел зубами, но терпел. Однако стоило завести разговор о браке и последующем отъезде за границу с мужем, Чернов вышел из себя, наорав на Светлану так, как орал только на допросах.
— Это только бляди с чернокожими путаются! — кричал он. — Ты что, блядь?! Или ты советская актриса? Где твоя совесть?! За сколько ты ему Родину продала, дура?!
За все двадцать пять минут яростных криков и оскорблений Светлана не произнесла ни слова, и Чернов ошибочно подумал, что она все поняла и признала свою неправоту. Но генерал поторопился. Реакция Светланы на его крик оказалась прямо противоположной: через два месяца после той памятной беседы она оформила свой брак с арабом и даже прислала Леониду Владимировичу приглашение на свадьбу, что было воспринято генералом как смертельное оскорбление. Еще через полтора года родилась Алиса. Еще через год муж Светланы разбился на МиГе во время тренировочного полета. Светлана с дочерью остались жить в Москве. Она ушла из театра и зарабатывала на жизнь, озвучивая рекламные ролики на радио. Всего лишь один раз Светлана пыталась поговорить с отчимом по телефону, но тот бросал трубку, едва услышав ее голос.
Примерно год спустя к ней заехал Владимир и после долгих и неуклюжих вступлений сообщил, что ему поручено передать Светлане от Леонида Владимировича несколько слов. Отчим просил Светлану усвоить раз и навсегда: ей надлежит забыть о своей бывшей семье и больше не пытаться с ней контактировать, она — предательница светлой памяти своего отца и никогда не искупит этого предательства, лучше бы она тогда уехала из страны, потому что таким, как она, здесь не место… Всего в заявлении отчима было семь пунктов, и все они содержали одно и то же: ненависть и презрение. Владимир пересказывал послание отца, намеренно глядя в сторону и, видимо, опуская самые сильные выражения. Голос его оставался ровным и спокойным.
Светлана выслушала послание так же невозмутимо, как и давнюю речь Леонида Владимировича. Через несколько недель она снова взяла себе девичью фамилию — Чернова. И уже больше никогда не пыталась позвонить отчиму или встретиться с ним.
— А еще кто здесь? — спросил Дмитрий, глядя на удаляющихся по асфальтовой дорожке в сторону парка Светлану и Алису.
— Еще Лина, — сказал Владимир, оценивая красный «вольво» сестры, стоявший рядом с его «мерседесом».
— С мужем? — скривился младший брат.
— Нет, одна.
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Дмитрий. — Теперь он может не беспокоиться за свое здоровье. А то ведь у меня есть постоянное и очень сильное желание проломить этому лидеру его крашеную башку.
— За что? — усмехнулся Владимир, защищая Аркадия, мужа Лины, известного дизайнера и бисексуала. — Такого лапочку…
— Вот как раз за то, что он такой лапочка и такой лидер, — с ненавистью ответил Дмитрий. — А с кем же тогда Линка притащилась? А то ведь я газет не читаю, не в курсе, с кем ее застукали в последний раз в мужском туалете какого-то там клуба…
— Не в мужском туалете, — мягко улыбнулся Владимир, давая понять, что легкие шалости младшей сестры, известной модели, ему понятны и он вполне может их простить. — Это было в гримуборной.
— Все равно, нечего трахаться при открытых дверях, чтобы твою голую задницу фотографировали все кому не лень, а потом эти снимки печатали на первых страницах.
— Тут я не спорю. Но только кто ее знает? Может быть, она специально подставилась, чтобы привлечь к себе интерес? В их кругах это позволяется.
— Этому она научилась от своего мужа-пидера. И это еще одна причина, чтобы проломить ему череп, — решительно погрозил кулаком в неопределенном направлении Дмитрий.
— А что касается ее нынешних постельных дел, — Владимир изящно вернулся к началу беседы, чтобы не останавливаться на опасной теме, — то я тут тоже отстал от жизни и последних новостей не знаю. Возможно, у нее кризис на постельном фронте…
— Сказал бы я, что у нее на постельном фронте… — буркнул Дмитрий и посмотрел на часы: была половина седьмого. — Долго мы еще будем дышать свежим воздухом?
— Понятия не имею. Может, и долго.
— Не понял. Отец-то что сказал, когда нам заходить?
— Отец ничего не сказал.
— Почему?
— Его нет дома.
Дмитрий вытаращил глаза:
— Ты хочешь сказать, что он на этой своей каталке поехал прогуляться по ближайшим магазинам?
— Э-э-э, — укоризненно покачал головой Владимир, — остряк-самоучка. Отца просто нет дома. Василий Иванович иногда вывозит его прокатиться на машине. На природу или по делам. Скоро должны вернуться.
— Василий Иванович… С таким именем он сам должен командовать, а отец у него должен суетиться в денщиках, а не наоборот, — Дмитрий вздохнул. — Это значит, что мне придется проторчать здесь до утра. А я-то понадеялся быстро обернуться туда-сюда… Нет, как только связываешься с отцом, немедленно начинаются неприятности! Какое-то проклятие семьи Черновых… Тебе не кажется, Вова?
