Я наклонился вперед и опустил голову вниз, чтобы ослабить давление на руки. В машине было тепло и уютно, с улицы доносилось пение птиц. Погода стояла восхитительная. Меня переполнял страх.
Машина оказалась большой. Судя по всему, старая, американского производства: у янки все машины большие.
– Если ты попробуешь бежать, – произнес чейто голос, – мы убьем остальных двоих. А если попытаются бежать они, мы убьем тебя. Так что, как видишь, это бесполезно.
Означало ли это, что Динджера и Стэна везут вместе со мной? Я ждал, что в машину посадят еще когонибудь, но этого не произошло. Обе двери были закрыты. Я был сзади один. Спереди находились двое, и оба прекрасно говорили поанглийски.
– Энди, ты знаешь, куда мы сейчас поедем? – спросил водитель, когда мы тронулись.
– Нет, понятия не имею.
– Мы отвезем тебя в британское посольство. Ты вернешься домой к своей семье. Никаких проблем.
– Большое вам спасибо.
Иракцы расхохотались, и я присоединился к ним, разыгрывая полного идиота.
– Нет, Энди, мы просто пошутили. Когданибудь ты вернешься домой, но не сейчас. Тебе еще придется ждать очень долго.
Несколько минут мы ехали молча.
– Ты когданибудь слышал про АлиБабу? – наконец спросил один из иракцев.
– Да, есть одно старое кино, которое у нас дома крутят на каждое Рождество. Каждый год обязательно показывают «АлиБабу и сорок разбойников».
– Правильно. Так вот, именно здесь ты сейчас и находишься. В стране АлиБабы, в Багдаде. Багдадские воры. Очень красивый город. Таким он был раньше, но сейчас здесь повсюду смерть. Вы пришли и бомбите наш город. Погибают дети. Погибают целые семьи. Больше нет великой страны АлиБабы, она разрушена. Но когда мы одержим победу, мы все отстроим заново, без проблем. Фантастическое место. АлиБаба.
Я кивал и соглашался. Иракцы включили радио и принялись перебирать разные станции. На всех звучали или агрессивная риторика, или заунывные арабские песни. Иракцы наслаждались жизнью. Они ехали, опустив стекла, беззаботные и веселые.
Я вслушивался в звуки города. Мы останавливались на светофорах, сигналили, в ответ слышались голоса. Из магазинов доносилась громкая музыка: в общем, это был обыкновенный оживленный гомон большого города. Солдаты, обменявшись между собой несколькими фразами, вдруг расхохотались.
– Мы вот тут смотрим на двух твоих друзей впереди, – объяснил один из них. – Они прижались друг к другу и спят. Должно быть, они очень хорошие друзья.
Замечательно. Я получил подтверждение, что Динджер и Стэн вместе со мной. Меня охватила фантастическая радость.
Ребята закурили, продолжая весело болтать. Так мы ехали минут тридцать или около того.
– Да, мы направляемся в одно место в Багдаде. Тебе там понравится. Очень хорошее место. А насчет посольства мы просто пошутили.
Наконец мы приехали в, как мне объяснили солдаты, военную тюрьму. В открытые окна машины потянулись руки, хлопающие меня по голове, дергающие за усы. Ничего слишком серьезного, все очень пососедски.
Я услышал, как поднимается шлагбаум и открываются ворота. Мы чуть проехали вперед и остановились. Меня вытащили из машины. Мне на голову накинули одеяло. Меня провели через какуюто дверь в длинный широкий коридор с бетонным полом. До меня доносились отголоски разговоров, шум задвигаемых и отодвигаемых запоров, позвякивание цепей и ключей.
Здесь было не сыро, но жутко холодно. Меня отвели в камеру и усадили на пол. С меня сняли повязку и наручники. Я увидел солдат в оливковой форме и красных беретах, со старомодными портупеями крестнакрест, безукоризненного белого цвета. Это были военные полицейские. Я заметил также одного офицера и двух типов в штатском. Дверь камеры закрылась, и я остался один.
Такую дверь можно увидеть в вестернах. Решетка была завешена одеялом, чтобы я не мог ничего увидеть. Под потолком высотой около пятнадцати футов горела одинокая лампа дневного света. Также под самым потолком была узкая щель окна. Через него проникала полоса света. Нижняя половина стен была выкрашена в красный цвет, верхняя – в светлорозовый. На первый взгляд больше в камере смотреть было не на что. Затем я разглядел на стенах нацарапанные надписи поарабски. Снова изображения голубей с оковами на лапах и рисунок женщины.
Я измерил камеру шагами. Оказалось, она имеет размер двенадцать футов на девять.
Напрягая слух, я услышал, как открываются и закрываются другие двери. Я предположил: Динджера и Стэна также разместили здесь. По крайней мере мы все вместе. И по сравнению с теми застенками, где нас допрашивали, здесь был прямотаки Букингемский дворец.
Неужели для нас все осталось позади? Или речь идет о чемто другом? Полной уверенности у меня не было, но на самом деле мне было все равно. Мне здесь нравилось. Я чувствовал себя восхитительно.
Через пятнадцать минут дверь снова распахнулась. Я решил включиться и выказать уважение к вошедшим. Для того чтобы обратить ситуацию в свою пользу, надо предпринять какието усилия, проявить дружелюбие.
Медленно поднявшись на ноги, морщась от боли, я увидел в камере незнакомого типа. Он был в штатском костюме, поверх которого была надета камуфляжная куртка армейского образца. В нем было около пяти футов трех дюймов росту, и он был совершенно седой. Его лицо, растянутое в широкой довольной улыбке, скрывалось за очками с толстыми стеклами.
– Тебе хотелось бы встретиться со своими друзьями? – сияя, спросил тип.
– Да, хотелось бы, очень хотелось бы.
Взяв за руку, тип проводил меня в другую камеру, расположенную через три двери от моей. Она оказалась пустой.
«Ну да, твою мать, раскатал губищу!» – подумал я. Какоето мгновение меня переполняла радость по поводу предстоящей встречи с Динджером и Стэном, но теперь от нее не осталось и следа. Я сел на пол, стараясь скрыть свои чувства.
Через две минуты дверь открылась, и в камеру вошел Динджер. Мы с ним крепко обнялись и пожали друг другу руки. Затем еще через пару минут в камеру, шатаясь, ввалился Стэн, которого поддерживали под руки двое охранников. В руках он держал миску с рисом. Когда охранники заперли дверь, оставив нас одних, мы переглянулись, не в силах поверить в собственное счастье, затем разом заговорили.
– Что тебе известно о Крисе и Винсе? – первым делом спросил я.
– Винс умер, – ответил Стэн. – От переохлаждения. Мы с Крисом потеряли друг друга, я не знаю, что с ним. А что с остальными тремя ребятами?
Я сказал, что Марк убит, как и скорее всего Быстроногий и Боб, что бы там ни говорили иракцы.
Затем мы умолкли и принялись за еду. Вскоре в коридоре послышались шаги, зазвенели ключи, и дверь открылась. Мы поспешно встали. В камеру вошел майор. Он представился начальником тюрьмы.
– За то, что с вами произошло в других местах, я не отвечаю, – английским языком майор владел лучше меня. – Я отвечаю за вас только с настоящего момента. Мы будем вас кормить и за вами присматривать.
Если вы будете вести себя хорошо, к вам тоже будут относиться хорошо. Если вы будете вести себя плохо, вас накажут.
Всего пяти футов шести дюймов роста и щуплый, он был щегольски одет, ухожен и надушен. Похоже, он говорил искренне. Если мы будем играть по правилам, все будет в порядке. Однако, пока майор разговаривал с нами, я обратил внимание, что у охранников у него за спиной на лицах вовсе не та же самая любезная улыбка. Они производили впечатление тех же самых жестоких садистов, с которыми мы привыкли иметь дело. Охранники были очень молоды, и им обязательно захочется чтонибудь доказать нам – и друг другу. Я не сомневался, что как только кошка уйдет, охранники примутся за игру.
Когда майор ушел, мы приняли определенные решения, основываясь на собственном опыте, подготовке и на советах того летчика морской пехоты, который провел несколько лет во вьетнамском плену.
Мы будем оставаться серыми человечками, будем тщательно скрывать свою реакцию и ни за что не позволим себе проникаться чрезмерной уверенностью. Мы попрежнему находимся в глухом лесу, и до спасения еще очень далеко.
К охранникам мы будем относиться уважительно. Эти молодые ублюдки наверняка надерут нам задницу, если мы будем вести себя грубо и вызывающе. Возможно, за счет уважительного отношения мы сможем получить от них какуюто информацию или сделаем шаг к другой цели, которая заключается в том, чтобы завязать какоето подобие дружбы. Иногда это получается, иногда нет, но определить это можно, только попробовав. Мы не знали, сколько времени нам придется здесь провести – дни, недели или годы. Нам надо будет постараться сыграть на братских чувствах, на том, что все мы солдаты, и, возможно, это поможет нам получить медикаменты, хорошее питание и коекакие вещи.
Все это время мы будем использовать с максимальной пользой для себя, готовясь к побегу, физически и морально. У меня попрежнему оставались вспомогательная карта и компас, и у Динджера тоже. С точки зрения физического здоровья, мы постараемся набраться сил, чему, хотелось надеяться, поспособствует более качественное питание. Кроме того, мы посвятим все свободное время изучению карт. Нам было известно, что мы находимся в Багдаде, так что если мы хорошо ознакомимся с окружающей местностью, в случае побега у нас появится какойто шанс. Вспомогательная карта не была настолько подробной, чтобы показывать отдельные улицы города, и все же на ней были обозначены основные ориентиры, такие как реки, соленые озера и возвышенности. Нам надо будет только выбраться из Багдада.
