Высокие заслуги Вадима перед Республикой Сьерра-Марино полковник отметил особо. Правда, сеньор Президент, милостиво кивая головой, при этом одобрительно обозревал более чем впечатляющую фигуру Жака. Он, видимо, в самом начале, во время представления, пропустил мимо ушей, кто есть кто. Когда же Руэнтос в пылу рассказа указал на Вадима, в глазах высокопоставленной особы мелькнула тень удивления и даже разочарования, в общем-то, стандартной внешностью и не очень выдающимися габаритами богатыря.
Президент, быстро справившийся с секундной растерянностью, шагнул вперед и соизволил совершить официальное рукопожатие вялой и крохотной ладошкой с представляемыми, начиная с Вадима. Завершив ритуал, он, не поворачивая головы, властно дал кому-то за спиной задание немедленно подготовить указ о награждении участников столь блистательной операции.
Вадим совершенно не разбирался в регалиях Сьерра-Марино, но, судя по оживленной реакции свиты, что-то там с мечами, бантами, а также – знакомыми и незнакомыми святыми было ну очень высокой наградой республики. Однако, так как он находился здесь под фамилией, не совсем совпадающей с его настоящей, документально орден не будет принадлежать ему. Вадим начал прикидывать, что ежели эта штука с мечами все же найдет героя, сколько за сей знак отличия отвалит Андрюха, чтобы заполучить его в свою коллекцию. После недолгих раздумий решил, что дешевить не будет и за столь экзотическую награду запросит с коллекционера как минимум ящик коньяка.
На этом официальная встреча высокого гостя с иностранными героями подошла к концу. Свита почтительно расступилась, пропуская Президента к дверям, и выкатилась следом. Руэнтос знаком показал, чтобы они оставались в кабинете, и поспешил пристроиться в кильватер колонны.
– Что мы будем предпринимать дальше для поисков «Эгуса»? – спросил Вадим.
– Кого? Не понимаю, – наморщила лоб Надежда.
– Извини, это я так называю незнакомца из гостиницы: по-испански – «Эгус», а по-русски – «Икс».
– Теперь понятно. «Эгус» – «Икс». Звучит красиво. Оперативные группы уже выехали в аэропорт и на морской вокзал. Будут поднимать и проверять списки пассажиров, прибывших и покинувших Сьерра-Марино. Возможные даты его приезда и отбытия нам примерно известны, поэтому можно надеяться, что мы выкопаем что-то интересное. Сделан запрос в Интерпол по фотороботу – возможно, у них в картотеке он проходит. Правда, эта процедура может продлиться неопределенно долго – это уж я по своему опыту знаю. В местных полицейских архивах такой не значится, уже проверили.
– Жак, ты поможешь ускорить процесс опознания интересующего нас человека в вашей конторе? Запрос уже послан. Хотелось бы, чтобы это случилось побыстрее, – обратился Вадим к Дюрану.
– Постараюсь, – ответил Жак. – У меня есть знакомый в этом отделе. Дашь мне номер исходящего, я с ним созвонюсь.
– Отлично. Кстати, я до сих пор не видел точного портрета нашего «Эгуса». Надежда Алексеевна, вам папка под мышкой не мешает наводить красоту? Отдайте ее мне.
– Красота не наводится, – наставительно сказала Надежда, передавая папку Вадиму. – Она или есть, или ее нет.
– Не будем казуистами. Кстати, один известный парижский кутюрье сказал, что не бывает женщин красивых и некрасивых, а есть женщины с хорошим макияжем и плохим.
– М-м-м… Может быть, он в чем-то и прав, – на секунду задумавшись, игриво сказала Надежда, но внезапно тон ее голоса резко изменился и зазвучал тревожно: – Вадим, что с тобой? На тебе лица нет, весь бледный. Тебе плохо? Вызвать врача?
Вадим поднял глаза от раскрытой папки на встревоженную Надежду и потом перевел их на застывшего со стаканом воды Жака.
– Не надо врача. Со мной все в порядке, – медленно произнес он. – Думаю, нам не стоит тревожить Интерпол…
– Что произошло? – взволнованно повторила Надежда.
– Кажется, я знаю этого человека, – задумчиво сказал Вадим. – Если только это не ошибка. Не могу понять одного: зачем он это сделал?!
– Что – зачем? Кто этот человек?
– Пока не могу ничего сказать. Мне нужно срочно позвонить в Москву.
– Опять загадки, – поджала губы Надежда. – Ты можешь мне толком объяснить?
– Извини, не могу, – повторил Вадим. – На сколько мне назначен сеанс связи – на семнадцать часов? Ждать не буду. Я сейчас же уезжаю в посольство.
– Полковник Руэнтос просил…
– Плевать мне на полковника и его мечи с бантами. Можете передать, что я перед ним дико извиняюсь. Думаю, он не слишком рассердится.
Вадим захлопнул папку и резко двинулся к двери. Он едва разминулся в проеме с входящим Руэнтосом. Тот попытался его о чем-то спросить, но Вадим махнул рукой и выскочил из кабинета, оставив всех в полной растерянности.
Вид Вадима, похоже, был настолько неординарен, что на проходной департамента его задержали и выпустили только после уточняющего звонка полковнику Руэнтосу. Первое такси, остановленное им, притормозило рядом, однако шофер, подозрительно глянувший на клиента из-за лобового стекла, решил не рисковать, ударил по газам и укатил.
Вадим быстро заскочил на заднее сиденье машины, подошедшей следом, и назвал водителю адрес. Такси, однако, не трогалось с места.
– Почему мы стоим? – почти выкрикнул Вадим и увидел в зеркале заднего вида растерянные глаза шофера. – Поехали!
– Сеньор, повторите, пожалуйста, адрес. Я не понимаю вас.
Вадим с недоумением уставился на стриженый затылок за прозрачной пластиковой перегородкой и внезапно понял, что говорит с таксистом на русском языке. Он уже спокойно повторил адрес по-испански, и шофер, склонив голову, показал, что теперь ему все понятно, плавно тронул машину с места.
Открыв папку, Вадим еще раз взглянул на фоторобот «Эгуса». С четкой компьютерной распечатки на него смотрело лицо Паши Панфилова, начальника личной охраны Николая Владимировича Осколова. Лишними на изображении были только густые усы.
В голове был полнейший сумбур и ни одной мало-мальски трезвой мысли – только вопросы без ответов. Действительно ли это Панфилов? Если он, зачем ему понадобилось устраивать акцию против семьи своего шефа? Интриги против Николая Владимировича? Не видно никакого смысла. И при чем здесь его дети и внучка? В этом случае должны были работать на их дискредитацию, но не на убийство. Похищение с целью шантажа? В основе, в общем-то, так и есть, однако гибель Осколовых при взрыве нелогична. Кстати, у него сразу, при изучении материалов, появлялось сомнение, что целью террористов были именно деньги, – работали грамотно, но как-то вяловато. И какие, к черту, террористы Панфилов и Франц Таузар со своими людьми? Месть Паши шефу? Тогда зачем было разводить всю эту бодягу с «Бригадами свободы»? Можно было просто и без всякой помпы уничтожить семью Валерки. Панфилов был неплохой специалист, как отзывались о нем в отделе, и особого труда для него это не составило бы. А может, он ошибается и «Эгус» все же не Паша?
Вадим опять впился взглядом в фоторобот. С компьютерного рисунка на него смотрел Панфилов и никто иной.
«Что там Ганьерис сказал по поводу произношения «Эгуса»? Слишком правильное и схожее с его собственным. Вполне может быть – преподаватели-то были одни… Господи! Да зачем же ему все это было нужно? Для каких целей? А может, не ему, а кому-то другому?… Стоп! Хватит гадать без толку. Загадок больше, чем китайцев на квадратную версту. Не знаю, кому я так срочно понадобился, но сейчас надо звонить Деду – пусть поднимает Старикова и его команду специалистов. Дело выходит из нейтральных вод, и заниматься им придется всем. Панфилова надо немедленно брать и трясти. А с его усами ребята, думаю, смогут разобраться. Он ведь до последнего дня был рядом с Николаем Владимировичем. И я с ним общался и совсем ничего подозрительного в его поведении не заметил…»
Показалось российское посольство. Вадим кинул через круглое отверстие в перегородке десятку и сказал шоферу, чтобы тот остановился напротив ворот. Он вылез из такси, захлопнул дверцу, и машина, замигав подфарником, начала медленно двигаться вдоль тротуара, пропуская транспорт, следующий в том же направлении.
Вадим встал на «зебру» перехода, ожидая сигнала светофора, и увидел, что ворота посольства открываются и из них выезжает джип. Отвлекшись, он не обратил внимания на неприметный серый автомобиль, аккуратно перестроившийся из второго ряда и притормаживающий рядом с ним. Лишь когда машина оказалась буквально в паре метров, он бросил взгляд на съезжающее вниз стекло передней дверцы и уловил в глубине салона движение направляемого на него темного ствола «узи».
Он прыгнул головой вперед и в сторону, уходя с директрисы стрельбы в мертвую зону, создаваемую кузовом машины. Уже в полете, принимая на себя удары пуль, понял, что не успел самую малость, лопухнулся, значит…
