— Да ладно тебе, не пугай! — процедил Шумахер. — Скажи лучше, отчего загнулся этот ваш аферюга… который — Гена Цыган? И где припрятаны его брилики?
— Гена, я полагаю, помер… от расстройства, — спокойно сказала женщина. — Я ж говорила, что он прятался в схроне. Мы одну дверь только на клямку прикрывали — наклонную дверь, замаскированную мусором. А люковину держали вообще открытой, чтобы обеспечить доступ воздуха. К нам тогда частенько соседи по разным поводам захаживали… это уже потом про нас по округе пошла дурная слава. Гена боялся, что кто-то «цынканет» участковому, что на хуторе Римкене прячут какого-то человека, поэтому он и перебрался в этот схрон, где после войны наши местные «лесные братья» от этих сволочей-«ястребков» и энкаведистов укрывались… Вот! А когда Шимкус уехал… я дверь-то… того… прикрыла! Приносила ему еду… захлопнула сначала люк… скобу продела… он ка-ак закричал!.. а потом даже через люк стал стрелять… у него маленький такой пистолет при себе был… типа «дамский»… Но я уже выбралась из схрона… а потом и дверь хорошенько привалила!
— Гм… Так ты ведь, Чируха… считай, что убила его?
— Нет, не я, — спокойно, как-то даже буднично, произнесла хозяйка хутора. — Его… как и твоего отца — убила жадность… И эти вот сверкающие камушки.
— Жадность фраера сгубила?
— Именно… Я сказала себе… а заодно и матери: пока Шимкус не вернется, этот Гена будет сидеть там — взаперти. Как видишь, — она хищно усмехнулась, блеснув золотыми коронками. — Сидит до сей поры…
— Ну а ты?
— А что я, детка? — она взяла с комода плат и повязала седую голову. — У меня после этого вот случая чё-то с башкой… не то сделалось. Поначалу как-то еще ништяк… я даже хотела достать из тайника брилики и как-то воспользоваться этим «богатством». Но вскоре отправилась в Кениг, думала там осторожно навести справки про твоего отца. Да и попалась прямо возле автовокзала: стащила у одной мамзель дамскую сумочку… да как-то совсем неловко… попалась ментам… говорю же, не в себе была! Мне впаяли треху… отсидела там же, в калининградской зоне… В колонии русскому обучилась… и «фене»… Ну вот: когда выпустили, я узнала что вы с Витасом, последыши моего единственного и любимого, от которого я сама мечтала иметь деток… прозябаете у дальней родни, которая готовилась спихнуть вас в сиротский приют. Дала им денег, кой-чего из оставшегося от Шимкуса барахла… Они подмахнули бумагу и передали вас мне, типа — под «опеку». Но что-то там нотариусы-адвокаты наколбасили в тех бумагах, и вскоре началась тягомотина… да еще и меня хотели саму в дурку упаковать… Уф-ф-ф… столько всего было, что и за длинную ночку не расскажешь…
— Ладно, хорош базарить! — сказал Шумахер. — Пора дело делать, Чируха. Ты мне поможешь, лады? Сейчас мы посмотрим тот тайник, где ты прячешь Цыгана и его брилики… Заодно я захвачу контейнер: если камни там лежали в полной сохранности все это время, то пусть и там децал побудут… видно, место это и впрямь надежное!
* * *
…Двое молодых людей даже не поняли сначала, что произошло: когда обрушилась за спиной земляная, прошитая сгнившими от врмени досками стена, они оказались уже в другом помещении! Какое-то время Серый и его подруга барахтались в этой жиже… вокруг них царила кромешная темень…
И вдруг Сирейку озарило:
— Жанка, где фонарь! Ах ты б…ь!.. ищи давай фонарик!
— Счас… где-то выпустила… сам же виноват… дурак!
Спустя минуту или две рука Сирейки наткнулась на фонарь. Пальцы скользили… никак не мог его включить! Он вытер грязную, испачканную в какой-то слизи руку о штанину… попробовал еще раз… есть… включился!
Питание в бошевском фонаре малость подсело. Но он пока светил и этого света оказалось вполне достаточно, чтобы можно было разглядеть внутренности подземного убежища, в котором они так неожиданно очутились. Схрон по размерам был раза в два больше, чем тот, откуда они сюда «перебрались». Здесь обнаружились два топчана, между которыми — как и в их «камере» — стояла вода глубиной по колено. Но что это?!
Они одновременно застыли… онемев от сковавшего их ужаса… и еще — от испытанного ими потрясения…
Метнувшийся было в сторону луч фонаря спустя несколько мгновений вновь осветил жуткую находку. На дальнем от них топчане полусидел, полулежал… мертвец! Вернее сказать, это был уже не труп, а скелет, упакованный в полуистлевшие одежды… В ногах лежал как-то кожаный баул… ну или портфель… Пальцы скелета — вернее, то, что от них осталось —сжимали миниатюрный пистолет… В левом височной доле черепушки виднеется аккуратная дырочка… застрелился, что ли? Рот разинут, словно распахнут в смертном крике… Но что это?.. что-то блестит… переливается в разверзнутой пасти этого жуткого мертвеца под желтоватым светом фонаря… Неужели?! Нет, не может быть…
* * *
Сирейка в какой-то момент подумал, что сходит с ума. Жанку трясло, как-будто на нее напала лихоманка, а изо рта у нее вырывалось нечто совершенно неразборчивое… Похоже, у девчонки окончательно крыша сьехала. Он оттолкнул ее, — та завалилась на другой топчан — после чего приблизился к мертвяку. Преодолевая страх и отвращение, запустил ему пальцы в оскаленную пасть… и достал один за другим с полдюжины «камушков»… точно таких же, крупных, ограненных, как те, что они — на глазах у ныне покойного Бугра — извлекли из злополучного контейнера!..
— Млин… у меня, кажись, крыша едет! — пробормотал он (но камушки все ж сунул в карман). — Ой-ё-моё… не врубаюсь децал… Это Шуми сюда «камни» перепрятал?.. Или это какие-то уже… совсем другие брилики?..
Портфель был чуть приоткрыт. Сирейка посветил внутрь фонарем. Внутри портфеля обнаружились какие-то мешочки… прорезиненные, вроде тех, в которых раньше табак хранили… Один мешочек оказался развязан. Серый запустил в него руку… и вытащил целую пригорошню бриллиантов!..
— Я просто шизею… не верю своим глазам!
Он ссыпал брилики обратно в мешочек (в том числе и те, которые ранее запихнул в брючный карман). Попытался закрыть портфель, но замок не защелкнулся — весь проржавел… Сирейка стал озираться по сторонам. Он заметил, что стены здесь подкопаны сразу с двух сторон… Видно, этот чел, чью плоть давно уже сожрали черви, пока был жив, пытался бороться… надеялся отсюда выбраться. Оторвал, наверное, часть доски и пытался вырыть ход наружу. Во всяком случае, с той стороны, где сидели в яме двое молодых людей, он почти достиг цели… ссыпая извлеченную землю в дальний угол схрона. Еще бы с полметра «проходки», и пробился бы в соседний отсек (о существоаании которого он, по-видимому, не подозревал). Но… но что бы это ему дало?
Сирейка сразу приуныл. Жанка выла в голос… Из-за этого ее скулежа он никак не мог собраться с мыслями. Наконец он догадался посветить вверх. Так… такая же люковина… только словно обгрызенная снизу (наверное, «старожил» пытался пробиться на волю в том числе и сокрушив снизу люковое закрытие). Он встал на топчан… «Крышка» — сколоченная из дерева и перетянутая металлическими полосками — находилась сейчас на уровне его головы… Сама лестница хотя и чуть подгнила, но половину веса все же держит — он поставил ногу — для упора — на одну из сходен… Ага, ага… крышка, однако, неплотно сидит! Металл-то проржавел… и «мертвяк» малость поработал, хотя и бестолку для себя… да и само дерево сгнило!
Наверное, весь тот ужас, который они тут переживали, придал ему дополнительные силы: он надавил двумя руками снизу на крышку… что-то «кракнуло»… возможно, что проржавевшая петля или скоба сломалась!.. и вот наконец крышка отодвинута в сторону!
— Жанка! — заорал он, позабыв про опасность. — Мы на свободе!
* * *
Они поднялись на следующий «уровень»: сначала Сирейка, потом и его подруга, которая вопила так, что у нее — к счастью — сразу же сел голос…
Неожиданно обнаружилась еще одна преграда: наклонная дверь. Но они дружно навалились на нее вдвоем — и откуда только взялись силы! Сначала сдвинули ее на несколько сантиметров… Затем набрав полные легкие живительного ночного воздуха, опять навалились всем весом… и чуть расширили проход. Рыча и матерясь, Сирейка сделал последнее усилие… Натужно хекая, не видя ничего перед собой, свалились без сил на землю…
Чуть отдышавшись, Серый вспомнил про драгоценный «чемоданчик». Пополз обратно — на карачках. Из схрона вылез уже с их нежданной добычей…
— Брилики! — пробормотал он. — Мои камушки… никому вас не отдам!
— С-собака! — просипела Жанка, то ли предупреждая о собачьем лае, который доносился со стороны хутора (они узнали этот сиплый надсадный лай), то ли браня «приятеля». — С-сволочь!!!
Она неожиданно набросилась на парня и попыталась схватить его за горло… Потом стала кромсать лицо своими когтями! Серейка с трудом перехватил ей руки, — ну и живуче же, это бабье племя! — и, задыхаясь, наконец сбросил с себя…
