Ознакомительная версия.
Рассматривая отрезанную голову бедолаги, Бойцов пытался разобраться в ситуации. Он беззвучно повторял про себя:
– Что же, черт побери, здесь произошло? Что здесь вообще происходит…
Нахохлившийся стервятник снова стал подкрадываться к трупу. Запах запекшейся крови возбуждал падальщика настолько, что тот решил пренебречь опасностью. А опасность в виде Шваба никуда не исчезла. Когда птица приблизилась, спецназовец пульнул камень. Казавшийся неповоротливым, стервятник увернулся. С возмущенным клекотом он отступил к ручью.
Бойцов оглянулся, чтобы взорваться криком:
– Шваб, ты не понял? Оставь птицу в покое!
Тот виновато пожал плечами:
– Чего шумишь, командир? Ревешь, как бегемот при случке.
Прибалт позволял себе такие шутки, потому что знал, что командир его уважает. Но сейчас лицо Бойцова было чернее тучи. Шваб втянул голову в плечи и отступил на шаг. Он что-то промычал, словно его рот был набит ватой, но командир не стал вникать в смысл нечетких слов. Внимание Бойцова привлекли приглушенные крики.
Отойдя от шеста, капитан бросился к ручью. За ним, тяжело сопя, мчался Шваб, готовый в любой момент грудью заслонить командира. По руслу ручья, поднимая столб брызг, брел Гном. Он сгибался под тяжестью ноши, которую тащил волоком. Этой ношей был человек. Вынырнувший из-за домов Ступа, бывший помассивнее и повыше напарника, подхватил человека за ноги. Вместе спецназовцы вытащили афганца из ручья.
– Вот, обнаружил при досмотре местности. Слышу, кто-то стонет неподалеку отсюда, – тяжело дыша, докладывал Гном.
Вымокший до нитки Ступа, разглядывая раненого, предположил:
– Наверное, его возле ручья и долбануло. Он упал. Его водой отнесло. А может, сам сумел доползти. Спрятаться хотел.
Удивленные неожиданной находкой, спецназовцы не обращали внимания на то, что раненый лежит лицом к земле. Кроме гривы спутанных волос, разорванной на спине камуфлированной куртки и шаровар неопределенного цвета, они ничего не видели.
Шваб догадался повернуть бедолагу лицом к солнцу. Нагнувшись и демонстративно кряхтя, он перевернул афганца со словами упрека, адресованнного бестолковым коллегам:
– Эх, вояки, нашли бесценного свидетеля – и мордой в песок зарыли. А где же ваша спецназовская бдительность? Где же стремление любой ценой сберечь ценного информатора…
Шваб мог еще долго изгаляться, но внезапно осекся, провел ладонью по лбу раненого, сбрасывая в сторону мокрые пряди волос, и, всмотревшись в его лицо, поднялся. Он ничего не говорил, онемев от удивления.
Гном, использовавший момент, чтобы закурить сигарету, ехидно поинтересовался:
– Что, неужели Бен Ладена поймали? Ты чего напрягся, Шваб?
Выпустив струйку дыма, спецназовец удовлетворенно кашлянул, посмотрел на напарника и собирался что-то добавить. Перед этим Гном перевел взгляд на раненого и в ту же секунду выпустил сигарету из губ:
– Ахмед, мать моя женщина, это же Ахмед…
– Тихо, не ори, быстро раненого в тень, – распорядился Бойцов.
Раненого перенесли под стену ближайшей глинобитной лачуги. При осмотре оказалось, что ноги афганца посечены осколками гранаты. В холодной воде кровь успела свернуться.
Бойцов осторожно расстегнул куртку.
Хэбэшная солдатская куртка старого образца была надета на голое тело.
С момента расставания Ахмед, похоже, не сумел разбогатеть или, по крайней мере, хоть немного улучшить свое материальное положение. Скорее всего, он так и остался рядовым бойцом в отряде какого-нибудь местного князька.
Под расстегнутой курткой Бойцов увидел то, что заставило его заскрипеть зубами.
Чуть ниже солнечного сплетения раненого вместо живота было сплошное месиво из внутренностей, запекшейся крови и набившегося под одежду речного песка. С такой раной афганец уже давно должен был умереть. Но вопреки всем законам медицины Ахмед жил…
Бойцов осторожно застегнул мокрую от воды и крови куртку. Затем приказал подать аптечку. Порывшись в пластиковой коробке, достал одноразовый шприц, наполненый бесцветной жидкостью. Мощное болеутоляющее должно вернуть раненому сознание и продлить жизнь Ахмеда, может, на несколько минут, а может, и на сотые доли секунды. Нащупав пальцами артерию, едва пульсирующую за правым ухом раненого, Бойцов вонзил в нее иглу. Ахмед слабо застонал, приоткрыл веки:
– Здравствуй, шурави, – прошептал он, прежде чем впасть в беспамятство.
Бойцов ничего не успел сказать. Да он и не торопился. Лекарство не могло так быстро подействовать. Реакция наступила через пять минут. Веки раненого задрожали. Ахмед облизал спекшиеся губы и, не открывая глаз, попытался приподняться. Положив ладонь на грудь, Бойцов остановил его.
– Вот и свиделись, шурави, – прошептал афганец.
Бойцов невпопад поддакнул:
– Встреча у нас с тобой не очень хорошая получилась.
Спецназовцы заняли позиции возле домов. Каждый, определив зону ответственности, взял под прицел подступы к заброшенному поселению. Теперь никто не мог незамеченным приблизиться к тому месту, где беседовали раненый афганец и русский офицер.
– Дай пить, – попросил Ахмед.
Бойцов отстегнул фляжку, открутил пробку.
Ахмед жадно приник к горлышку. Было видно, как прыгает его кадык, проталкивая воду в пересохшее горло. Напившись, раненый со стоном приподнялся. На сей раз Бойцов его не останавливал. Опершись спиной об испещренную выбоинами стену, Ахмед сел.
– Как ты? – спросил Бойцов.
Раненый, равнодушно глядя перед собой, ответил:
– Умираю.
– Погоди, – попробовал пошутить спецназовец, – тебе еще калым для свадьбы собрать надо. Скоро война закончится. Вот тогда и заживете.
– Здесь всегда будет идти война, – тихо произнес афганец.
Голова Ахмеда начала клониться набок. Капитан испугался, что раненый теряет сознание.
Бойцов положил руки на его плечи и легонько встряхнул:
– Ахмед, что здесь произошло? Откуда ты тут взялся? С кем вы воевали? Слышишь меня?
Просунув ладонь под куртку, Бойцов послушал, бьется ли у раненого сердце. Почувствовав прикосновение, Ахмед слабо улыбнулся. Он выпрямил шею и, преодолевая немыслимые мучения, быстро заговорил. Афганец торопился, видимо, понимая, что силы его на исходе, а русскому офицеру, некогда спасшему его от тесака палача, необходимо все знать.
Кривясь от боли, он поспешно заговорил:
– Я служу Халид-хану. Это большой человек в этих местах. Халид-хан принял меня, дал оружие и еду. Он дал мне новую одежду и ничего не спрашивал про прошлое…
Бойцов не перебивал. Он впитывал каждое слово, произнесенное раненым, пропускал через свою память и пытался сделать хоть какие-то выводы. Но имя, названное афганцем, ничего не говорило Бойцову. Среди видных полевых командиров Северного альянса такого не было.
– Я водил караваны Халид-хана к вашей границе. У него много людей. Мне он доверял. В этом селении у Халид-хана был склад. Мы хранили товар в этих домах… – Ахмед схватил синеющими губами глоток воздуха, которого ему так не хватало. – …Много товара.
Решив нарушить молчание, Бойцов спросил:
– Что за товар?
Взглянув в глаза офицера, афганец негромко произнес:
– Сок мака. Ты меня понимаешь, шурави…
– Наркотики? – полувопросительно выдохнул Бойцов.
Это слово, произнесенное другим, вызвало облегчение у умирающего Ахмеда. Он словно не хотел произносить это слово самостоятельно.
– Да. Героин высокой очистки. – Помолчав, афганец добавил с неожиданным вызовом: – Халид-хан торговал ими и при короле, и при правителях, сменивших короля, и когда вы пришли сюда, и при талибах. Он всегда продавал наркотики.
Заметив волнение раненого, Бойцов поспешил успокоить его:
– Хорошо, хорошо…
Ахмед слабел на глазах. Он неровно дышал, а на фиолетовых губах все чаще проступала кровь. Но ум раненого по-прежнему был ясен. Ахмед говорил четко и по делу, точно докладывал на оперативном совещании:
– Мы собирали новую партию, чтобы отправить товар за границу… Большую партию. За деньги от этого товара можно кормить все деревни провинции целый год.
«По-прежнему меряет все на продовольствие», – подумал Бойцов.
– Товар Халид-хана никто не смеет тронуть. Слышишь, шурави. Люди, живущие в этих горах, уважают и боятся моего хозяина, – звенящим от гордости голосом произнес Ахмед.
Лицо Бойцова стало жестким. Сквозь стиснутые зубы он процедил:
– Однако нашлись люди.
Афганец сплюнул сгустком крови:
– Это псы… Они напали ночью. И среди них были чужаки. Халид-хан уже знает о случившемся. Он поднял всех своих людей. Он вернет товар. Он отомстит этому отродью шайтана, – скрипел зубами умирающий афганец.
Глаза Ахмеда закатились под веки. На капитана смотрели страшные, без зрачков, две алебастрово-белые выпуклости, которые не могли быть глазами живого человека. Большая доза обезболивающего не давала Ахмеду уйти, но смерть брала свое.
Ознакомительная версия.
