Ознакомительная версия.
Глаза Ахмеда закатились под веки. На капитана смотрели страшные, без зрачков, две алебастрово-белые выпуклости, которые не могли быть глазами живого человека. Большая доза обезболивающего не давала Ахмеду уйти, но смерть брала свое.
– Кто, кто были эти люди? – выкрикнул Бойцов.
– Не знаю… – вместе с хлопьями кровавой пены выдавил из себя Ахмед.
– Постарайся, дорогой. Постарайся хоть что-нибудь сказать.
– Среди них были арабы, люди с севера и, мне кажется… – Ахмед засипел, сжимая ладонями горло. Превозмогая приступ, он докончил: —… Мне кажется, они вели с собой пленника.
Теперь у Бойцова не было сомнений.
Погром, учиненный в селении, устроили люди Фейсала. Это они захватили партию наркоты, приготовленную местным делягой для переброски за кордон. Это они заставили горы проснуться. Но зачем Фейсал сделал это, зачем он навлек на свою голову беду? Ведь теперь за ним идут не только охотники из российского спецназа, но и люди Халид-хана. Он не мог не понимать, что своими действиями разжигает еще один пожар.
Внезапно Бойцов замер.
Он вспомнил, как однажды в детстве он с отцом оказался в плену лесного пожара. Они слишком поздно поняли размеры грозящей опасности. Подхватив сына на руки, Бойцов-старший бросился бежать, пока не оказался на краю бездонного оврага, по склону которого нельзя было спуститься, чтобы не свернуть себе шею. Огонь поймал их в западню.
Бойцов помнил, как прислушивался отец к реву, доносившемуся со стороны пылающего леса. Это раскаленный воздух метался между почерневшими обуглившимися стволами. Вдруг, уловив изменение направления ветра, отец сорвал с себя куртку, намотал ее на суковатую палку, поджег и этим неказистым факелом стал чертить широкую дугу по кустарнику, сухой траве, нижним веткам деревьев.
Бойцов помнил, как кричал тогда:
– Папа, что ты делаешь?
Он думал, что отец сошел с ума. Но Бойцов-старший не обращал на визги мальца никакого внимания. Он только иногда оборачивался, чтобы блеснуть улыбкой на закопченном лице:
– Не дрейфь, сына! Будем живы, не помрем.
Пока поменялся ветер, огонь, пущенный отцом, успел создать защитную полосу из выжженной земли. Теперь пленники были ограждены от главного пожара несколькими сотнями метров, на которых просто нечему было гореть. На этом островке, задыхаясь от гари и истекая потом от жара, они спаслись. Спаслись благодаря решительности отца, не побоявшегося разжечь встречный пожар.
Так и Фейсал.
Захватив наркотики, он развязал войну всех против всех. Люди Халид-хана метались в горах, ослепленные яростью. Они искали похитителей, уничтожая каждого, кто вставал на их пути. А сам Халид-хан шел по следу Фейсала, двигающегося на север.
Эту часть плана Бойцов разгадать пока не мог.
Из раздумий офицера вывел слабый стон умирающего. Ахмед пытался поймать руку капитана. Когда ему это удалось, он прошептал:
– Шурави, похорони меня как мусульманина. До захода солнца. Не оставляй меня валяться здесь, словно шелудивого пса.
Взяв в руки флягу, капитан смочил афганцу губы. Этим жестом он хоть как-то пытался облегчить мучения умирающего.
– Хорошо, Ахмед, – пообещал офицер.
– Теперь мы точно с тобой не встретимся, – превозмогая боль, тихо произнес афганец.
Бойцов слабо улыбнулся:
– Как знать. Может, свидимся в лучшем из миров, где Бог не делает различий между мусульманами и христианами.
Ахмед посмотрел на офицера словно издалека, внимательно и серьезно:
– А разве такой есть?
– Есть, – с непоколебимой уверенностью произнес Бойцов.
– Тогда ты не спеши туда отправляться. Бог умеет ждать, – едва слышно прошептал человек, чья жизнь прошла в горах.
Ахмеда похоронили под грудой камней.
Могилу сложили подальше от ручья, чтобы поднявшаяся по весне вода не разрушила суровую усыпальницу афганца.
Надо было спешить.
Майор Печников сообщил по рации, что ровно десять минут назад его отряд вступил в бой с превосходящими силами противника. Неизвестное бандформирование атаковало группу спецназовцев с флангов. Скорее всего, Печникова зажали в клещи люди Халид-хана, рыскавшие, словно стая волков, по окрестностям.
Майор кричал в ларингофон рации:
– Вепрь, иди через перевалы к границе. Я прикрою тылы.
Пренебрегая режимом секретности, позабыв о позывных, Бойцов отвечал:
– Бля, Печников, держись сколько сможешь. Мы пойдем к тебе.
В ответ мембрана сгибалась от забористого русского мата:
– Ты что Бойцов, о…л, тут их как вшей на паршивой собаке. Со всех сторон ломятся. Уходи через перевалы. Это я приказываю как старший по званию.
Невидимый бой клокотал в наушниках искаженным эхом выстрелов и разрывов.
– Печников, вызывай «вертушки»! Слышишь, вызывай «вертушки». Уматывай на хрен оттуда. Это не наши клиенты, – надрывался Бойцов.
А сквозь наушники рвался осипший голос майора:
– «Вертушки» не пройдут. У этих сук ПЗРК[1] имеются. Положат летунов в один присест. Мы и сами не уйдем, и вертолетчиков пожжем.
Внутри Бойцова что-то оборвалось. Он сел на камень, готовый закричать от бессильной злобы. Невидимый враг оказался хитрым и коварным игроком, умело жертвующим чужими жизнями в разыгрываемой партии.
– Козырь, прием, – не желая прерывать связь, произнес капитан.
Ему казалось, что слабая нить радиоволн способна что-то изменить, способна оградить окруженных спецназовцев от свинцового ветра. Но это была всего лишь иллюзия, которую рассеял хриплый голос майора Печникова:
– Все, Илюха. Заканчивай разговор в эфире. Ты не девица, а я не ведущий на попсовой радиостанции. Нам работать надо. Да и тебе прохлаждаться некогда. – После короткой паузы, заполненной треском выстрелов, майор добавил: – Прощай, Илья!
Отключив радиостанцию, капитан резко поднялся. С места, подхватив на изготовку оружие, он прошел несколько шагов, а затем перешел на бег. Следом за командиром, выстроившись цепочкой, в том же темпе двигались остальные спецназовцы. Они спешили к перевалу, откуда тропа вела к границе…
Когда впереди загрохотали далекие разрывы, Бойцов сделал знак, по которому группа остановилась. Шедший за капитаном Шваб на всякий случай снял предохранитель автомата:
– Что, командир?
Прислушиваясь к эху далеких разрывов, доносившихся со стороны границы, Бойцов устало вздохнул:
– Обхитрил нас Фейсал. Сам пришел к границе и банду Халид-хана за собой притащил. Слышишь, как погранцы по всей этой басмаческой кодле лупят.
Шваб недоуменно пожал плечами:
– Ну, а ему-то какой резон такой шухер поднимать?
На что Бойцов ответил:
– Говорят, что в огне брода нет. А я думаю, порой найти подходящую переправу можно только в огне…
Пограничный дозор доложил об обнаружении крупного бандформирования. Отряд шел к границе не скрываясь, а перед ним в авангарде шел отряд поменьше. Изредка эти две группы вступали в перестрелку. Но ни одна, ни другая не прекращала движения.
На заставу, в зоне ответственности которой должен был произойти предполагаемый прорыв, в спешном порядке прибывало подкрепление. Пограничники хорошо помнили события, когда исламские фанатики полностью уничтожили одну из застав. Они не хотели повторения подобного.
Полковник Бородавник, наблюдавший за развитием ситуации, не вмешивался в действия пограничного начальства. Он потерял три группы, три отряда своих самых лучших людей. И он не хотел, чтобы такое же случилось с его братьями по оружию. Хотя чутье старого разведчика подсказывало, что на границе разыгрывается грандиозная провокация.
По запросу пограничников командование 201-й дивизии выдвинуло к границе боевое усиление. Экипажи вертолетов Душанбинского отдельного пограничного авиаполка заняли свои места и запустили двигатели. Расчеты артиллерийских орудий расчехлили стволы гаубиц, а на позиции выехали машины систем залпового огня.
Во второй половине дня пограничники вступили в бой с нарушителями границы возле поста «Бек». По основному скоплению боевиков был нанесен артиллерийский удар. Огонь гаубичной артиллерии серьезно проредил ряды бандитов. Часть их упорно лезла на пулеметные гнезда поста, часть, заняв оборону, вела огонь в противоположном направлении.
Солдат, поливавший наступающих из пулемета, сказал своему напарнику:
– Гля, Федя, они же по своим шмаляют.
На что сержант с важностью бывалого солдата ответил:
– Азиатская хитрость. Они, блин, азиаты, знаешь, какие хитрожопые. – Хотя в чем заключается хитрость, сержант пояснить не смог.
Наступавшие бросали на землю тюки, пытаясь спрятаться за ними. Пули разрывали ткань, и из тюков высыпался белый порошок, похожий на сахарную пудру. Другие люди хватали эти тюки, сгребали просыпавшийся порошок ладонями, распихивали его по карманам длиннополых халатов и курток. И те и другие были обречены. Огонь со стороны пограничных постов усиливался, превращаясь в огненный шторм, сметающий все на своем пути.
Ознакомительная версия.
