– Извините, привычка.
– Оно понятно. Из какого подразделения будешь, что прошел? – заметив шрам у левого уха охранника, осведомился Бондарев.
Тот что-то пробурчал про Седьмое управление и наконец щелкнул бензиновой зажигалкой. Клим прикурил и умудрился задуть огонек, не вынимая сигареты изо рта.
– Спасибо. – Он хлопнул охранника по плечу и уверенно зашагал к выходу, оставив после себя запах дорогого одеколона.
– Везет же некоторым, и здоровье у него есть, бабок, наверное, немерено, и должность не маленькая. А я за свои семь сотен горбатиться должен, как проклятый. Сейчас напьется, как свинья, начнет посуду крушить, бабу снимет, какую пожелает, может в каюте наблевать, и ничего ему не сделаешь. Вытрут, уберут, обмоют, еще и извиняться примутся, в глаза заглядывая. Вот это жизнь.
Бондарев же смешался с гостями и выглядел среди разодетых мужчин и элегантных дам абсолютно своим. Разноцветные лампочки подсветки, громкая музыка, хохот и выкрики меняли людей до неузнаваемости. Со вторым бокалом шампанского исчезла чопорность, узлы галстуков расслабились, пиджаки были расстегнуты. Все вели себя раскованно.
Через пару минут Бондарев понял, что будет лучше, если он депутатский значок снимет, спрячет в карман. Депутатов на палубе хватало. А эти своих знают, как волк знает всех из собственной стаи. Теперь его принимали: чиновники за бизнесмена, бизнесмены за чиновника, а депутаты вообще не обращали на Бондарева внимания. Ходит себе мужчина, и пусть ходит, не шумит, не орет, ни к кому не цепляется. Раз пустили на корабль, значит, свой в доску. Лишних людей здесь не держали.
Клим старался не спускать глаз с Хайновского, тот постоянно держался рядом с еще одним олигархом – Семеном Липским, они словно приросли друг к другу, как сиамские близнецы. И немудрено, их бизнес был связан накрепко.
«Публика разбивается на пары, на группы по интересам, и только я пока один, так недолго и засветиться».
Чиновник из Совбеза держался поодаль от депутатов. Он не привык к подобным тусовкам. Он не пил, лишь держал в руках бокал, полный шампанского.
«Значит, будет говорить с кем-то о деле. О делах всегда говорят на трезвую голову».
С бокалом шампанского Клим подошел к нему.
– Извините, Кирилл Андреевич, вы меня помните?
Чиновник вел себя на борту теплохода «Аэлита» совершенно естественно, как ведет себя человек, который находится здесь по праву, если не рождения, то хотя бы службы.
– Нет, вы, наверное, ошиблись. Мы не встречались раньше.
– Что ж, жаль…
«В любой компании найдутся завсегдатаи, – подумал Бондарев, – те, кто не пропускает ни одной из тусовок, те, кто всегда в курсе событий. Искать таких людей среди мужчин, во всяком случае, здесь, где собрались политики и бизнесмены, дело безнадежное. Женщины же любопытны от природы, поэтому надо обязательно найти подход к одной из них».
Он глянул вдоль борта. В основном публика уже успела разбиться на пары.
«Одиночек немного, – усмехнулся Клим, – вот одна – красива, умна, но обаяния в ней не больше, чем у шипа на стебле розы. Глаза умные, а взгляд желчный. Наверняка она не журналистка. Представителям этой профессии вход на сегодняшнее мероприятие заказан. А вот и та, что может мне подойти. Другие приближаться к ней боятся, а самому Хайновскому некогда».
Бондарев пробрался между танцующими парами и облокотился на латунный поручень в метре от Лады Сельниковой, которая, скучая, грустно смотрела на речную воду, рассекаемую теплоходом. Город уже кончился, шли берега, покрытые редким лесом, за деревьями просматривались огоньки домов.
Одинокая женщина даже не повела взглядом в сторону Бондарева. Клим кашлянул, она не двинулась.
– Здесь скучно, – проговорил Клим то ли самому себе, то ли возможной собеседнице.
– Слишком скучно, – не поворачивая головы, отвечала Лада.
– Скучно бывает только там, где все заранее известно, – Бондарев добавил в интонацию несколько вкрадчивых ноток.
Клим знал, что на палубе этого теплохода он обречен на успех. Люди политики и бизнеса обычно не очень привлекательны. Они намертво срастаются со своими занятиями. Политик и в постели политик, бизнесмен даже во время поцелуя думает о том, как и где крутятся его деньги. И женщине, жаждущей внимания, не очень приятно иметь дело с человеком, вроде бы и присутствующим рядом, но в то же время озабоченным далекими от любви проблемами.
– Я знаю, что вы сейчас мне предложите, – чуть заметно улыбнулась женщина и зябко повела плечами.
На воде даже летней ночью холодно.
– Не отгадаете, – усмехнулся Клим.
– Вы хотели мне предложить поскучать вместе.
Бондарев развел руками:
– Вы угадали, а теперь я попробую угадать, что вы мне ответите.
Наконец-то на лице Лады появился вполне определенный интерес к Бондареву.
– Вы бы сказали, что именно эту фразу ожидали от меня услышать.
– Хорошо, – кивнула женщина, – я бы так сказала, но что бы я подумала при этом?
– Вы бы подумали, почему я этого мужчину никогда раньше не видела. Компания собралась довольно тесная, и случайных людей быть не должно.
– Кто же вы?
– Секретный агент, засланный спецслужбами выведать все местные секреты, – шепотом произнес Бондарев, улыбаясь.
– Бросьте, настоящий агент никогда в этом не признается, особенно болтливой женщине.
– Что ж, если б я сказал, будто холост, это прозвучало бы еще менее правдоподобно.
Они оба искренне засмеялись. Смех всегда сближает.
– Честно говоря, я вас заметила давно, – женщина поманила пальцем официанта с подносом и взяла тонкий высокий бокал с сухим вином, – не люблю шампанского.
– Я же стараюсь быть поближе к народу, – окинув взглядом публику, сказал Клим, – прекрасно помню, как в конце восьмидесятых шампанское называли пивом кооператоров. Они пили его и на пляжах, и в шашлычных.
– Вы не спешите представиться, – глядя на Клима поверх бокала с вином, произнесла женщина.
– Мистер Икс или агент 007, – ответил Клим и коснулся широким фужером узкого бокала.
Раздался мелодичный звон.
– Мой фужер звучит на «ми-бемоль» первой октавы, ваш на «соль».
Лада пристально посмотрела на него.
– Нам осталось отыскать того, у кого бокал прозвучит на «до» первой октавы. «До-минор» – мое любимое минорное трезвучие.
– За знакомство, – сказал Бондарев, отпивая немного из фужера и щелкая по нему ногтем, – вот оно, недостающее «до».
– Вы любите музыку?
– И музыку тоже.
– Лада Сельникова, – назвалась женщина, – вас я тоже раньше не видела.
– Секретные агенты редко выходят на свет. Кто этот человек, вы знаете? – Клим показал на чиновника Совбеза.
Кирилл Андреевич стоял, выжидая момент, когда сможет подойти к олигарху Хайновскому. Лада пожала плечами.
– Я впервые его вижу.
– Меня, наверное, как и вас, тоже удивило его прибытие.
Она призадумалась.
– Кажется, я понимаю, почему он здесь. Вернее, почему здесь оказались все остальные, возможно, кроме вас, – прищурившись, сказала она.
– Это как у Честертона, – беспечно сказал Клим, – помните, отец Браун рассуждал, где лучше всего спрятать дерево?
– В лесу, – продолжила цитату Лада.
– Вот именно, человека, с которым нужно переговорить, удобнее всего спрятать среди гостей. Простите, – Клим взял руку Лады, – давайте потанцуем, – это Бондарев сказал, заметив, что Хайновский с Семеном Липским стали перешептываться, хотя до этого говорили вполголоса.
– Я даже не успела сказать «да», – с легкой обидой произнесла женщина.
– У меня не было времени дожидаться ответа, – и Бондарев приложил палец к губам, – скажете свое «нет» после танца.
Хайновский кивнул Кириллу Андреевичу Братину. Чиновник Совбеза показал на циферблат часов, покрутил рукой в воздухе и поманил его пальцем. Хайновский тут же отрицательно качнул головой, но все же подошел, оставив Липского в одиночестве. Бондарев почувствовал, разговор между ними троими, включая Липского, назначен на более позднее время, когда уже никому ни до кого на теплоходе не будет дела, когда веселье перевалит за наивысшую точку. Вот и злится олигарх, что его торопят.
Бондарев с Ладой оказались ближе других танцующих пар к Хайновскому в тот момент, когда Кирилл Андреевич, подойдя к олигарху вплотную, тихо, но четко произнес:
– Я узнал еще кое-что, о чем прошел слух в администрации.
Братин огляделся, продолжая нервно улыбаться. Совсем неподалеку от него танцевала пара, но мужчина и женщина смотрели в глаза друг другу, им ни до кого не было дела.
– Сменился человек, ответственный за вас, – глядя мимо Хайновского, проговорил Братин, – поэтому я и подошел к вам раньше, чем мы окажемся за одним столом с Липским.
По лицу Хайновского пробежала нервная дрожь. Олигарх хорошо понял, что президента не оставило желание сломить его упрямство.
