Ознакомительная версия.
Реплика ее разозлила. В глазах заметались молнии, и она прошипела:
— Я полностью доверяю отцу и брату.
— Я тоже, Мизуки, — произнес Бондарев, как ни в чем не бывало. — Но, как вы сказали, никто не сравнится с японцами по части пыток. Мы не должны допустить, чтобы эти чертовы Хозяева появились здесь, задавая вашим родственникам разные вопросы. Я прав?
Ее улыбка была из разряда тех, которые принято называть жалкими.
— Вы правы. Простите, что я не сразу вас поняла.
В подтверждение искренности своих слов Мизуки встала, поднесла сложенные ладони к груди и поклонилась.
— Да я не сержусь совсем, — торопливо проговорил Бондарев, отмахиваясь.
— И все же прошу простить меня.
— Прощаю, прощаю!
Опасаясь, что японка, чего доброго, упадет перед ним на колени, Бондарев поспешил покинуть дом.
Фабрика игрушек компании Такахито размещалась на одном из шести островов, на которых раскинулась Хиросима. Был он невелик и назывался не слишком благозвучно для русского уха — Канава. Когда-то половину острова занимал огромный завод, превращенный после войны в зеленый парк. Сегодня самым крупным промышленным объектом на острове являлась фабрика Такахито.
Она была большая, современная, с трехэтажным административным зданием. На территории имелись и другие строения, включая обширный приземистый склад. Торец одного крыла, примыкающего к разгрузочному доку, был поврежден взрывом, сильно разрушившим стену и пандус. Часть рабочих восстанавливали бетонное покрытие, а остальные разбирали завал.
Территория фабрики была обнесена высокой оградой из металлической сетки, а поверх ее змеилась спираль колючей проволоки, воскрешая в памяти концентрационные лагеря. Все окна, находящиеся в поле зрения, прятались за надежными железными решетками.
Бондарев приехал раньше, чем следовало. Мизуки на рабочем месте еще не появилась. Когда он позвонил ей, она сказала, что приезжает в офис сразу после полудня, в два часа дня делает длительный перерыв, а потом работает до семи или восьми вечера.
— Не слишком напряженный график, — прокомментировал Бондарев.
— В Японии, — пояснила Мизуки, — не принято, чтобы владелец предприятия трудился слишком много. Это означает, что он не способен организовать работу должным образом.
— Лох.
— Простите?
— Вырвалось, — буркнул Бондарев. — И чем прикажете заниматься мне?
— Обратитесь к Кйоко Шурингари, она введет вас в курс дела.
Секретарша оказалась на месте, очень милая, жизнерадостная и услужливая, как выдрессированная собачка. Гладкая черная челка до бровей, белая блузка и узкая черная юбка делали ее похожей на опрятную ученицу.
— О, мистер Ш-шелезняк-сан! — воскликнула она. — Какая радость, что вы почтили нас своим присутствием! Миссис Тахито так много о вас рассказывал. Эти скачущие лошадки — замечательная идея. Хотела бы я взглянуть на них.
— Лошадки? — переспросил Бондарев, нахмурился и кивнул: — Да, одно время моя компания занималась лошадками. Но теперь я хочу заняться чем-то новым. Поэтому я здесь.
— Для меня будет большой честью сопровождать вас по фабрике, — радостно прощебетала Кйоко.
Бондарев последовал за ней, не обращая внимания на свирепые взгляды охранников, которых на территории фабрики было так много, словно тут хранились все золотые запасы Японии. Следить за ней было одно удовольствие. Изящная, худенькая, она носила длинные волосы, подрезанные так же ровно и тщательно, как челка. Ее кожа казалась полупрозрачной, как фарфор. Голосок был звонкий, детский. Видимо, она гордилась им, потому что болтала без умолку. Несмотря на неизгладимое впечатление, произведенное на Бондарева Мизуки, Кйоко не могла не радовать его искушенный мужской взгляд.
Они проделали половину экскурсии, когда он сумел заставить себя поменьше глазеть на привлекательные выпуклости провожатой, чтобы обратить внимание на рабочих в цехах. Собирая бело-синих дедов-морозов с бородой до пояса, они косились на Бондарева с подозрением, ненавистью или страхом.
«Какого черта? — подумал он. — Я ведь всего-навсего бизнесмен, который приехал сюда, чтобы заключить контракт. Это значит, что, благодаря мне работники фабрики получат дополнительный доход, что еще больше счастливых детишек в далекой заснеженной России будут играть с вашими расчудесными роботами, обеспечивая вас все новой работой, деньгами, чувством удовлетворения, наконец. Почему же вы смотрите на меня как на врага трудолюбивого японского народа? Чем я вас не устраиваю, маленькие желтолицые друзья?»
Естественно, эти вопросы вслух не произносились, так что ожидать на них ответы было бы глупо. Бондарев и не ожидал. Он глядел, слушал, запоминал. Словно лазутчик на вражеской территории. Что вполне соответствовало действительности.
В той части склада, где рванула мина, особо смотреть было нечего. Рабочие почти успели убрать обломки и осколки, закопченный асфальт и стены поливали водой из шлангов. Несмотря на это, в воздухе все еще ощущался запах кордита, запомнившийся Бондареву по злополучному отелю «Ориентал».
— Жертвы были? — спросил он.
— Не знаю, — ответила Кйоко. — Кажется, нет.
— Кажется, нет, — повторил Бондарев, разглядывая бурую лужицу, до которой не успели добраться водные струи. — Вы звонили в полицию?
— Таких распоряжений мне не давали, — был ответ.
— Прозвучал взрыв, а вы сидели и ждали распоряжений?
— Меня в это время здесь не было.
Торопясь покончить с неприятной темой, Кйоко отвела Бондарева под временный навес, где велась упаковка одинаковых голубоглазых дедов-морозов в синих шубах до пят.
— Это лишь один из пунктов отгрузки, мистер Железняк, — пояснила она. — Заказов очень много, поэтому вся фабрика занимается их выполнением. Давайте пройдем в соседнее помещение.
Бондарев смотрел на новехонькую ленту конвейера, по которой прибывали все новые и новые деды-морозы. Все они были ростом сантиметров пятьдесят и подозрительно смахивали на уменьшенные копии Льва Толстого. Бондареву захотелось включить одного из роботов или хотя бы взглянуть на них поближе. Он направился к конвейеру, но Кйоко схватила его за рукав.
— В чем дело? — резко обернулся он.
— Позвольте мне показать вам офис конструктора, — пролепетала секретарша, оттаскивая его от конвейера.
— Какого конструктора?
— Я хочу представить человека, который изобрел этих русских санта-клаусов.
— Дедов-морозов!
— О’кей, тет-тофф мьорософф.
Вскоре перед Бондаревым предстал инженер, маленький человечек с густой шапкой иссиня-черных волос, похожих на папаху. На мир он смотрел сквозь линзы очков толщиной с порядочное увеличительное стекло. Может быть, он был гениальным конструктором, но при этом оставался никудышным собеседником. Как Бондарев ни бился, ему не удалось выудить ни крупицы полезной информации. Инженер либо «бекал-мекал» по-японски, либо начинал изъясняться совершенно непонятными терминами. Одним словом, толку от него было, как от козла — молока.
А когда этот бесполезный во всех отношениях разговор закончился, Кйоко вывела Бондарева на улицу и заявила:
— Я думаю, на сегодня с вас хватит. Миссис Такахито настоятельно просила не утомлять вас осмотром фабрики. В нашем городе есть и другие места, гораздо более интересные.
— Какие? — мрачно осведомился Бондарев, понявший, что его попросту обвели вокруг пальца.
— Разные, — туманно ответила японочка. — Их много.
— Я никуда не пойду.
— Не надо идти. Мы поедем. Можете сесть за руль, если хотите.
— Что я хочу, так это продолжить производственную экскурсию.
— Невозможно, — вздохнула Кйоко. — Срок выписанного вам пропуска истек. Продолжим завтра, хорошо?
«Плохо», — подумал Бондарев, но смолчал.
Кйоко привела его к своему маленькому потрепанному «Ниссану», довольно скромному по меркам того, кто захотел бы прокатиться на крутом японском автомобиле. Они отправились в путь, переехали по мосту на следующий остров и принялись бесцельно колесить по Хиросиме. Все это время ротик Кйоко не закрывался ни на минуту. Она говорила много и охотно на любые, самые неожиданные темы, а когда Бондарев спрашивал, куда свернуть или как добраться туда-то, моментально терялась. Ориентировалась в городе она не лучше, чем стрекоза, попавшая в муравейник.
После того как их «ниссанчик» четырежды пересек один и тот же мост, Бондарев решил взять инициативу в свои руки и действительно очень скоро вырулил на одну из центральных магистралей города. Он собирался спросить, почему Кйоко не позволила ему взять в руки деда-мороза и почему не представила его управляющему, Хато Харакумо, когда она схватилась за руль и резко вывернула его вправо:
Ознакомительная версия.
