Ознакомительная версия.
— А что там? — щелкнув зажигалкой, даже не прикрываясь — в лесу была тишь, словно на фотографии, — пробурчал майор. Он совершенно не был похож на человека, захваченного погоней. Или устал, или не видел перспектив.
— Вот человек! Садовая голова… — возмутился Ермолаич. — Говорю же тебе — лес. А километров через пятьдесят — трасса на Грозный. Только они туда не пойдут, если через наш сверток ехали.
— Это почему? — еще равнодушней спросил майор.
— До трассы два КПП, — пояснил проводник.
— Скажи-ка, любезный… — заговорил Лоскутов. — А волки или кабаны в лесу есть?
— А куда же они денутся? И волки есть, и секачи… Они сейчас лютуют. Волк в прицел лениво смотрит и от охотника с неохотцей отходит… Лето на исходе, осень скоро начнется, — высморкавшись, он потряс мелкой бороденкой. — Так-то.
— Смотри ты, как романтично, — саркастически ухмыльнулся Стольников. — «Волк от охотника с неохотцей отходит и в прицел смотрит с ленцой…» Веди поскорее! Ты корову будешь отрабатывать или нет?
— Да я для вас!.. — И проводник решительно направился в чащу. — Догоним, не сомневайся, товарищ!
Мысли в голову Стольникова лезли разные, все больше о том, как неудобно идти и что будет через час, если старик вдруг встанет и начнет озираться по сторонам: «Кажись, не туда попали». Но Ермолаич двигался уверенно, как лосось к месту своего нереста. Изредка останавливался, смотрел на небо, туда, где за серой полупрозрачной органзой пряталось тусклое солнце, чертыхался и шел дальше.
— А ты почему так уверенно идешь? — спросил майор. — Может, они в другом направлении двинули?
— Был бы тот, из «Победы», один, я бы и не знал, куда он двинул. Ведут его местные. Это я так, похвалился, что лучше меня тут никто дороги не знает… Тут многие знают, а этот, про которого я тебе рассказывал, — так лучше всех.
Через пятнадцать минут проводник остановился и выдавил:
— Правда он плохой человек или так, нашкодил?
— Убийца он, понял?
С недоверием поковырявшись палкой в траве, Ермолаич вынул из кармана пачку папирос.
— Минут через сорок нагоним. Ногу один из них повредил. Сначала еще след печатался, а сейчас вообще пропал. Второй несет его. Меня другое заботит… — продолжил он, попыхивая ароматным дымком. — Метров через триста тропа начнется.
— Думаешь, быстрее пойдут? — уточнил Стольников.
— Волчья тропа.
— Как?
— В угодьях мы, паря.
— В угодьях… — словно сомнамбула, повторил Лоскутов. — Это что, мать его, значит?
— Волк в пограничье меж этими месяцами бесстрашный, от голода непобедимым становится. В эту пору на серого одни доки ходют да чокнутые. Вот я и спрашивал: ружьишко-то надо брать али нет, — с презрением посмотрев на автоматические американские винтовки, он хитро посмотрел на верхушки осин. — С вашими перделками здесь только белок хохотать.
После этого сообщения даже Трумэн старика стал казаться необыкновенно уютным и милым. Жулин усмехнулся и незаметно снял винтовку с предохранителя.
— Одежа у вас прелюбопытная, — продолжал говорить, не глядя на разведчиков, проводник. — Обувка интересная. Об оружии вообще промолчу. Откуда вы на самом деле будете, ребятишки?
— Из будущего, старик.
Мужик посмотрел на Стольникова, мизинцем стряхнул пепел с папиросы.
— Это понятно… И как там?
— Где?
— В будущем?
— Не поверишь…
— Конечно не поверю. — Проводник бросил окурок и растоптал сапогом. — Ладно, пошли. Почему-то вам больше верю, чем ему.
— Кому — ему? — переспросил Саша.
— Тому, что до вас был. Он ведь меня попросил вести его через лес. Да отказал я ему.
— Почему же? — ступая рядом с проводником, поинтересовался майор.
— Глаза у него пустые.
Еще через метров триста Стольников увидел то, что искал. И картина эта в мгновение ока заморозила кровь в его жилах. Впереди происходило нечто, что различить четко было трудно, однако звуки, доносящиеся оттуда, принуждали заткнуть уши, развернуться и удалиться подальше.
Появившиеся в руках разведчиков винтовки не были вызваны испугом. Сработала привычка, выработанная за долгие годы войны. А Ермолаич, презрительно именовавший автоматическое оружие «перделками», чуть отступил и теперь находился за спинами разведчиков.
Стольников, чувствуя на спине горячие потеки, а в душе леденящий холод, упрямо двинулся к страшному действу…
Шесть или семь волков, сбившись в круг мордами, к его центру, урчали, огрызались друг на друга и рвали морды к небу, отрывая от чего-то вязкие тянущиеся куски.
Один из серых, что чуть крупнее остальных, почувствовал на празднике жизни чужаков и оторвал морду от занятия. Медленно развернувшись, он встретился взглядом со Стольниковым. По спине майора прошелся холод, когда он увидел эти желтые, гепатитного цвета глаза и черную от крови морду… Еще мгновение, и волк снова принялся за трапезу…
«В прицел лениво смотрит…» — вспомнилось Саше. Ему хотелось сглотнуть, но горло его, словно после недельного запоя, лишь терлось своими стенками и першило.
— Это же… человек…
Майор, услышав незнакомый ему голос, сначала повернул к Баскакову голову и лишь только потом посмотрел туда, куда указывал сержантский «Вал».
Один из живодеров, высокого задрав морду, поволок что-то из круга. Он не хотел этим делиться с остальными, полагая, что одному ему хватит вполне.
Вслед за ним, разматываясь и чуть паря, вытягивались сизые, в красных прожилках внутренности. Они тянулись бы ровно семь с половиной метров — ровно столько упрятано в чреве человека, однако другой хищник, понимая, что добыча вытягивается и уходит, рванул посередине и с рыком стал пятиться назад. Кишки разорвались, разделились и, кропя красным, стали утопать в пастях серых, с коричневатыми пятнами, чудовищ. Обе ленты становились все короче и короче, и было совершенно непонятно, как они помешаются и где.
Раздался короткий рык — и шмат, с приклеившимся клоком ткани, с треском отслоившись от костного ложа, ушел в сторону. И тут же стал предметом ожесточенной борьбы других волков…
И Стольников увидел глаза…
Они, безразличные ко всему, метались в ритме звериных рывков и с диким ужасом смотрели в небо.
— Господи… присно и во веки веков! — хрипел Ермолаич, дрожа руками, не в силах сдвинуться ни на метр.
Несколько секунд. Столько продолжалось короткое забытье всех, кто за этот отрезок времени предельно прочувствовал прелесть дикой природы и ее власть над хрупким человечеством. Природа мстила человеку за все, что он ей сделал и делать продолжает. Как этот, кто уже был разделен на десятки бесформенных кусков, исчезал в окровавленных пастях зверей, так и он когда-то равнодушно и с аппетитом хлебал борщ из быка, заваленного во дворе кувалдой и дорезанного пилой-ножовкой.
Стольников стряхнул с себя остатки ужаса, резко поднял руки, и именно в этот момент, словно ожидая этого, все пять или шесть чудовищ, присев, ринулись в стороны. Природа хитра и обманчива. Волк лениво глядит в прицел до тех пор, пока не видит на спуске палец…
Он не слышал выстрелов. Ни своих, ни чужих. Волки бросились в разные стороны, не испугавшись. Скорее, они играли свою роль творцов собственной безопасности. Отбежав на десяток метров каждый и дезориентировав таким образом людей, которые теперь в поисках их должны были вертеть головами и напрягаться, звери встали.
Прошло еще несколько секунд, пока не выяснилось, что двое из них чувствуют себя не совсем уверенно. Тот, в кого стрелял майор, стоял ровно и вдруг присел на задние лапы. Возвращение в прежнюю позицию вызвало у него затруднение. Но он все равно встал. И тут же рухнул обратно.
И вид его, с поджатыми от бессилия ушами и глазами, просящими сострадания, был жалок. А всего несколько мгновений назад он безжалостно рвал что-то под одеждой того, что еще совсем недавно называлось человеком.
Забеспокоилась и повела себя странно и цель Жулина. Видимо наевшись и решив, что теперь можно и удалиться, он развернулся и, поджав под брюхо лапу, заскакал в глубь леса. И только теперь стало видно, что нога его, переломившись на суставе, болтается не только по ходу движения сустава, но и в другие стороны.
Остальные крутанули восьмерку, каждый из кругов был метров по десять, слегка закружили головы людям и вернулись на прежние места. Один из серых, посмотрев на безоружного Ермолаича, презрительно отвернулся.
— Тварь, — спокойно прохрипел Стольников и, расчетливо разворачиваясь всем корпусом, всадил в него две пули.
Волки поняли опасность быстрее, чем в винтовку майора вошел новый магазин.
Круто развернувшись, они засеменили в глубь леса. Но все равно трижды разворачивались, словно убеждаясь — не вернуться ли да не порвать ли тех, кто отвоевал их пищу…
Ознакомительная версия.
