с нами работать. Верно?
— Голова! — выпил ещё сто граммов Лысенко. — Главврача я хорошо знаю. На охоту вместе ездим, в баньке отдыхаем у егеря одного. Сделаем. Но ты уверен, что до убийц дотянешься?
— Если найду все цеха подпольные — найду и убийц.
— Завтра, Шура, с главврачом договорюсь, а послезавтра его заберут на время в «дурку» для судмедэкспертизы. Иди отдыхай.
Малович пошел в универмаг. Купил в музыкальном отделе пластинку нового ВИА «Цветы», который в шестьдесят девятом впервые услышал по радио. А пластинку большую выпустили только в семьдесят первом. Он принес её домой как драгоценность, поставил на диск радиолы «Беларусь- 103». Это был шикарный агрегат с огромным волновым диапазоном и диском, который скрыли в корпусе, а выдвигался он при нажатии кнопки.
Александр поставил на начало звукосниматель и утонул в звуках красивой песни «Мы вам честно сказать хотим. На девчонок мы больше не глядим». Слушал он всё подряд и когда звукосниматель автоматически поднялся, Малович спал. Семья жила у Аниной тёти. А лично сам Александр Павлович если и боялся чего, то не незваных гостей или угроз от блатных. Он боялся только за семью, а она была в безопасности. Вот он и спал крепким, но чутким сном до прихода воров за его ответом. Спал как хорошо натасканная сторожевая собака или сильный, но осторожный волк.
Часов в одиннадцать вечера в окно громко постучали. Малович взял со стола приказ по Управлению и за ворота вышел в спортивной майке, в трико и кедах на босу ногу.
— Здоров, капитан, — сказал стоявший прямо у калитки парень в синей фланелевой рубахе, расчерченной на квадраты голубой ниткой. Вчера он приходил белом плаще. Подал руку. Александр пожал её довольно крепко.
— Ни хрена так. Ты штангист, что ли? — слегка поморщился парень.
— Легкоатлет. Бег на средние дистанции, — улыбнулся Александр Павлович.
— На руках что ли бегаете? — искренне захохотал парнишка, потряхивая кистью.
— Да ладно, — сказал второй. Возрастом постарше. Лица не видно было. Но голос докладывал, что ему за сорок давно. — Ксиву на отказ от расследования покажь.
— Фонарик есть? Или принести? — Малович пытался разглядеть гостей получше, но не получалось. Луны не было. Фонарей на Ташкентской, далёкой от центральной улицы Ленина, никто не поставит ещё лет десять. Когда коммунизм наступит, наверное.
— Спичку зажги, — подсказал молодой.
Второй мужик пришел в куртке вельветовой с матерчатым капюшоном, который закрыл половину лица, когда мужик нагнулся. Он запалил спичку и стал вслух читать.
«Приказ номер 154 дробь три по управлению Уголовного розыска Кустанайского Городского управления внутренних дел. В связи со вновь открывшимися обстоятельствами приказываю: Возобновить объединенное в одно дело расследование убийств шестерых мужчин, сотрудничавших со швейной фабрикой «Большевичка» за период с мая месяца тысяча девятьсот шестьдесят девятого года по ноябрь тысяча девятьсот семидесятого года. Приказываю создать оперативную группу в составе пяти сотрудников Управления уголовного розыска. 1.Лейтенант Ланченко. 2.Капитан Тихонов.
3. Капитан Никитин. 4.Лейтенант Цыпко. 5.Ст. лейтенант Зиновьев.
Приказ действителен с восьмого апреля тысяча девятьсот семьдесят первого года до полного его исполнения. Начальник УУР — полковник Лысенко».
Три спички прогорело пока он читал.
— Ну, мазёвая ксива, — сказал молодой. — Забираем?
— Ну да, — с сожалением сказал Малович. — Такая же висит на входе в УВД возле дежурного. Можете и ту прочитать. Я. блин, тоже хотел побегать за убийцами. Но вам слово дал, что отпишусь от расследования. Да и семью, ваша правда, надо поберечь. Но вы-то сами к тем «жмурикам» отношения не имеете?
— Не… Мы по ширме бьём. Мокрым не увлекаемся. Это нас большие паханы попросили с тобой порешать вопрос. Они говорят, что ты чёрта из-под земли достанешь и под вышак его подведёшь. А эти ребятишки пусть шмонают. Хрен чего найдут. Ну, лады. Живи спокойно и семье твоей опаски нет. Бывай.
И они сделали шага три назад да и пропали, как и не было никого.
Малович уже подходил к двери дома, когда услышал беспрерывные телефонные звонки. Они был громче, чем радиопостановка пьесы драмы Алексея Арбузова «Мой бедный Марат», которую как раз сейчас передавали. Третий день в это же время по целому часу.
— Малович на проводе, — Александр Павлович схватил трубку с разбега.
— Шура, дорогой, выручай! — кричал полковник Лысенко. — На вокзале пассажиры бузу подняли. У них вонь какая-то во всех вагонах. Я в помощь железнодорожному отделению пятерых наших отправил. Остались два сержанта. А тут звонок: в парке на дальней аллее за прудом с лебедями, в том месте, где духовой оркестр играет по выходным, двое жиганов с ножами тормозят гуляющих и деньги отбирают, часы, цепочки и браслеты у женщин. Одного мужика порезали. Он заступаться полез. Его увели на улицу и скорую вызвали. А эти фраера всё бесятся. Люди разбегаются, так они догоняют, кого могут, и нож к горлу. Все живы, но если их не повязать — то и покойники образуются. Уже человек пятнадцать потерпевших. Всё ценное у них отобрали, гады. Саша, мотоцикл дома?
— Всё. Еду. Доложу потом, — Малович вместо трико нацепил белые брюки, сунул в карман удостоверение со своей фамилией, в другой — пару черных наручников, ворота закрывать не стал и минут через семь уже ехал по той самой аллее, освещённой фонарём в самом её начале. Больше не было фонарей. Фара поймала четырёх сидящих на асфальте человек. Мужчины пытались встать, но двое ребятишек, которым чуток за двадцать, пинали их ногами в грудь и держали перед лицами ножи. Женщины уже все цацки с себя сняли и положили перед собой на тротуар.
— Котлы отстёгивай и клади аккуратно до кучи, — кричал лысый уркаган с финкой в руке. — Шамором давай, не телись, сявка гнилая!
Малович затормозил метрах в пяти и метнулся сначала к тому, который пытался вырвать из ушей женщины блестящие, золотые, наверное, серьги.
Он схватил урку сзади за ворот рубахи и рванул на себя. Парень быстро развернулся, во рту блеснула фикса. Он выматерился и Александр увидел руку с ножом, которая с размаха и с приличной скоростью направила «финак» точно в грудь Маловича.
— А-а-а! — тонко и страшно закричала женщина.
Бил урка финкой против света фары мотоциклетной. И улавливал только силуэт Маловича. Он уже почти достал концом лезвия фигуру, но она внезапно из большой, широкоплечей стала плоской. Толще доски, конечно, но нож,
