его устами решить все проблемы сразу…» Ну вот, наконец, появилась первая более-менее задача нашего уровня, правда, с опозданием на такое количество времени и событий, что удастся ли догнать теперь ситуацию?
– Кто с ним будет беседовать, Валерий Витальевич? – обратился с вопросом я к Розину. Рядом стоящие Кшнякин и Инчаков тоже с вопрошающим видом ждали решения командира. – Это что же ему надо сказать, чтобы убедить выступить по нашему сценарию? – продолжил я.
– К таким разговорам надо готовиться настолько серьёзно, что с кондачка, ну… – просто бессмысленно, – вставил Кшнякин. – Он всё же – борец за идею…
– Нам! Только нам и – никому больше, так получается, придётся разговаривать и найти аргументы, чтобы убедить его сказать правильные слова. Правильные слова придётся найти нам… Слова, которые он скажет жителям и Баку, и всей страны, – сказал Розин. – Будем обращаться к его чувствам патриота. Скажем ему, что могут погибнуть люди. Это – главное. Уже много жизней унесено предыдущими событиями, и это невозможно оправдать никакими политическими вымыслами. Так уж получается: то, что не могут решить власти, придётся поправлять нам… На самом деле, с этого и надо было начинать нашу деятельность здесь.
Розин помолчал, покрутил по привычке ус и сказал именно то, о чём я в последние дни только и думал, разговаривая со своими друзьями:
– Нам надо было превращаться в местных, ставить задачу по изучению обстановки и сбору информации, а нас… Глупо, очень глупо – бегать с автоматами наперевес, подменив подразделения ОМСДОНа и ОМОНа… Глупость. И главное, сказать об этом некому. Кому говоришь, что надо бы по-другому, те отвечают: «Это не ваш уровень. Выполняйте приказы!» – ерунда какая-то получается…
– Ему, как лидеру Национального фронта, надо сказать о том, что ситуация находится на таком запущенном уровне, что её может разрешить только компромисс и со стороны одних, и со стороны других, – сказал Инчаков.
После поступления новой команды у меня даже настроение изменилось на более позитивное. Наконец-то на нас посмотрели как на офицеров – специалистов своего дела, а не как на солдат, вооружённых автоматами. О! Мы готовы и поспорить с ним, и убедить его в своей правоте. Правда, еще через полчаса пришла уточняющая команда: «Панахова не трогать. Максимально корректно провести с ним беседу, дать возможность выступить с обращением и, не задерживая, отпустить…»
– Это что же, он будет призывать к свержению власти, к антиармянским выступлениям, а мы будем сидеть и слушать? Я ничего не понимаю. Отпустить? – изумился Кшнякин. – Это зачем же они всех нас уже целую неделю гоняют за ним? Чтобы догнать и отпустить? Хотя бы кто-то из партийных начальников провёл с ним переговоры… Может, свою правоту бы доказали… Может быть, кто-нибудь из начальства сюда приедет поговорить с ним? Хотим мы этого или нет, но сегодня именно его имя звучит как имя лидера этого самого пресловутого фронта…
– А может быть, начальники и чего-то услышат в беседах с ним? – добавил Инчаков. – Может, чему-то научатся?…
– Видно, те команды, которые приходят из Москвы, не обсуждаются и даже не осмысливаются… Не подвергаются корректировкам, а приходят, могу уверенно сказать, с опозданием, во-первых, и абсолютно не учитывая существующую здесь обстановку, во-вторых…
От осознания происходившего разговора в голове закружилась какая-то непонятная карусель бессмысленности событий, лиц, разговоров, команд… И вдруг у меня впервые в этот момент в голове появилась мысль: «Я больше не хочу служить в этом подразделении. Я не понимаю, для чего я здесь нужен. Я здесь – абсолютно никчёмный, лишний человек. У меня не получается увидеть врага в тех людях, которые ходят по улицам советского города Баку. Я не понимаю, в чём виноваты они. Да, безумно было жаль те армянские семьи, которые подверглись погромам и насилию. Без сомнений, были преступники, которые инициировали такие события. Но произошло это в присутствии партийных лидеров республики. Поговаривали о том, что происходит массовый выход из партии простых рабочих и служащих. Обстановка такова, что люди перестали верить власти. Я не тот милиционер, который хочет решать проблему внутренних беспорядков. Я не тот человек, который хочет воевать со своим народом. Я готов и умею воевать против внешнего врага своего народа… Я готов воевать против скрытых врагов государства внутри нашего общества, но… Против народа, в котором русские, азербайджанцы, армяне, грузины, – это одна великая общность, единый народ, я воевать не хочу. Я не могу разделить их по национальностям, как врагов. Кто мутит эту историю так грамотно и продуманно, вплоть до приказов, отдаваемых нам? Приказов, которые, при всей их обоснованности, не являются целесообразными и по-настоящему мудрыми. Нет смысла во многих событиях, которые инициируются руководителями страны. Если, конечно, в это не заложен противоположный смысл? Но нет!..
Мы не можем усомниться в преданности наших первых лиц великому советскому народу и идеалам социализма. Это те, на кого мы смотрим с уважением и надеждой, как на лидеров, которые умеют принимать лучшие решения. Нет! Они предать не могут! Это мы что-то делаем неправильно на своих местах, неправильно решаем свои маленькие задачки. Не умеем сделать то, чему учились за народные деньги уже много лет. Я, рождённый в многонациональной стране, – русский по национальности, родился в Таджикистане и воспитывался в детстве в одном большом дворе с таджиками, узбеками, украинцами, евреями, немцами, чеченцами и грузинами. Я привык дружить не по национальному признаку – я привык дружить по признаку честности, преданности и любви. И сегодня меня нельзя переделать, сказав, что этот плох только потому, что он какой-то не той национальности. Я всё равно буду смотреть на него и оценивать его по человеческим качествам, воспитанию… В этом отношении с Панаховым мне, родившемуся в многонациональном дворе, разговаривать просто. С этих позиций мне очень легко доказать ему, что путь избранный им, – неправильный. Конечно, если он – тот человек, за которого себя выдаёт… Если он – тот человек, который за справедливость и процветание своей страны… А если он враг? Тогда – другое дело. Мы и будем обращаться с ним, как с врагом. Но пока мы были уверены, что это – заблудившиеся в череде страшных событий настоящие, честные граждане нашей общей страны. По крайней мере, большинство из них. И нам сейчас будет предоставлена возможность исправить положение и убедиться в правильности наших предварительных умозаключений…»
– Валерий Витальевич, пойдёмте вниз, на первый этаж, осмотримся, как там дела, – прервав свои внутренние размышления, предложил я Розину. Мне захотелось один на один задать ему вопрос, который взволновал меня, и ответ я должен был получить немедленно.
Розинский отдел занял второй этаж, он обеспечивал безопасность телецентра
