красавца гиганта, отправившегося за лодкой. Тот, по-видимому, был фельдфебелем, но тоже не по рангу благодушным. Уэхара, вытягивающий жилы из своих подчиненных, представлялся теперь доктору настоящим динозавром.
– Пришло время ехать, Каяма-сан, – подойдя к нему, приветливо сказала переводчица.
– Благодарю вас, – церемонно ответил доктор и, тяжко вздохнув, двинулся за Юлей.
Эта милая красивая девушка, слабо знавшая японский язык, была тоже офицером. Невероятно! Мундир и женственность – такое возможно только у русских. Переводчица совершенно очевидно благоволила к молодому голубоглазому офицеру, а солдаты, огрубевшие на войне мужчины, тактично отворачивались, когда те двое встречались взглядами.
Баркас был довольно просторный. И все же девять человек влезло в него с трудом.
– Боялся, не поместимся, – признался командиру Ладов, облегченно вздохнув.
– Как взяли? Без шума?
– Саму посудину прибрать к рукам оказалось несложно: она на берегу была. А весла…
– Пришлось в сарайчике пошуровать, – подал голос Перепеча, которому не терпелось поделиться впечатлениями. – Только мы туда забрались, выскакивает папаша. Сердитый, ужас! Кричит, руки к небу взбрасывает. Видать, бога своего в свидетели призывает… Ну, тут его сержант аккуратненько спеленал. Да не волнуйся, егоза, – успокоил ефрейтор Юлю, – сержант даже рот не разрешил папаше тому заткнуть. Еще задохнется, говорит, и так не услышат…
Поплевав на ладони, Ладов прочно уселся на задние весла и скомандовал:
– Слушать меня! Взяли – раз!..
Баркас быстро приближался к Сикуке. Ночной город притих. Лишь изредка вспыхивали бледные огоньки – фонарики патрулей – и тут же гасли, словно задуваемые порывами сильного ветра.
– Приближаемся к устью Пороная, – сообщил Ладов. – Выгребать стало труднее. Вода на нас идет.
– Может, по двое на весла сядем? – предложил Бегичев.
– Пожалуй, – согласился Ладов, – только без тебя, командир. Побереги руку.
Баркас вошел в реку. Солдаты притихли. Ни единым звуком нельзя было выдать себя.
– Передние весла суши! – тихо скомандовал сержант. – Дальше гребу сам!
До причала оставалось метров триста. Вдали показался темный силуэт судна. На фоне неба смутно наметились слегка наклоненная мачта, труба, рубка.
– На него держи! – наклонясь, шепнул Ладову младший лейтенант и приглушенно распорядился: – Приготовить оружие! Перепеча с пулеметом на нос… Без команды не стрелять!
Весла бесшумно входили в воду. Бегичев стиснул шейку автомата здоровой рукой и, отсчитывая секунды ударами пульса в висок, напряженно вслушивался. «Еще, еще ближе! – мысленно поторапливал он. – Только бы не заметили до последнего… Главное – сойтись с врагом вплотную, тогда не страшно».
Баркас легонько стукнулся о борт кавасаки. Сержант как кошка перемахнул через поручни. Очутившись на палубе, бросился к рубке. Раздался короткий вскрик, шум борьбы, и все смолкло. Разведчики, помогая друг другу, торопливо взбирались на судно.
На берегу послышались шаги. Хриплый гортанный голос выкрикнул непонятное… Разведчики замерли. Окрик повторился.
– Что он хочет? – шепотом спросил Бегичев у Юли.
– Допытывается, кто на кавасаки и почему не отвечает.
– Может, отзовемся?
«О чем я говорю? – подумал Бегичев. – Какая ерунда! Мы не знаем ни пароля, ни отзыва».
На берегу заподозрили неладное. По пирсу тяжело затопали солдатские ботинки. Противно завыла сирена. Таиться больше не имело смысла.
– Перепеча! – крикнул Бегичев. – А ну, чесани вдоль причала!
Оглушительно прогрохотала в ночи пулеметная очередь. В ответ с берега захлопали выстрелы.
– Ложись по бортам! – скомандовал младший лейтенант и оглянулся, ища Ладова. Куда запропастился сержант? Почему молчит двигатель?
Вскочив, он побежал по палубе. Нырнув в люк, скатился вниз, в машинное отделение. В скудном свете керосинового фонаря увидел Ладова, склонившегося над дизелем. Вокруг него суетились Юля и японец.
– Не заводится, сволочь! – свирепо ругнулся Ладов. – Никогда прежде с такой машиной дела не приходилось иметь!
Бегичев похолодел. Длительного боя им не выдержать, а отходить некуда. Это была катастрофа.
– Спокойно, – сказал он и не узнал своего голоса. – Не торопись, Федор. И постарайся… Мы продержимся!
Наверху захлебывался японский пулемет. То и дело взмывали ракеты. Кто-то из разведчиков догадался обрубить причальный конец, и течение стало медленно разворачивать суденышко вдоль берега. Одна из гранат разорвалась у рубки – зазвенели выбитые осколками стекла; другая рванула у самой мачты и, подрубив, обрушила ее за борт. На шлюпке загорелся брезент. По палубе пополз удушливый дым.
В этот момент – Бегичев не поверил своим ушам – двигатель фыркнул и неожиданно застучал. Судно дрогнуло, виляя из стороны в сторону, пошло вперед. «Штурвал!» – вспомнил младший лейтенант. Он бросился к рубке. В разбитые иллюминаторы врывался ветер.
– Полный вперед! – крикнул Бегичев больше для себя, чем для Ладова.
Выстрелы остались позади.
Незадолго до рассвета Айгинто разбудили громкие пронзительные голоса. Выполз из землянки – огни в море. Наверное, господин управляющий вернулся и сигнал подает.
«Почему большая лодка ночью пришла? – думает чукча – Не было раньше такого…»
Трудно надевать хутулы. Ноги за короткие часы сна отдыхать не успевают. Опухли суставы, болит спина. Однако идти надо.
Темнота – плохое время. Вокруг острова камни, как моржовые клыки, торчат. Доброго человека беда поджидает, а злого удача выбирает. Господину управляющему везет. Лодку его, сколько ездит, ни один камень под водой не тронул.
Только высадился на берег Уэхара-сан, сразу от него шум пошел, похоже, птичий базар всколыхнулся.
– Старшинку ко мне! – кричит. – Приказ говорить буду! Пусть скорее людей поднимает…
Делать нечего, подойти надо. Управляющий сердиться станет. Только зачем ночью забойщиков будить… Какая нужда? Работы нет. Строить тоже нельзя: доски кончились.
– Слушай меня, старшинка, – обращается управляющий к Айгинто. Голос его звучит весело: серебряную рыбку, что ли, поймал? – Буди всех, вытряхивай из циновок. Пускай, пока светать начнет, из вонючих нор повылазят да свежего воздуха хлебнут. И своей чумизы чтоб наварили и нажрались. Сил много надо…
Творец-киягныку! Что такое случилось? Господин говорит: пусть корейцы едят много. Айгинто низко согнулся в поклоне и тихо-тихо спросил:
– Господину управляющему угодно сказать, где работать будем?
– Не твое собачье дело. Исполняй, что приказано, скотина. Разжирели тут без меня, бока пролежали, дохлые свиньи! Я вам покажу отдых!..
Уэхара поперхнулся. Дыхание от крика перехватило. А старшинка стоит, не двигается. Ждет, что дальше последует.
– Дело есть очень важное, – теперь голос управляющего вкрадчивый, в уши змеей ползет. – Сам, смотри, постарайся и других заставь. Сил не жалеть. А в награду вечером домой отпущу. Всех!
Как же так – домой?.. Прежде всегда до белой охоты на острове маялись. У Айгинто кустики бровей от удивления на лоб поползли. А спрашивать нельзя. Старый он, давно разучился лишние слова на ветер бросать. Охотник сам должен след найти, если у него глаза и уши имеются.
Шаги по песку громкие, скрипят. В скалах сонно трепыхаются птичьи тени. Кайхэн пока спит. Айгинто бредет
