– Время и расстояние, – сказал Ричер. – Вот что имело решающее значение. Взгляни на все с такой точки зрения. Нас запихнули в грузовик и повезли прямиком в Монтану. Сколько от Чикаго до сюда? Тысяча семьсот миль? Тысяча восемьсот?
– Где-то около того, – подтвердил Макграт.
– А Броган – человек умный, – продолжал Ричер. – Он знает, что ты тоже человек умный. Достаточно умный для того, чтобы знать, что он умный. Поэтому Броган не может просто завести расследование в тупик. Но он может сделать так, чтобы вы безнадежно отстали и таким образом перестали представлять собой угрозу. Именно это он и провернул. Ему удалось поддерживать связь. Она ведь должна была быть двусторонней, так? Поэтому в понедельник Броган узнаёт, что похитители взяли грузовик напрокат. Однако до самой среды он занимается только угнанными машинами, так? Броган столько сил потратил на тот «Эконолайн» в Аризоне. Но вот, наконец, он делает решающий прорыв с агентством проката и грязью под колесными арками. Выставляет себя героем, хотя на самом деле он лишь ставил палки в колеса, мешая расследованию. Именно Броган позволил похитителям выиграть время и отвезти нас сюда.
– Но он ведь все-таки привел нас в Монтану, правильно? – возразил Макграт. – Конечно, с существенным опозданием по сравнению с преступниками, но все же привел.
– А ему от этого было ни тепло ни холодно. Боркену не терпелось похвастаться тем, где находится Холли, – он ждал только того, когда ее привезут сюда. Конечная цель не должна была оставаться тайной, так? В этом все дело. Холли должна была стать щитом, не позволяющим вам применить силу. Но это имело бы смысл только в том случае, если бы вы знали, где именно она находится.
Макграт что-то пробурчал себе под нос. Задумался. Ричер почувствовал, что он продолжает сомневаться.
– Брогана подкупили. Поверь мне. У этих подонков практически безграничный военный бюджет. Двадцать миллионов долларов в украденных акциях на предъявителя.
– То самое ограбление инкассаторского автомобиля? В северной Калифорнии? Это их рук дело?
– Они этим бахвалятся.
Макграт обработал новую информацию. Побледнел. Заметив это, Ричер кивнул.
– Совершенно верно. Позволь высказать предположение: Броган не стеснен в средствах, так? Никогда не ворчит по поводу жалования?
– Проклятие! – выругался Макграт. – Каждый месяц алименты двум женам, требовательная подружка, шикарные обновки, а я об этом даже не задумывался! Наоборот, был признателен ему за то, что он не жалуется на зарплату.
– Как раз сейчас Броган получает очередную выплату. А Милошевич убит или где-то заперт.
Макграт медленно кивнул.
– Броган перевелся к нам из Калифорнии. Проклятие, я даже не задумывался над этим. Десять к одному, что именно он был тем, кто расследовал ограбление инкассаторской машины. Броган сказал, отделение в Сакраменто не смогло привязать Боркена к этому преступлению. По его словам, из архивов было неясно, почему. А потому, что Боркен таскал ему доллары ведрами. А этот ублюдок с радостью их принимал. Вот он и постарался, чтобы Боркен вышел из воды сухим.
Ричер молча кивнул.
– Проклятие, – снова выругался Макграт. – Проклятие, проклятие, проклятие! Это все я виноват.
Ричер снова ничего не сказал. Тактичнее хранить молчание. Он понимал чувства Макграта. Понимал, в каком положении тот оказался. В прошлом ему самому время от времени приходилось попадать в похожие положения. Тогда сам он чувствовал себя так, будто ему прямо между лопаток входит лезвие ножа.
– Броганом я займусь потом, – наконец сказал Макграт. – После того, как мы освободим Холли. Она говорила обо мне? Верила в то, что я приду на помощь? Говорила об этом?
– Ричер кивнул.
– Она сказала, что верит в своих друзей.
Впервые за последние двадцать лет генерал Гарбер убил человека. Он не собирался это делать. Он хотел лишь оглушить его и забрать оружие. Только и всего. Этот боец был одним из внутреннего кольца часовых. Расставленных в линию в ста ярдах к югу от здания суда. Гарбер незаметно прокрался по лесу в одну и в другую сторону, высматривая их. Неровная линия часовых, ярдов сорок – пятьдесят между соседними, двое крайних на обочине дороги, а остальные в лесу.
Гарбер выбрал того, который был ближе всех к прямой линии между ним и большим белым зданием. Судьба этого часового оказалась предрешена. Гарберу нужно было получить прямой доступ к зданию. И ему нужно было оружие. Поэтому он выбрал часового и осторожно приблизился к нему. Захватив камень размером с кулак, который выковырял из сырой земли в лесу. Он подошел к часовому сзади.
Его задачу упростило то, что часовые не имели необходимой подготовки. В лесу часовые должны находиться постоянно в движении. Ходить туда и обратно вдоль своего участка периметра, который им поручено охранять. В этом случае, если напасть на одного из них, остальные сразу же это обнаружат. Однако эти часовые стояли на месте. Застыв неподвижно. Наблюдая и вслушиваясь. Неправильная тактика.
Тот часовой, которого выбрал Гарбер, был в кепке армейского образца. Камуфляжной расцветки, однако это был не тот камуфляж. Черные и серые полосы. Тщательно рассчитанные для того, чтобы быть очень действенной маскировкой в условиях города. Однако в лесу, пронизанном лучами солнца, они были совершенно бесполезны. Зайдя к часовому сзади, Гарбер замахнулся камнем. Аккуратно ударил его по затылку.
Удар получился слишком сильным. Проблема заключается в том, что все люди разные. Нет возможности сказать наперед, какого усилия окажется достаточно. Это не бильярд. Там для того, чтобы закатить шар в угловую лузу, требуется ткнуть его кием с определенной силой. Однако человеческие черепа разные. Одни твердые. Но у этого часового череп оказался хрупким. Он проломился словно яичная скорлупа, спинной мозг разорвался в самой верхней точке, и часовой умер еще до того, как рухнул на землю.
– Проклятие! – выдохнул Гарбер.
Его не беспокоила этическая сторона проблемы. Нисколько не беспокоила. Сорок лет постоянного общения с крепкими, закаленными людьми, свернувшими на кривую дорожку, определили для него многие этические моменты. Гарбера беспокоили мухи. Человек, находящийся без сознания, мух не привлекает. Мертвый – привлекает. Кружащие в воздухе мухи подают тревожный сигнал. Предупреждают остальных часовых: один из вас убит.
Поэтому Гарбер незначительно изменил план. Забрав у убитого М-16, он прошел дальше, чем собирался первоначально. Остановился всего в двадцати ярдах от того места, где заканчивались деревья. Походил вправо и влево, пока не нашел каменистую россыпь в десяти ярдах от края леса. Именно здесь будет то место, где он незаметно проникнет на территорию противника. Укрывшись за деревом, Гарбер опустился на корточки. Разобрал винтовку и проверил ее состояние. Снова собрал и стал ждать.
* * *
В четвертый раз перекрутив назад видеокассету, Гарланд Уэбстер снова просмотрел то, что произошло. Мгновенно появившееся розоватое облачко, падающий охранник, второй охранник, пытающийся убежать прочь, резкий переход видеокамеры на общий план, чтобы захватить всю поляну. Второй охранник вдруг падает на землю. Затем долгая пауза. Потом сумасшедший рывок Ричера. Ричер раскидывает трупы, перерезает веревки, утаскивает Макграта под защиту леса.
– Мы ошибались насчет этого парня, – признался Уэбстер.
Генерал Джонсон кивнул.
– Жаль, что здесь нет Гарбера. Я должен буду перед ним извиниться.
В наступившей тишине вдруг прозвучал голос адъютанта:
– У разведывательных самолетов горючее на исходе.
Джонсон снова кивнул.
– Отошли один назад. Теперь оба здесь больше не нужны. Пусть сменяют друг друга.
Адъютант связался с базой Петерсон, и через полминуты три из шести экранов в командной машине погасли. Самолет, летавший по внешнему кругу, развернулся и взял курс на юг. Второй перешел на более плавные круги, уменьшив фокусное расстояние объективов так, чтобы держать под наблюдением весь район. Крупный план поляны уменьшился до размеров монеты, и в правом нижнем углу появилось здание суда. Три одинаковых изображения на трех экранах, по одному для каждого из присутствующих в машине. Уэбстер, Джонсон и его адъютант подались вперед, прильнув к экранам. Вдруг в кармане Уэбстера запищала рация.
– Уэбстер? – послышался голос Боркена. – Ты меня слышишь?
– Да, слышу.
– Что случилось с самолетом? У вас что, пропадает интерес?
На мгновение Уэбстер задумался, как Боркен это определил. Затем вспомнил про инверсионные следы. Чертившие высоко в небе карту.
– Кто это? – спросил он. – Броган или Милошевич?
– Что случилось с самолетом? – повторил Боркен.
– Кончилось горючее. Он вернется.
Последовала пауза. Затем голос Боркена снова вернулся:
– Хорошо.
– Так кто же это? – опять спросил Уэбстер. – Броган или Милошевич?
