— Вы его когда-нибудь видели?
— Один раз он подвозил нас на своей машине, Юра представил меня. Молодой…
Каменев тут же разложил на панели фотографии:
— Смотрите, тут его нет?
Она долго всматривалась в лица, затем неуверенно показала пальцем на человека, представленного ему в кафе «Пикник»:
— Вот этот… похож…
Каменев удивился, что выбор пал на него, а не на качка со шрамом, которого Либерман назвал своим приятелем из риэлторской фирмы, доверившим Ариничеву дискету.
— Продолжайте!
— Потом… потом он взял в банке крупную ссуду…
— Сколько?
— Двадцать тысяч, кажется.
— Кажется?
— Он не говорил мне. Рассказал перед отъездом, что его подставили. И назвал этого Холмского. В общем, по его словам, заложить квартиру ему посоветовали они.
— «Протон»?
— Да.
— Где находится фирма? Куда он ездил на работу?
Она наморщила лоб.
— Куда-то в центр, — сказала она, но, испугавшись, что он опять станет ругать ее за неточность, добавила: — На Волхонку, по-моему.
— Что было потом? Как именно его подставили?
— Они оформили квартиру на какого-то Киреева. Не помню имени-отчества, да он и не называл. То есть оформили не квартиру, а документы: паспорт, ордер. Говорили, что если он ее продаст, то получит сто тысяч. Вместе с теми, что он получил в качестве ссуды, хватит на покупку квартиры в другом районе и еще останутся деньги на всю жизнь.
— Он что, идиот? Он не понимал, что за это ему светит бесплатная квартира на Колыме, а деньги востребует банк?!
— Понимал. Он составлял компьютерные программы в вычислительном центре, хорошо знал все связи «Протона», весь рынок московской недвижимости. Эта контора была как-то связана с банком, то есть вроде бы одна организация, Юра говорил: «пирамида»…
— Как назывался банк?
— Не знаю. Этого не знаю, — клятвенно заверила она.
— А потом?
— Все так и получилось поначалу. Квартиру продали каким-то грузинам…
— Вы жили вместе с ним? Это была и ваша квартира?
— Нет. Мы же развелись, я жила у родителей, а потом уехала.
— Короче, вы были соучастницей во всей этой квартирной махинации, так?
Она закрыла глаза и помотала головой:
— Наверно… не знаю… Он говорил мне, что я должна сделать, я делала. Я многого не знала, правда!
— Вы столько раз произнесли слово «правда», что я перестаю вам верить. Вы завели счет, положили на него вначале двадцать тысяч, а потом еще… сколько?
— Девяносто.
— И уехали в Марсель?
— Да.
— Кто вам помогал заключить сделку с «Хелпом»?
— Юра через своих каких-то знакомых. Мне обещали работу переводчицы, только не сразу. Вначале я должна была работать официанткой в ресторане. Но там забрали документы и…
— Можете не продолжать! О том, что было дальше, пишут в газетах.
Как осуществляются подобные махинации с ссудами в ипотеках, Каменев тоже знал. Фирма брала ссуду под залог какой-то бросовой, давно списанной недвижимости — например, коровника или заводика, на котором ничего не производилось с тех пор, как он был оставлен военным ведомством; брала тысяч сто при себестоимости объекта не более десяти-пятнадцати. При этом банкиру ставилось условие: оцениваешь в сто, пятнадцать уйдут на погашение, остальные поделим. Таких сделок проворачивалось по нескольку тысяч в год.
Но с Кореневым, похоже, обстояло по-другому. И в чем его благоверная была права, так это в том, что его подставили.
— Если я правильно понял, ему обещали погасить ссуду в банке и не погасили?
— Я не знаю. Меня уже не было. Знаю только, что он вынужден был скрыться и просил его не искать.
— Когда?
— Осенью.
— Но осенью вас не было?
— Он передал…
— Через кого? Через Ариничева?
— Нет. Через Юдина Сергея Митрофановича. Когда я вернулась в январе, мы с ним виделись. Он и рассказал, что Юра срочно куда-то уехал и просил не наводить справок о нем.
— А Юдин знает, где он?
— Если и знает, то мне не говорил.
Каменев включил двигатель, выехал на перекресток и повернул на Ярославскую. До самого дома Кореневой они молчали. Остановившись у ее подъезда, он протянул ей конверт с марсельскими фотографиями из стриптиз-бара:
— Не сорите деньгами, Светлана Алексеевна, — посоветовал, глядя на мостовую. — Не хочу вас пугать, но кто-нибудь из устроителей вашего дамского счастья еще может объявиться. На этот случай у вас есть моя визитная карточка. Дай вам Бог успеть мне дозвониться!
Она ушла. Каменев понимал, зачем она вкладывает деньги в квартиру, гараж, машину, обстановку: боится расстаться с наличными, за которыми рано или поздно придут «риэлторы», боится хранить деньги в банке, боится, что кто-нибудь узнает, чем она занималась во Франции, и вообще боится жить. Поэтому работает учительницей и изображает из себя скромницу.
А по вечерам, наверно, наливается…
Он переключил тумблер радиостанции:
— Валентин! Александров!
— Я слышал, Сан Саныч! — отозвался голос в динамике.
— Все понял?
— Все.
— Тогда действуй, сынок. Если этот банк в «пирамиде» Либермана, то считай, что нам пора объединяться!
Через несколько минут он уже мчался по Ярославскому шоссе. Рацию не выключал, слышал краем уха: «Третий, ну что там?» — «Спит». — «Хорошо, если не удавился». — «Типун тебе!.. Первый! Прошел мимо «БМВ» 501-37!» — «Я понял тебя, не паникуй. Вас проверяет. У них РК-140, они не хуже нас слышат. Поменялись!..» — «Есть рокировочка!..»
Каменеву Женька запретил вмешиваться в переговоры без крайней для него необходимости. Да тот и не вмешивался — следил за дорогой: сзади то цеплялись какие-то подозрительные авто (кроме упомянутого «БМВ», синего «Форда» и красной «девятки», он ничего не знал, «хвостом» мог быть и самосвал), сворачивали или останавливались; а дальше все повторялось — с примыкающих трасс выныривали новые подозрительные, заставляя его нервничать.
До Болшева он домчался за пятьдесят минут.
Свернул к дому Юдина, почти не снижая скорости и не показывая поворота — надеялся ошарашить старика и в случае необходимости «взять его за жабры». Юдин стоял посреди огорода с мотыгой, услыхав скрип тормозов, оглянулся и посмотрел на Старого Опера так, будто хотел сказать: «А, это ты! Давненько тебя не было!» Каменев, подойдя, прочитал в его глазах незлобивую усмешку.
— Здравствуйте, Сергей Митрофанович, — остановился на меже. — Давненько не виделись.
Старик что-то пробурчал в ответ, положив мотыгу на плечо, побрел к дому.
— Чем обязан? — спросил для порядка, смывая грязь с темных морщинистых рук под умывальником.
— Да все тем же, с вашего позволения. Не договорили мы давеча. Я ведь обещал вернуться?
— Обещанного три года ждут, — вытерся холстиной Юдин. — А тут и трех дней не прошло.
— Зато какие дни-то, Сергей Митрофанович! — Упреждая приглашение войти в дом, Каменев сел на деревянную ступеньку и достал книгу о Севере.
Старик присел рядом, сцепив пальцы, с прищуром посмотрел на солнце, плававшее в мыльной пене облаков.
— Ваша? — протянул ему Старый Опер книгу.
Юдин беспокойства не проявил, скорее во взгляде его мелькнуло удивление. Он молча принял книгу из каменевских рук, пролистнул:
— Нашли, значит?
— А то как же! И не только это.
— Неужто и дискету нашли?
— Найдем и дискету. — Каменев вынул из заднего кармана брюк голубую книжицу: — Знакома?
— Да, — мельком глянул на нее Юдин. — Толикова книжка.
— Знаете, кто портфель-то украл? Пацан. Двенадцати лет. Ехал мимо на велосипеде, увидел лежавшего на скамейке Ариничева, а рядом портфель. Решил, что человек лишку хватил, не останавливаясь, вырвал портфель из-под головы, и был таков. По авторучке нашли.
— Красиво, — стиснув зубы, покачал головой Юдин. — Племя младое, незнакомое. Тьфу! Подонки!
— Ну, Сергей Митрофаныч! Вы же детский писатель, вы для них книжки пишете.
— Я не для них книжки пишу! — отрезал Юдин. — Я для нормальных пищу.
— Да где она, грань-то? Нормальные, ненормальные! И взрослым иногда свойственно голову терять. Да я не оправдываю, не подумайте. Пацан этот рассекал на велике спортивном долларов за пятьсот. А родители, по свидетельству участкового, алкаши. Каменев вынул из-за обложки билет на электричку: — Сергей Митрофанович, я тут в вашей книге билетик случайно обнаружил. Вы говорили, что сами никуда не ездили и Ариничев жил у вас неотлучно. И вроде не приезжал никто. Во всяком случае, Лидия Петровна вас не навещала. А билетик, с позволения сказать, датирован восемнадцатым числом апреля.
Юдин сидел очень долго, склонив голову и уперев локти в колени. Каменев ждал, гипнотически глядя в загоревшую плешь на его затылке.
