— Не знаю, где вы взяли этот билет.
— А если я вам скажу, что инфаркт Анатолия Марковича был спровоцирован?
Юдин поднял на него вопросительный взгляд.
— Что это за цифры, Сергей Митрофанович? — поднес к его глазам раскрытую книжку Каменев. — Вы без очков видите? Вот это… Буква Б и цифры: 13.32, 15.45… и так далее?
Молчание было бессмысленным, да Юдин и не собирался отрицать, что было и ему, и Старому Оперу очевидно; просто не хватало сил заговорить, не успел как следует подготовиться морально, хотя по хватке непрошеного гостя уже в первую встречу понял, что откровенности не избежать.
— Приметная у вас ручка. Оранжевая, да еще светящаяся. Знаете, по статистике, оранжевые машины реже других попадают в аварии.
— Знаю. Могу эту ручку вам подарить.
— Не нужно. Пусть она там у телефона в стаканчике стоит. Очень удобно: в полночь, за полночь позвонил, скажем, в справочную аэровокзала, и спросил, когда рейсы на Архангельск. Вам отвечают; из Быкова… Записали букву Б… А потом — рейсы. Не очень аккуратно, так ведь зато можно свет не включать, чтобы спящего не беспокоить. — Каменев наконец закурил, полагая, что фундамент для беседы заложил прочный. — Не нужно больше время отнимать ни у меня, ни у себя. Время — деньги. Я его даром не терял. Ариничев Анатолий Маркович, паспорт серии IV-AK, номер 755963, выдан Измайловским РИК в 1995 году, значится в списках пассажиров семнадцатого в шесть утра Москва — Архангельск, и восемнадцатого в семнадцать ноль пять Архангельск — Москва. Из аэропорта, не заезжая домой, он и приехал к вам вот по этому билетику. Два таких перелета стоили ему жизни. Кстати, Эдвард Кублер из «Интерконтакта» — в Лондоне. Референт сказал, что его встреча с Ариничевым не планировалась.
— Все? — посмотрел на него Юдин.
Каменев спрятал книжку Ариничева.
— Сергей Митрофанович, я не из органов. И не бандит, уж поверьте на слово. И работаю на клиента, который поручил найти мне дискету. Будет лучше, если ее найду я.
— Для кого лучше?
— Для Коренева Юрия Васильевича. Сократим преамбулу: я дважды встречался со Светланой. И она мне многое рассказала. Правда, для этого пришлось попотеть и связаться с парижскими детективами. Во всяком случае, про квартирную махинацию через риэлторскую фирму «Протон» и ипотечный банк мне известно, как и то, что он вовсе не жулик.
— Почем вы знаете?
— За то время, которое прошло, мог бы позвонить или написать весточку. Остается думать, неспроста его подставили. Не за двадцать же тысяч, полученных в качестве ссуды в ипотеке? Да и фамилию ему лихо заменили. Не числится Киреев в списках. Зачем же так облапошили высококвалифицированного программиста? Много знал? Не проще ли было толкнуть его на рельсы или задавить машиной? Вот и остается одно: кто-то загнал его в такой тупик, из которого хода обратно не было. Сейчас детективы выясняют, что это за «Протон» такой и как он связан с банком. — Он замолчал вдруг и внимательно посмотрел на Юдина: — Может, я все это зря рассказываю, и ни дискета, ни экскурсия Ариничева в Архангельск с Кореневым-Киреевым не связаны?
— Ладно, хватит! — недовольно поморщился Юдин. — В конце концов, Анатолию ничто уже повредить не может, а о Юрке вам известно больше, чем мне… Мы его в самом деле потеряли. В махинации с квартирами, в общем, не верили. Юрка талантливый программист. И честный парень. Это я не понаслышке знаю. Занимались мы, в общем, одним делом. Он моложе нас, здоровее, жена у него на двадцать лет моложе — интересы, конечно, другие. Но злости его на ту систему, которая у него молодость отняла, хватило бы на всех. Он ухватился за идею составить словарь — даже настаивал, чтобы это была энциклопедия — всех великомучеников последнего периода прежней власти. Взял на себя киевлян, затеял переписку с теми, кто эмигрировал, с гулаговцами, от науки отлученными. В общем, в этом смысле риэлторская фирма с огромным банком данных была для него подарком. Он для них делал какую-то работу по обмену и купле-продаже квартир, а сам собирал материал для словаря. Зарабатывал более чем прилично. Светлана его денежки тратить умела. Одно время у нас с Анатолием появились основания думать, что он пошел по кривой дорожке, и Светочка Вавилова сыграла в этом не последнюю роль. Если честно, я и сегодня от этой мысли не отказываюсь…
«А ведь он прав, — подумал Каменев. — Так что мое предупреждение о возможном к ней интересе со стороны этих лжериэлторов-рэкетиров явно не по адресу!..»
— Он то запивал, то пропадал. А потом вдруг эта сделка непонятная. Нам с Анатолием сразу стало понятно, что кто-то его втянул, мы незадолго до того, как он исчез, вызвали его на откровенный разговор…
— Когда это было, простите?
— М-м-м… в конце августа, по-моему. Да, в самом конце. Он все время говорил о каким-то грехе. Напился тут до неприличия, бил себя в грудь, плакал и говорил: паскуда, мол, я! Людей продавал!..
— В каком смысле… людей?
— Не могу сказать, что он имел в виду. Мы так поняли, что он занимался делами фирмы, не подозревая, что выполняет совсем другие задачи. Попросту вычисляет определенный контингент: людей без родственных связей, квартирных владельцев. Специалистов определенного профиля. Но это из его бессвязного мычания мы вычленили не сразу. Он рассказал нам, что уезжает «в родные пенаты». О Севере говорил, пил за Юрому, за Карпогоры. Решили, что бред — вспоминает, душу бередит. Вот интересно, что о Светлане он ни словом не вспоминал. А ведь она уехала в конце июня, по-моему. Только напоследок, проспавшись, меня в сторонку отвел… почему-то мы с ним ближе были. Анатоль страдал немножко этаким снобизмом, ну да о покойных либо хорошо, либо ничего, простите… Да, так вот, отозвал он меня в сторонку и сказал: «Сережа, я уеду в длительную командировку, вернусь с потрясающим материалом. Ничему плохому, что обо мне станут говорить, не верь. И меня не ищи. А приедет Светка, скажи ей, чтобы тоже не искала, я сам объявлюсь…» Вот так-с! В середине сентября хватились — нет его. Как в воду канул! Но ведь просил не искать! Он замолчал. История была путаной, и тон не слишком доверительным. Все на уровне догадок и ощущений, ничего конкретного.
— И что было дальше?
— Я встретился со Светланой, вот здесь она была, когда вернулась из Франции, мы побеседовали. Особого беспокойства или хотя бы сожаления о пропаже бывшего мужа я не увидел. Может быть, для нее это не было сюрпризом, а все между ними заранее оговаривалось. Или действительно исчезновение Юры было и ее рук делом. Мы его вспоминали, терялись в догадках, несмотря на табу, порывались действовать. И вот шестнадцатого апреля неожиданно зазвонил телефон, межгород. Дело было около полуночи, мы пили чай, оговаривали условия в контракте Кублера… ну, не важно!.. Это звонил Коренев. Наш пропащий и пропавший друг Юрка Коренев. «Сережа! — прокричал он. Я подумал, что его распирает от радости слышать меня, но ошибся. Голос его был возбужден до предела, как у человека, за которым гонятся или которому грозит какая-то опасность. — Сережа!.. Слушай меня внимательно. Ты должен немедленно прилететь в Поморск. Немедленно, в течение двух дней! Это важно!.. Найдешь частную гостиницу «Норд». Моя фамилия Киреев. Ты понял, Серж? Ки-ре-ев!.. Я жду! Вылетай немедленно!..» И — гудки. Правда, такое ощущение, что за ним гнались. Я себя чувствовал дерьмово, прямо скажем. Это вот сейчас, две недельки спустя, вроде оклемался. А тогда — недавно после операции, мне ведь не сорок и даже не шестьдесят… Трудно в себя приходил. Грыжу удалили — еще с тех времен, из лагерей. В общем, поговорили недолго, Толик сказал, что чувствует себя нормально, в Архангельск слетать сможет. Были у меня деньги… я говорил вам, гонорар за недавнюю детскую книжку. Он позвонил, записал рейсы, я договорился насчет машины с соседом. И Толик вылетел…
— И что?
— А восемнадцатого вернулся обратно. Весь Поморск-то — двадцать тысяч, две гостиницы, включая этот «Норд», пара постоялых изб. Знаете, в северных городках есть избы для приезжих — кровати, чистое белье, вода в ведре, печка, хлеб на столе; соль. Традиция. Приезжай и живи. Если место есть. Суток Ариничеву хватило, чтобы обойти все. Ни в «Норде», ни в городской исполкомовской гостинице, ни в избах постоялец по фамилии Киреев не останавливался. Он даже умудрился заглянуть в книгу регистрации в «Норде». Нет и не было! И персонал такого не знает. В общем, вернулся он с тем, чтобы начать здесь поиск. Приехал сразу, из аэропорта, поздненько вечером. Мы решили заявить в милицию о его исчезновении. Да, Юра просил этого не делать, но ведь и приехать тоже просил. Ну как поступить? Почувствовали, что дело плохо.
— Может быть, он звонил из Архангельска? Собирался в Поморск, да не смог выехать?
— Может быть. Я в Поморске не был, а в окрестностях доводилось бывать. И Юра со мной был. Строили объекты за колючей проволокой. В тайге. Что это было — оставалось догадываться. Тогда нам было все равно. Но, во всяком случае, военные объекты строят военные специалисты — стройбат, саперы, связисты, внешне все это было похоже на лагеря, но там был еще подземный комплекс: бункера, туннели, ходы. Поговаривали — бомбоубежища для правительства на всякий случай. Где конкретно — не спрашивайте. Возили в допотопных «Столыпиных», пару раз самолетами. Собаки, конвой… Объекты скорее походили на какие-то хранилища. Толик физик, он говорил, что проекты предусматривали защиту от радиации. Плюс химзащиту — система вентиляции и все такое прочее. Блоки самоуничтожения, кабели дистанционных радиоустройств, вполне жилые помещения, вроде подземных лабораторий или бомбоубежищ, все в базальтовых отложениях на Беломорском побережье… Мы об этом вспомнили, когда Толик вернулся. Всю ночь не спали… Ясно, что его инфаркт хватил от нервного перенапряжения…
