Глухой удар, шелест осыпающегося стекла.
– …твою мать!!! – прогремел голос Ящика.
– Стреляй, Пашенька!!! Они рядом!!! – Она вскидывает травмат, нажимает спуск – раз, второй, третий…
Выстрелы звучат громко, но пистолет слабо дергается в руке, напоминая, что пули легкие, резиновые, летят недалеко…
Фигуры рванулись в стороны, но было поздно. Вспышка, оглушительный грохот, свист картечи, еще вспышка, еще… Как пушка вступила в дело! Одна тень кулем повалилась на землю, остальные залегли. Фары погасли, но это ничего не изменило – Мамочка все видела. Словно внутри у нее включилось ночное кошачье зрение, о котором она раньше даже не догадывалась, как о своей второй сущности.
Она видит безумные глаза Павла, расширенные, во всю радужку, зрачки, капли пота на переносице. Он выставил ствол «Сайги» в разбитое лобовое стекло и палит в темноту, как в копеечку. Она видит, что один полицейский ранен, катается по земле, зажимая простреленное плечо. Ага, получил! И бронежилет не помог! Мамочка зарычала от переполняющего ее восторга и злобы. Она видит, что остальные изготовились к стрельбе, хотя троим стрелять не из чего. Она видит, что среди нападающих царит испуг и растерянность. Уцелевший полицейский все же пускает длинную очередь наугад, пули с визгом впиваются в металл, машина ощутимо вздрагивает. Но она видит, что Пашенька цел, он вываливается из машины и на четвереньках отползает в сторону. Подбегает, подхватывает его под локоть, увлекает в темноту.
– Ты подстрелил одного! Уходим! Где Светка?
Светки нет. Спряталась где-то? Или убили? Да нет, ее не убьешь, убежала, бросила своих на произвол судьбы… Вот волчье семя!
– Светка!!!
Они забегают в лесополосу, уходят все глубже, оставляя между собой и преследователями стволы густо стоящих деревьев. Острые колючки рвут одежду и тело, но это не главное, главное – укрыться от пуль и оторваться от преследования…
«Тра-та-та!!!» – гремит сзади очередь. Рвется металл, крошатся стекла.
– Пропала машина, – стонет Павел.
– Другую добудем, – успокаивает она. – На трассе тачек много!
Трещат ветки и сучья под ногами преследователей. Но что-то их, вроде, стало меньше… Павел повернулся, пальнул на звуки, круглая пуля, рикошетируя, с визгом зашлепала по стволам деревьев. Но и в ответ прогремела очередь, пули сбивали ветки вокруг, на головы посыпалась кора. Мамочка втянула голову в плечи, под ложечкой похолодело.
– Лис! Заходи справа! – крикнул кто-то.
Лис. Этот тот, в гражданском… Мамочка сразу поняла, что это именно его зовут Лисом. Только выходит, их всего двое?!
* * *
Лис не понимал, как их обнаружили. Вообще. Шли тихо, вдоль озера, под склоном. Он еще подумал про металлические заклепки на куртке у одного из байкеров, Ацетона, что ли. Все плечи и грудь усыпаны этими заклепками, и на рукавах еще. Как чешуя у ящера. Но, елки-палки, свет от костра под склон не доставал, да и луна светит слабо… Неужели эта ведьма разглядела какой-то отсвет? Непонятно, но факт: она заорала, подняла тревогу прежде, муженек начал стрелять, как бешеный… Одному сержанту ружейный заряд попал в бронежилет, но две картечины пробили незащищенное плечо. Он катался по земле, зажимая раны, и стонал. Литвинов перетянул ему руку ремнем и послал Ацетона за мотоциклом: пусть отвезет раненого в больницу. Если, конечно, он усидит на заднем сиденье. Печальный пример подорвал боевой дух остальных: Горилла уже забыл про свою титановую биту и глушить никого не хотел, хуже того – второй сержант тоже оказался морально травмирован и, хотя отвечал огнем на выстрелы, преследовать убийц отказался.
– Двое вооруженных преступников, надо СОБР вызывать, – твердил он. – Вон, Василия ранило, и мне в бронник попало, правда, несильно…
Он тыкал пальцем себя в грудь.
– А могло в голову…
– Давай вперед! – скомандовал Лис. – Ты с одной стороны, я с другой! И быстро, а то уйдут!
Но тот только тряс головой.
– Такой захват – не дело патрульной службы! Надо СОБР вызывать!
– Какой СОБР! Ты же присягу давал!
– Присяга одно, а жизнь – другое… Лезть в темноту, на стволы…
– Да ладно, СОБР уже здесь, – вмешался Литвинов. – Давай автомат!
Лис тоже взял автомат раненого, и они бросились в черные объятия лесополосы, ориентируясь на треск впереди. Вот впереди и правее сверкнул огонь, прогрохотал гром. «Сайга», та самая… Он упал. Снова вспышка и грохот. Горячие комья земли хлестнули по лицу. Или это картечь? Лис выждал немного, поднял голову. Живой, значит, земля… Выстрелил туда, где в темноте еще расплывался след от яркой вспышки.
– Заходи справа! – крикнул Литвинов.
Он согнулся в три погибели, перебежал правее. Впереди слабо хлопнуло. Пистолет. Значит, там баба. Такое впечатление, что она видит в темноте. Он дал короткую очередь в ее сторону – держи, сука!
Сзади послышался нарастающий рев мотоциклетного двигателя. Лис прислушался. Если раненого увезут – все будет в порядке, иначе – истечет кровью.
Ящик, тяжело дыша, прижался к дереву, сбоку метнулась тень.
– Это я, Пашенька! – прошептала Мамочка. И, прижавшись, к нему, добавила: – Их всего двое! Надо к машине прорываться! Заведется?
– Должна. Вроде они только по кабине стреляли…
– Давай в кустах ляжем, – горячо шептала она в самое ухо. – Пусть мимо пройдут…
Они легли на землю. Ящик не издал ни крика, ни стона. Обоих бил озноб. Преследователи с шумом ломились сквозь переплетающиеся ветки деревьев. Они прошли метрах в восьми. Но даже с метра в такой темноте ничего не рассмотришь.
– Выходите, Калабашкины! – раздался крик уже за их спинами. – А то хуже будет!
– Прошли… Давай обратно… Только тихо…
Они поднялись. Две темные фигуры неслышно двигались в непроглядной темноте. Мамочка исколола босые ноги, но не обращала внимания на боль. Ящик тоже забыл про сломанные ребра. Впереди гудел мотоцикл. «Можно мотоцикл забрать, если не заведется», – подумала мамочка. Но мотор на несколько минут сбавил обороты, а потом снова взревел и стал удаляться. «Ничего, разберемся…»
Раненого посадили на заднее сиденье и пристегнули к Ацетону ремнем. Впрочем, Василий держался довольно бодро – то ли взял себя в руки, то ли понял, что ранение не очень серьезное. К тому же, перспектива убраться из опасного места его явно стимулировала. Горилла и второй сержант остались вдвоем. Они сидели на земле и смотрели в сторону зловеще темнеющей в нескольких десятках метров лесополосы. Стрельба прекратилась, и что происходит за колючими ветками, можно было только догадываться. Костерок догорал, бросая красноватые блики на борт машины с разбитыми стеклами.
– Чего ж ты с ними не пошел? – угрюмо спросил Горилла. – Это же твоя работа. Подмогнул бы своим…
– Сам пойди! – огрызнулся сержант. – На трассах вы все крутые, а как до дела – сразу в штаны напустили…
– Кто в штаны напустил?! – Горилла вскочил, зловеще нависая над патрульным. – Ацетон твоего друга повез, Коленвал за тебя голову подставляет, я тут…
– Тихо, ложись! – прошипел патрульный. Горилла резко присел. Из лесополосы вынырнули две тени, бросились к машине. Хлопнули дверцы, точно разбуженный среди спячки медведь, взревел двигатель. Автомобиль неуверенно тронулся, зажглась левая фара. Машина медленно набирала скорость.
– Уходят! Уходят! – заорал Горилла, снова вскакивая на ноги. – Коленвал, сюда!
– Не ори, дурак! – сержант дернул его за куртку. – Сейчас вернутся и нас пристрелят!
Что-то было не так. Они прошли лесополосу почти насквозь, но не слышали никаких звуков: ни шагов, ни ломающихся веток, ни хруста сучьев. Вдруг Лис понял: впереди никого нет! Эта сука обвела их вокруг пальца, пропустила мимо себя, чтобы выстрелить в спину! У него даже волосы дыбом встали, он круто развернулся, выставив перед собой автомат. Но и сзади не раздавалось никаких звуков.
– Валек, – тихо позвал он. И повторил уже громче: – Валек!
– Нет здесь никого, – раздался совсем рядом голос Литвинова. – Ушли, гады!
И тут до них донеслись истошные крики и рев мотора.
– Уходят! – расшифровал крики Литвинов, и оба рванулись обратно.
Мотор завелся сразу, и даже одна фара работала, но скаты были прострелены: машину бросало из стороны в сторону, а проехав метров пятьдесят, она вообще села на диски и остановилась.
– Давай, корова, гони! – командовал сзади Ящик.
Мамочка давила на газ и неизвестно зачем дергала руль, но понимала – все бесполезно: по асфальту машина еще могла бы проползти какое-то расстояние, но по такой колее она не проедет и метра.
– Давай, корова, давай! – орал Ящик, и она подумала, что зря не послушала Светку: надо было сделать, как та предлагала…
Лис первым прорвался сквозь переплетенные ветки деревьев. Пиджак и рубашка были порваны, руки и лицо исцарапаны. Хорошо, что локтем он закрывал глаза… И когда он оторвал руку от лица, то увидел, что машины у остатков костра нет.
