Сочнев повернулся к бойцам:
– Начинайте! Пакуйте всех! Усиление нужно?
– Обойдемся! – Командир надел маску и каску. Бойцы последовали его примеру.
– Пошли!
В открытую дверь повеяло холодом и тревогой. Шесть черных фигур в полной боевой экипировке бесшумно выскочили наружу и растворились в темноте.
– Скрипач сел к костру с бомжами, – передал «наружник».
В душе у Сочнева ворохнулось нехорошее предчувствие.
– Снимайтесь, – сказал он в рацию. – Работает спецназ.
Майор приник к биноклю. Мотоцикл развернулся и уехал. А Косарь не собирался ни в кого стрелять. Он сидел у костра и, судя по движениям, что-то разливал. Судя по сводкам наружного наблюдения и розыскной логике – купленную недавно водку… Но вряд ли они успеют выпить!
Как всегда, спецназ действовал предельно эффективно и впечатляюще. Резко рванула светошумовая граната, блеснула ослепительная вспышка – будто десять молний одновременно. Как материализовавшийся из дыма, вони и тьмы ужас, выметнулись из-за мусорных куч громоздкие, но стремительные черные фигуры. Короткая сумятица, возня – и все было кончено.
– Объект упакован, остальные тоже, – буднично доложил командир. Он даже не запыхался.
– Подъезжай! – скомандовал Сочнев водителю. Микроавтобус подкатил к месту захвата. Здесь опять царило умиротворенное спокойствие, никакие катаклизмы не нарушали застоявшуюся вонь свалки. Мирно чадил костерок. Пять обтрепанных фигур, не шевелясь, лежали аккуратным рядком, руки они прилежно держали на затылке. Только Косарь быт скован наручниками. Сочнев ткнул его ногой в бок.
– Какая у тебя акция в семь часов? Перенесли, что ли? Отвечай, быстро!
– Чего?! – Голос у Косаря хриплый и явно нетрезвый. Да и не похож он на киллера. А его соратники – на членов легендарной банды «Колдуна». Это самые обычные помойные бомжи! У майора Сочнева перехватило дух. Нет, не может быть!
– Где этот долбаный футляр?! – хрипло прокричал он. – Где?
– Да вот он, – командир придвинул скрипичный футляр ногой, и Сочнев быстро открыт миниатюрные застежки. Он уже был уверен, что ни скрипки, ни автомата там не обнаружится, но все же надеялся на чудо. Однако чуда не произошло. На бархатистом ложе, предназначенном для благородного музыкального инструмента, лежали тюбик с вазелином и пачка презервативов.
Командир спецназа засмеялся. И бойцы подходили по одному, заглядывали и тоже смеялись.
– Что это?! – с трудом выдавил из себя майор Сочнев. Впрочем, он уже не был уверен, что все еще майор.
– Похоже, это намек, – сказала угловатая фигура в маске. – Кого-то будут драть в задницу! Хорошо, что не меня. Мы свою работу выполнили.
– Что это?! – Сочнев рывком оторвал от земли человека в коричневой куртке. Из-под слетевшего капюшона показалось давно небритое расцарапанное лицо с фингалом под левым глазом и испуганно вытаращенными глазами.
– Че, сам не видишь, что ли?
У лже-Косаря не было двух передних зубов, зато от него непереносимо воняло.
– Откуда это у тебя, чмо помойное? Телефон откуда?!
– Не воровал, начальник, отвечаю! Телефон какой-то фраер подарил. Дал две сотни, куртку и эту байду – сказал целый день ходить в таком прикиде… А то, говорит, найду и кишки выпущу! И я ему поверил – выпустит кишки-то!
– Грузите этот мусор! – сипло сказал Сочнев и направился к микроавтобусу.
– В городе ЧП, товарищ майор, – сообщил водитель. – Вот, послушайте милицейскую волну…
Он включил громкую связь.
– …Повторяю, в ресторане «Полумесяц» расстреляны из автоматов Вагиф Насыров, его телохранитель и еще семь человек: одна женщина и шестеро мужчин кавказской национальности. Объявлен план «Перехват», всем нарядам…
Дальше майор Сочнев слушать не стал. И так ясно, что его обвели вокруг пальца, как полного идиота.
Леший и Черкес
Годы идут. Меняется страна, меняются люди, меняются обычаи и традиции, меняются судебные процедуры, собрания… Меняются и воровские сходки.
Старики рассказывали про большой сходняк пятьдесят шестого года: в Подмосковье съезжались на автобусах и электричках, на остановке сидели молодые шустрые пацанята из «стремящихся», которые показывали дорогу в ближайший лесок, где на живописной полянке и собрались три десятка воров союзного уровня, как положено – трезвые и без оружия. «Обкашляли», как тогда говорили, текущие вопросы, которые сейчас уже никто не помнит за давностью да малозначительностью; рассмотрели две предъявы – Яше Одесскому дали по ушам,[82] Сеньку Рябого приговорили. Кто-то из огольцов съездил, привез бутылку самогона и финку, Рябой выпил и зарезался сам: приставил перо к сердцу да ударил ладонью со всей дури…
В семьдесят девятом собрались в Кисловодске – уже не в лесу и не в горах: расселились в лучшей гостинице, сняли самый модный ресторан – «Замок», вроде как юбилей кому-то отмечали. Стол шикарный накрыли: черная икра, армянские коньяки, шашлык из черного карачаевского барана… Степенно кушали, солидно разговаривали, революционные решения приняли: теперь, мол, с мусорами можно дело иметь, если это обществу выгодно. На услуги мусоров решили десять процентов от общака отстегивать. И дела обсудили, и отдохнули как следует, по окрестностям на интуристовском автобусе покатались, с экскурсоводом, все чин по чину: «Слева гора Кольцо, а вон там виден Эльбрус, а вот Машук, здесь место дуэли Лермонтова…»
В начале девяностых во Владивостоке долю ментов до двадцати пяти процентов подняли, по разделу зон влияния спорные вопросы порешали. Три дня гужевались, престижными иномарками все улицы забили, непонятно, что было на первом месте – дело или гулянье… Виски, французские коньяки, сигары – понты колотили по полной программе.
В открытую уже никого не приговаривали – тихо решали, посылали киллера – и все дела…
А потом РУБОПы стали все сходки громить: налетят, положат мордой в пол, ошмонают, если ствол или наркоту найдут – арестуют, остальных подержат-подержат и отпустят, только весь кайф уже перебит… Может, поэтому, может, потому, что у всех мобилы появились, только постепенно большие сходняки собирать перестали: если пересекутся чьи-то интересы, соберутся вдвоем-втроем, перетрут и разойдутся. А что потом будет – одному Богу известно: может, все путем, а может – одного взорвут, другого застрелят… А тогда, спрашивается, зачем собирались?
В Тиходонске традиция сохранилась: и Черномор, и Крест считали, что лучше на сходке пар выпустить, чем по какой-то «непонятке» начинать мочилово. Следуя этому принципу, Крест и собрал внеочередную сходку у себя на даче, между конюшней, оранжереей и теннисным кортом. Вообще-то, пахан, «законник», должен жить скромно, чтобы братва не подумала, что он жирует на общаковские деньги… Может, поэтому Крест надел старые брюки, растянутый свитер и потертую рыбацкую куртку с капюшоном. Правда, четыре гектара земли, трехэтажный особняк в виде замка и выдающийся в Дон полукруглый причал, к которому могут пришвартовываться трехпалубные теплоходы, вряд ли укладываются в традиционное понятие воровской скромности. Но времена меняются, и замшелые понятия отмирают. У Креста большой бизнес, он хорошее бабло делает, ему не надо запускать руку в «воровское благо»… Другое дело, что раньше «законник» не мог превращаться в барыгу, а если все-таки превращался, то должен быт снять корону. Сейчас такие мелочи никого не интересовали. Главное, что пахан «держит» город, дает всем возможность безбедно жить, сдерживает напор бандитов и ментов, поддерживает в общине порядок. Поэтому он может хоть весь город скупить и все равно будет в авторитете!
– Пацаны, у нас серьезная тема, – степенно произнес Крест, прохаживаясь перед собравшимися.
На летней площадке под легким навесом собрались два десятка воров, жуликов и козырных фраеров. Наиболее уважаемые и авторитетные удобно устроились в плетеных креслах или на раскладных стульях, молодняк сидел по-зоновски – на корточках или нервозно переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы и мусоля сигареты. Вокруг площадки с безразличным видом стояли личные «торпеды» Креста.
– Наш с вами брат предъявил, что его по беспределу объявили стукачом и чуть не пришили. Мы его хорошо знаем. Это – Клоп.
Взгляды присутствующих сошлись в одной точке. Клоп скромно сидел в углу. Выглядел он необычно торжественно: в новой одежде, чисто выбритый, будто собрался жениться. Но вору жениться не положено, а, в отличие от большинства собравшихся, он быт настоящим вором. Многие успели отойти от дел, обзавестись «шестерками», внедриться в легальный бизнес. А он по-прежнему ходил «на дело» сам и этим добывал средства к существованию. У него не было ни машин, ни особняков, ни банковских счетов. Он жил как волк. И пришел к таким же волкам, пришел требовать справедливости волчьей стаи. Внешне он быт совершенно спокоен и сейчас даже не выглядел старым – обычный кряжистый, много повидавший в жизни сорокалетний мужчина.
