Потом женский голос произносит негромко:
— Монгол?
Бондарев держит пистолет, чтобы влепить пулю между глаз первому, кто сунется.
— Монгол? — и следом шорох.
— Какой, на хрен. Монгол?! — не выдерживает Бондарев. — Ошиблись, на хрен, адресом!
— Погоди, — слышит он позади себя. Марат поднимается на ноги и стаскивает с горла едва не задушившую его проволоку. Он бледен и вынужденно опирается на спинку дивана.
— Это я Монгол, — говорит он.
— Какой ты, на хрен, Монгол?!
— Раньше меня так звали. Когда я работал в службе безопасности корпорации «Интерспектр».
— Ну и что с того?
— Там… — Марат, который ещё и Монгол, показывает в сторону двери. — Я её знаю.
— Ну и что с того?
— Она… Короче, с ней можно иметь дело.
Морозовой, которая стоит в тамбуре, надоедает весь этот трёп, и она входит в переговорную комнату. Бондарев орёт, чтобы она стояла на месте, бросала оружие и падала на пол. Морозова укоризненно смотрит на него и на пистолет в его руках. Потом осматривается и понимающе кивает головой. Есть с чего разнервничаться.
— Монгол, — говорит она. — Скажи своему другу, что я не кусаюсь.
— Она не кусается, — говорит Монгол. — Она откусывает голову целиком. Вместе с ушами.
— Ой как смешно, — качает головой Морозова. — Обхохочешься. А у меня для тебя подарок, Монгол.
У Бондарева дёргается лицевой нерв. Он всё ещё держит пистолет нацеленным на дверь.
— Что за подарок? — насторожённо спрашивает Монгол.
— Ваш парень, — Морозова выталкивает вперёд Алексея. Следует немая сцена, после которой Монгол неуверенно спрашивает:
— С чего ты решила, что это наш парень?
— Я уже большая девочка. Я столько всего знаю, что плохо сплю по ночам.
— Понятно, — говорит Монгол, пропуская мимо ушей слова про «плохой сон». Он шагает вперёд и протягивает Алексею руку.
— Марат.
— Лёша.
— Виделись, — говорит Бондарев Алексею и с облегчением опускает пистолет.
Когда Бондарев наконец встаёт с дивана, то его поджидает несколько откровений. Во-первых, это раздвижная задняя стена переговорной комнаты, откуда и выскочили убийцы. Во-вторых, лицо прыгуна имеет до удивления знакомые черты «бухгалтера», и Бондарев ёжится, вспоминая, как в течение нескольких часов ехал рядом с этим человеком в машине с завязанными глазами. И даже имел наглость не одобрить любимую музыку «бухгалтера». В-третьих, оказывается, что из пяти или шести пуль, выпущенных Мусой в «бухгалтера», цели достигла только одна. Другая царапнула ногу Бондарева, а вот остальные с леденящей душу точностью легли вокруг бондаревской головы словно нимб.
— Повезло, — коротко подытоживает увиденное Марат.
— Когда везёт постоянно, это называется профессионализм, — уточняет Бондарев.
— Профессионализм, — назидательным тоном говорит Морозова. — Это когда ты делаешь все это, — она показывает на разгромленную комнату. — И тебе не надо потом менять костюм. Мальчики, посмотрите на себя в зеркало.
Бондарев и без того знает, что уже не похож на того серьёзного и представительного джентльмена, каким был утром.
— Лёша, — смотрит он на относительно чистого и бодрого Белова. — Ты забрал из туалета мой радиомаяк?
— Забрал.
— Ты прицепил его внутрь контейнера с «чемоданом»?
— Прицепил.
— Ты молодец. Только мне кажется, что все это теперь никому на хрен не надо. Там… — он смотрит в сторону коридора. — Кто это там? Чьи там ноги, я имею в виду?
— Охрана, — пожимает плечами Морозова. — Я так разнервничалась, когда увидела в «глазок» дохлого Монгола. Мне показалось, что я была не права в отношениях с ним и всё такое прочее… Но оказалось, что Монгол снова меня обманул — он жив. А стало быть, я была с самого начала права и зря суетилась. Однако охрану уже не вернёшь.
— А где этот высокий товарищ, который пригласил нас на переговоры?
— Толстяк номер два?
— Я не очень в курсе вашего внутреннего жаргона…
— Я так понимаю, что он пытается убить остальных чеченцев.
— Чёрного Малика? — уточняет Бондарев.
— Я уж не знаю, чёрного или белого. Какой Малик найдётся, такого и убьёт. Второй не хочет отдавать бомбу задёшево.
— Плевать на Второго, — Бондарев резко встаёт с дивана. — И на бомбу тоже плевать, но Малик… Мне нужно успеть с ним поговорить, пока он жив. Иначе Директор меня съест.
Алексей думает про себя, что, может быть, он ещё недостаточно опытен в таких делах, но лично ему кажется, что плевать на ядерное оружие — это не совсем правильно.
Они спускаются по лестнице и слышат, как Второй с охраной и Малик с Магомедом пытаются убить друг друга. Бондарев усмехается на ходу:
— Надо же, бегаешь за человеком по всей Европе, выискиваешь его в Турции, мочишь его двойников в Милане, а потом он к тебе чуть ли не в гости приходит… Как мило с его стороны.
— Но как он сюда добрался? — спрашивает Монгол.
— Я тоже об этом думаю… И мне кажется, что он не мог сюда добраться.
— В каком смысле?
— Малик был не за границей, он все эти годы сидел где-то в России. А сейчас, когда Крестинский его сильно попросил, он всё-таки вылез. Проехал сто километров на машине. Двойников ему делали, чтобы нас дезориентировать, чтобы мы по Европам бегали… А он сидел себе где-нибудь в Рязанской области и поправлял здоровье.
— Если такие деньги на двойников, значит…
— Значит, Крестинский готовил Малика для очень важного задания. А какое задание последний раз пытались сделать его люди? Они пытались провезти в Россию переносное ядерное устройство. Вот Малик и дожидался второй попытки…
— И дождался. Только вот зря стал права качать, когда увидел знакомый ящик. Надо было выкладывать все миллионы Крестинского и спокойно везти «чемодан» куда нужно. А теперь он застрял вместе с «чемоданом» на этом чёртовом складе…
— Зачем же я крепил маяк к ящику? — подаёт сзади голос Алексей.
— Затем, что никто не знал, что на аукцион явится лично Чёрный Малик. Мы думали, что здесь будут обычные курьеры или просто посредники, которые потом переправят груз Малику, а мы его отследим и накроем…
Они уже на последнем витке винтовой лестницы, когда из сумрака появляется невысокая тонкая фигура. Морозова отстраняет Бондарева и Монгола, садится на корточки и слушает, что ей говорит Иса.
— Он разве умеет говорить? — тихо изумляется Алексей.
— Умеет, — отвечает Морозова.
— По-русски?
— Ага.
— Никогда не слышал.
— Я бы на его месте тоже не стала разговаривать с человеком, который при первой встрече треснул меня в лоб и не извинился.
— Он потом тоже меня сбил с ног, — вспоминает Алексей смотровую комнату. — И тоже не извинился.
— Он ребёнок, ему простительно. А ты здоровый бугай, — начинает Морозова и с ужасом понимает, что произносимые ею слова — не что иное, как проявившийся не к месту и не ко времени материнский инстинкт, шокированная, она негромко произносит несколько совсем других слов, услышав которые Бондарев уважительно качает головой.
В этом состоянии Морозова пинает дверь и выходит на нижний этаж, на склад, где Второй и Малик только что безуспешно пытались столковаться.
— А что это за разговоры насчёт Пятигорска? — удивляется Бондарев, услышав обрывок фразы Малика.
— У нас тут придурки с ядерной бомбой! — кричит Второй. — Лучше прячься где-нибудь!
— Придурки с ядерной бомбой, — улыбается Морозова. — Какое точное и самокритичное определение. — Она поворачивается к Монголу и сухим тоном экскурсовода в зоопарке произносит, имея в виду Второго: — Оперативной ценности не представляет.
Монгол немедленно стреляет Второму в голову, потом стреляет снова, в ближнего охранника. Бондарев убивает ещё двоих, остальные вяло отстреливаются и отползают за ящики.
— Не упустите Третьего, — говорит Морозова, показывая в сторону «кельи». — У него там триста томов бумажной бухгалтерии по всем сделкам, да и сам он много чего зна…
Её слова перекрывает торжествующий вопль: «Аллах акбар!» Бондарев инстинктивно приседает, а Монгол вслушивается в перекрикивание между чеченцами.
— О чём базар? — спрашивает Бондарев.
— Какой-то Магомед сообщает Малику, что он это сделал во имя Аллаха. Малик поздравляет его.
— Сделал это? Сделал что?
— Запустил генератор в «ядерном чемодане».
Малик немедленно подтверждает правильность перевода, заорав из укрытия:
— Всё, хватит стрелять! Это уже ничего не изменит, потому что мой брат Магомед включил вашу ворованную бомбу, и у вас есть полчаса, чтобы понять наконец, какой грешной и неправильной была ваша жизнь! Полчаса, и Россия узнает, что такое удар в сердце! Справедливый удар в отмщение…
— Просто митинг какой-то, — говорит Бондарев. — Включил и включил, зачем так разоряться-то… Кстати, где «чемодан»?
