В радиусе двух ближайших километров нет ни одного строения. Ничего такого, за что мог бы зацепиться взор: только песок и вода, две стихии. У горизонта застыли на приколе два военных корабля. Сквозь легкую дымку тумана были заметны их контуры. А недалеко от кромки воды, вооружившись обыкновенными топорами, делали навес два простоватых мужичка в фиолетовых халатах, с налипшей на рукавах стружкой. Судя по выговору и доброму простоватому матерку, — из местных. Однако с деревом обращались умело, даже с некоторым щеголеватым мастерством. Чувствовалось, что на своем веку они немало поработали топориками.
Немного поодаль стояло несколько человек с крохотными наушниками в ушах и лениво поглядывали по сторонам, как будто и в самом деле высматривали потенциального снайпера. Вот только откуда ему здесь взяться? Получалось, что и неоткуда.
— Что ты на это скажешь? — спросил Воронцов.
К своему удивлению, Чертанов услышал в его голосе нотки волнения.
— Нельзя ли подойти поближе?
Воронцов отрицательно покачал головой:
— Исключено! Технари уже прошли с приборами по всему берегу. И сейчас доступ туда строго ограничен.
— Наверняка участники встречи не будут стоять на месте, очевидно, захотят пройтись по берегу.
— Захотят, — сдержанно согласился Воронцов. — Подобная прогулка предусмотрена. Но они тоже ведь не могут идти в бесконечность. Их маршрут строго ограничен. А что тебя, собственно, волнует? — удивленно посмотрел он на Чертанова. — Как навес?
— Навес устроен в самом безопасном месте, — согласился Михаил. — Но если они пойдут направо, то обязательно зайдут вон за тот мысок, — показал он в сторону выступающего утеса.
— И что? — цепко спросил Воронцов.
Чертанов начинал раздражать его своей невероятной въедливостью. На шее у него, как у заместителя начальника охраны, висела еще масса всевозможных проблем, которые предстояло решать в самом срочном порядке, а тут приходится заниматься вещами, которые весьма далеки от его прямых обязанностей.
— За два часа до нашей встречи я прошелся в ту сторону и увидел, что там целое кладбище старых судов.
— Действительно, есть, — удивленно согласился Воронцов, — но не велишь же ты, чтобы мы перетащили их в другое место! А потом, до них целых два километра. Ни один снайпер не стреляет с такого расстояния, — убежденно заверил он.
— Если говорить точнее, то до того мысочка с ржавыми баржами два километра и четыреста метров. Дистанция действительно фантастическая. Но есть примеры, когда подобные выстрелы удавались.
Воронцов махнул рукой:
— Брось, это несерьезно. Даже самые современные винтовки не способны произвести такой выстрел. К тому же здесь будут патрулировать ребята из третьего эшелона охраны. А уж они ничего не пропустят.
— Будем надеяться… Когда прибывает президент?
— В этот раз он должен будет выступать в роли хозяина. Поэтому должен прибыть сюда на день раньше. Нужно подготовиться.
— Значит, послезавтра?
— Получается, что так.
* * *
Сержант набрал номер и, услышав знакомый голос, спросил:
— Как там наши друзья?
— Возникли кое-какие трудности, — ответил абонент. — Но думаю, что они вполне разрешимы.
— Меня интересует — когда именно? — спросил Сержант более жестким тоном.
— Сегодня вечером. В крайнем случае завтра утром.
— Вот это уже конкретно, — удовлетворенно сказал Степан. — Буду ждать.
Выключив телефон, он сунул его в карман. И неторопливым шагом направился в сторону маяка. Заметив на маяке навесной замок, он довольно улыбнулся — все складывалось именно так, как он и предполагал. Ребята из Федеральной службы охраны умеют работать оперативно, в этом им не откажешь. Но они не способны предвидеть всех мелочей.
На скамейке, покуривая папиросу, сидел недавний его знакомый — бомж Федор. Похоже, что он уже определился с местом жительства и в ближайшее время не думал покидать уютную каменную сторожку, стоящую неподалеку от маяка.
Степан кивнул в знак приветствия и, постаравшись не показывать брезгливость, присел рядом. Важно не показывать своего отвращения, эти люди чувствуют подобное отношение необычайно остро. И, что самое удивительное, они еще не разучились обижаться.
Федору Сержант представился таким же неприкаянным бедолагой, как и он сам. Правда, выглядел он пока несколько чище, но это вопрос времени. Не пройдет и пары месяцев, как грязь будет сползать с него струпьями.
Степан уже не раз ловил на себе оценивающий взгляд бомжа и старался ни в поведении, ни в поступках не допустить оплошности. Очень важно, чтобы тот принял его за своего, а уж классовая солидарность сделает свое дело. Единственное, чего не допускал Сержант при общении с Федей, так это здороваться за руку. Его передергивало от одной мысли, что он даже ненароком может коснуться его немытого тела.
Некоторое время они сидели молча, поглядывая на море.
Наконец Сержант спросил:
— Матрас нашел?
Федор расплылся в довольной улыбке:
— Нашел. В одном подвале отыскался… Их там целых три штуки было.
— Ну вот, — обиженно протянул Сержант, невольно подражая интонациям «коллеги». — А с меня флакон запросил.
— Ладно, — махнул бомж рукой, — с меня стакан. — И с надеждой в голосе спросил: — А может, тебе еще один нужен? Так я подкину. На двух-то оно как-то помягче будет.
Юрьев отмахнулся:
— Что я тебе, принцесса, что ли?
— Тоже верно.
Помолчали. Задумались каждый о своем. Бомжу Степан казался весьма оригинальным малым. Хотя бы потому, что для ночлега облюбовал не сарай, что стоял неподалеку, а маяк! Притом самую его верхотуру, куда и затащил свой матрас. На своем кочевом веку Федор повидал самых разных людей, а потому удивлялся только первые пять минут. Что же с ним поделаешь? Видно, человека тянет к прекрасному. Вид сверху-то впечатляет!
— А ты чего один-то? — спросил Сержант, вытащив из пачки пару сигарет. Одну из них он протянул бомжу. Тот с благодарностью принял ее, слегка кивнув.
Собственно, одиночество Федора его совершенно не заботило, а спросил он лишь затем, чтобы как-то поддержать добрые отношения. Как-никак соседом приходится!
— Нас здесь много было, — вздохнул Федор с некоторой грустью. — Почитай, целая колония. Да вот неделя уже прошла, как всех повывезли.
— Это как же? — удивился Сержант.
— А вот так! Понабежала вдруг милиция, изловила всех, потом посадили в вертолет и отвезли хрен знает куда! — неопределенно махнул Федя рукой.
— А тебя почему не отвезли?
— Повезло, — ответил бомж и довольно улыбнулся. — Я в это время бухал очень. А потом три дня в подвале отсыпался. Накинул на себя всякие шмотки и дрых. Проснулся, когда чей-то голос услышал. Приподнял тряпки, а там люди в камуфляже рыщут. Поначалу думал, что убивать пришли.
— Есть за что?
— Найдется, если поискать, — туманно протянул бродяга. — Не заметили они меня, порыскали, да и ушли. А как они поднялись, так я за ними. Дверь приоткрыл, а они всех наших выпроваживают. А затем уже и на вертолет.
— А вертолет где был?
— Вон там, — показал Федор на площадку в полусотне метров от них.
— А теперь почему же тебя не выпроводят?
— А я безвредный. Потом, сейчас им не до меня. Кутерьма какая-то намечается. Похоже, что какая-то шишка прилетает, — закатил он глаза. — Одно жалко, бабу мою уволокли, год я с ней жил! Теперь такую не найдешь, — безнадежно махнул он рукой. — Шалавы одни остались! — Сержант едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — А моя ничего, с пониманием. Знает, что у бабы только один хозяин должен быть. — Было заметно, что Федор нуждался в аудитории, ему хотелось выговориться до самого донышка. Недельное молчание заметно сказывалось. И в Сержанте он отыскал едва ли не родственную душу. Степан не перебивал бомжа, авось скажет что-нибудь полезное. — С чего у нас с ней началось-то… Я к ней как-то подваливаю. Пузырем предварительно запасся. Чтобы разговор правильный пошел. А как она стакан на грудь накатила, так я ее и спрашиваю, замуж за меня пойдешь?
Сержант старался не выдать своего удивления. И здесь, оказывается, кипит жизнь, и здесь встречается любовь. А ведь на первый взгляд отношения между бомжами значительно проще.
Он понимающе кивнул:
— А она чего?
— Пойду, говорит, только с Колькой сначала перетри, мне от него развод нужен. Что делать, нужно на поклон к Коляну идти! Набрал я всякого бухла. Пузырь водяры взял отменной. Ставлю я ему флакон на стол и говорю, дай Катьке развод, она за меня пойдет. Любовь у нас! А он упертый мужик, ни в какую не соглашается. Моя, говорит! Тогда я ему еще один флакон выставляю. Он и его выдул. А потом уже, когда окосел, сказал, ставишь мне еще два пузыря «Столичной», и баба твоя. Забирай! На том и сговорились, — расплылся Федя в довольной улыбке. — Хорошо мы с Катькой жили. Хозяйство вели. Пока эти не понаехали! Ну да хрен с ними, придется пока отдельно пожить. Баба моя сообразительная, может, все-таки надумает вернуться.
