битой посуды где-то в квартире Эшфорд, а у меня сами по себе вырвались те же слова, что и десять лет назад:
— Ну, и кто теперь главный?
Дядя Миша и Рино, беседующие в противоположном углу гостиной, мягко говоря опешили из-за моего тона.
— Рино, я задала вопрос, — жестко произнесла я. — Кто сейчас по факту главный?
— Пока синьоры Лукрезе не в состоянии… — осторожно произнес он. — Принимает решения синьор Бернардо Манчини.
— И где он сейчас?
— Вместе с синьором Лукрезе старшим в Ричмонде. Как и Фабио Манчини с супругой. Они летели в Палермо на одном самолете.
— Угу… И если с нонно что-то случится, Бернардо Манчини станет следующим Крестным Отцом?
— Только если его выберут на совете, где соберутся главы всех семей, входящих в клан Лукрезе, — неоднозначно произнес Рино.
— Альтернативы? — шевельнула я бровью.
— Синьор Джиротти. Он входит в совет директоров «Интер-Транс».
— Ну, у вас и без Джиротти, есть еще кандидаты, — мрачно произнесла Эшфорд.
Вспомнив толстяка, который на нашей свадьбе вел себя весьма вызывающе по отношению к нам с Сандро, я задумчиво закивала.
— Короче у нас бардак и все будут делить все, что плохо лежит.
— Солнышко, — ласково погладила меня по волосам Эшфорд, до боли напоминая мне мою маму. — Давай об этом вы поговорите утром? Чтобы твой ребенок был здоров, тебе нужно поспать, а не горевать раньше времени.
Зеленые глаза искрились заботой и теплотой и, проглотив ком в горле, я тихо спросила:
— Я могу сегодня остаться у вас?
— Конечно, — спохватилась Энн. — Наш дом — твой дом. Живи с нами сколько хочешь.
Лежа под одеялом, я все время ворочалась. Даже после успокоительного сон не шел и я никак не могла прогнать страхи, что мне придется хоронить кого-то из родных в ближайшее время еще раз.
Только теперь я не могу впасть в оцепенение и безволие. У меня будет ребенок и ему нужна мама.
И папа тоже…
В душе я себя проклинала, ведь нельзя даже в мыслях хоронить мужа раньше времени. Я даже новости специально не смотрю, чтобы не верить в плохое. Просто жду звонка от мужа. Но я не могу не думать о том, как мне защитить своего ребенка, если я останусь одна?
Если Сандро не станет, наш ребенок все унаследует. Контрольный пакет акций «Интер-Транс» и других предприятий Лукрезе. А я буду его опекуном, но буду иметь право лишь на доходы от акций. Грубо говоря, как от вклада.
И где гарантии, что мы не станем пленниками следующего Крестного Отца?
Или что у меня не отберут моего ребенка?
Слезы стекали по щекам и, отчаянно всхлипнув, я зарылась лицом в подушку. Как вдруг на тумбочке зазвонил телефон.
— Нонно? — не поверила я, видя имя входящего.
Взяв трубку, я чуть не выкрикнула на весь дом:
— Слава Богу, вы живы!
По видеозвонку было видно старика в больничной пижаме и край капельницы, а я громко шмыгнула носом.
— Да, живой я, живой… — слабо кряхтел синьор Лукрезе.
— А Сандро⁈ — выпалила я. — Нонно, с ним все в порядке? Он же жив, да?
Включив светильник на тумбочке, я села в постели и с неистовой надеждой смотрела на деда. Однако он лишь хмурился и с горечью поджал губы.
А после, будто сжалился надо мной, и подмигнул.
Я непонимающе нахмурилась, а старик подмигнул мне еще раз. Даже пушистой бровью пошевелил, чтобы я уж наверняка догадалась, что мой муж живой, но спрашивать по телефону подробности не стоит.
— Виктория, я знаю, как тяжело это принять, а смириться и вовсе невозможно… — театрально-трагично вздохнул нонно. — Судьба синьоры Лукрезе невыносимо тяжкое бремя…
Дедушка грустно поджал губы:
— Дольчеза, все пошло не по плану. Прости, сердце у меня барахлит и я не могу тебя утешить, как должен… Надеюсь, что родные смогут тебя поддержать в это непростое время.
Дедушка поморщился и стало ясно, что его нахождение в больнице совсем не симуляция.
— Мне ввели успокоительное, — быстро слабея пробормотал он. — Я позвоню тебе, когда проснусь. Береги себя и малыша, дольчеза… Хорошо кушай, как бы не было плохо на душе… Спи побольше… Здоровье — самое главное…
Проглотив ком в горле, я кивнула, а старик просто отключился.
Не дав мне сказать ни слова.
Ни спросить хоть что-то про Сандро. Ни пожелать нонно выздоравливать. Ни узнать, что мне делать.
И все-таки на душе мне стало значительно легче.
Живой!
Мой муж не погиб!
Это уже внушает надежду, что все будет хорошо. Правда не слишком яркую. Слова нонно «все пошло не плану» — не сулят ничего хорошего.
Понимая, что уснуть пока не получится, я решила пробраться на кухню. Еда лучшее лекарство от стресса. А я сегодня не ужинала.
Однако едва я открыла дверь, как чуть не закричала от ужаса.
А кого бы не напугало лежащее на полу за дверью тело?
Зажав рот рукой, я с трудом прикрыла дверь. Слава Богу, она не скрипит. Невольно я взяла с тумбочки маленький револьвер от деда. Я стреляю плохо, но это лучше, чем ничего.
Моя комната почти пустая.
Кровать, шкаф, шторы и зеркало.
Осторожно прижавшись к стене за дверью, как показывал мне когда-то Сандро, я посмотрела сквозь щель в коридор. Какой-то свет приближается в сторону моей спальни.
Бесшумно, как киллер из фильмов.
А вскоре появилась и внушительная мужская фигура в черной экипировке.
Мужчина озадаченно рассматривал коридор и встал у дверей, спиной ко мне. А я тихонько взвела курок и прицелилась. Стрелять? Или может быть это моя охрана?
Тогда что это за тело лежит у моих дверей?
Как вдруг в коридоре раздался неприлично громкий храп.
А мужчина резко развернулся и замер, видя меня в дверную щель. К счастью, для нас обоих на его лицо падал свет от телефона и я без труда узнала своего телохранителя Луку.
— Барыня… Все нормально… — нервно прошептал он, с округлившимися глазами. — Опустите револьвер, пожалуйста. Простите, что напугал. Я на дежурстве.
Лука виновато улыбнулся. Правда, когда на лицо светят снизу, это больше похоже на гримасу из фильма ужасов. Осознав, что так просто я пистолет не опущу, он пнул «тело» ногой.
— Эй, ты чего… — простонал кто-то в коридоре
