увидеть. По крайней мере не в такой ситуации.
Не давая ему и слова сказать, Эшфорд приятно улыбнулась Цзяо Ю:
— Господин Ю, вам нужен был лучший пианист и я рада, что исполнение племянницы моего мужа вам пришлось по душе. Женщина всегда лучше поймет женщину.
— Вы совершенно правы, — широко улыбаясь, кивнул он ей. — А достойная женщина из хорошей семьи еще лучше.
Эшфорд бросила на меня взгляд, показывая что именно такого ответа она и ожидала, и с гордостью произнесла:
— Тогда позвольте представить Вам мою племянницу — Викторию Лукрезе.
М-да… Вот это повисла тишина.
Мне кажется, мое имя даже на другом конце малого зала услышали. Потому что один из сыновей Бальдини, стоя у стола с закусками, неожиданно выронил бокал с шампанским.
— Синьор Бальдини, как же мне приятно, что вы так высоко оценили мой талант, что хотели лично поблагодарить меня, — хищно улыбнулась я. — Когда я впервые выступала с этим произведением десять лет назад, я о таком могла лишь мечтать.
Цзяо Ю мрачно смотрел то на меня, то на Эшфорд, а его дочь неожиданно закрыла рот ладошкой. Можно было подумать, что она в ужасе, но судя по тому как она морщилась в маске, а ее грудная клетка подрагивала, она с трудом сдерживалась от смеха.
Ну, да… Я бы тоже посмеялась, если бы ее в маске не узнали и кто-то предложил дать ей в три раза больше денег, чем положено за выступление.
— Мистер Ю, благодарю вас за платок, — повернулась я к китайцу. — И за вашу благородную чуткость, которую вы проявили к неизвестному вам музыканту.
Я со всем уважением поклонилась, так как показывала Эшфорд. Достойно и соответственно моему статусу. Ведь в Китае в отличие от Японии, поклон — это не знак приветствия, а знак глубокого уважения.
— Как цветок не растет без воды, так и музыкант без признания его трудов. Мисс Ю, надеюсь, вы сможете простить мои недочеты в исполнении?
Ланфэн тепло улыбнулась и поклонилась мне, как равной, а я сделала тоже самое в ответ.
— Отец, теперь я понимаю, что имел в виду Ханс Циммер, — любопытно рассматривала она меня. — Полагаю, нам стоит иначе поблагодарить синьору Лукрезе за такое чудесное исполнение…
— Ну, что вы, — скромно улыбнулась я, опустив взгляд. — Вы слишком добры ко мне. Мне достаточно пары теплых слов от вас.
А сама внутренне сжалась. Если Ланфэн решит соблюдать этикет и правила вежливости — мне сделают предложение трижды.
В Китае уговаривать кого-то принять подарок — это знак доброго отношения. А если повторного предложения не поступит, значит и они открыто проявляют враждебность к Лукрезе.
— Я всегда отношусь со всем уважением к труду музыкантов, которые со мной работали, — улыбнулась мне Ланфэн Ю. — Так что мой долг подобрать вам подходящий подарок в знак моей вам признательности.
Я светло улыбнулась и сделала вид, что это слишком много. А от китайцев мне вообще ничего не нужно! Ну, а на краснеющего от ярости Бальдини я просто так смотрю, как голодная львица на антилопу.
— Госпожа Ю, выступить на одной сцене с по-настоящему гениальным музыкантом для меня лучший подарок.
— Вы мне льстите, — тихо рассмеялась Ланфэн. — Но ваша лесть мне приятна. Позвольте хотя бы угостить вас ужином.
Эшфорд опустила глаза, а я поняла, что пришло время соглашаться.
— Раз вы так настаиваете, я не могу вам отказать, — со всей мягкостью и покорностью кивнула я.
— Мы будем ждать вас завтра в ресторане «Дракон» в 18.00, — уважительно кивнула она мне. — А сейчас прошу нас простить, но нам уже пора.
Цзяо Ю молча кивнул, а дочь взяла его под руку и быстро увела.
А я улыбнулась Бальдини еще шире. Ну, давайте… Нападайте.
— Как поживает ваша кондитерская, синьора Лукрезе? — не удержалась от колкости жена Бальдини.
— Благодарю, чудесно, — словно ангел во плоти улыбнулась я. — Но я еще не определилась, как ее… Как ее лучше оформить.
Посмотрев на ее мужа, я легко поинтересовалась:
— А как ваши виноградники? Хороший ли ожидается в этом году урожай винограда для вина Лакрима Кристи?
Бальдини неожиданно полез в карман пиджака и достал телефон. А взглянув на экран вдруг недобро рассмеялся:
— Просто великолепный, — с угрозой протянул он. — Я пришлю вашему мужу несколько лучших бутылок для его коллекции.
Чета Бальдини быстро ушла, а я быстро пробежалась взглядом по залу, в поисках Рино. Не нравится мне смех Бальдини. Что-то определенно случилось…
Но подумать об этом мне не дал огромный букет цветов от дяди Миши.
— Солнышко, — широко улыбнулся он. — Это тебе от мамы с папой, и от нас с Анютой.
Я радостно приняла букет, а дядя обнял меня и поцеловал в щечку.
— Как же ты хорошо забацала… — восхищенно протянул он по-русски. — Ну, хоть кто-то заставил этих бедолаг из столовки филармонии сыграть наконец-то душевно.
Наклонившись ко мне, он еле слышно добавил:
— Ты на них так смотрела, будто у тебя в рояле пулемет припрятан и им всем ща секир башка будет.
Я тихо рассмеялась.
Гости аукциона подходили к нам без остановки до конца мероприятия. И хотя мне нужно было выглядеть серьезно, моя улыбка просто ослепляла.
Все болтали с Эшфорд и приятно удивлялись, узнавая, что я Виктория Лукрезе и ее племянница. Как и тому, что она жена дона Агуэро.
И может быть это гормоны, но даже просто стоять с ними, как своей семьей, мне было приятно. Уроки Энн, возможно, не столько изменили мое поведение в обществе, сколько позволили почувствовать в себе уверенность и обрести внутреннее спокойствие.
А когда гости начали уже потихоньку расходиться, она вкрадчиво мне шепнула:
— Виктория, я не хочу портить твою радость, и нисколько не принижаю твой талант в музыке, но…
— Что-то уже случилось? — напряглась я. — Мэм, я вроде бы вела себя так, как вы меня научили.
Эшфорд тихо хмыкнула и прошептала:
— Ну, если исключить тот факт, что ты назвала «рухлядью» рояль, который отправил клавесин раз навсегда в прошлое… Затем полезла на сцену без моего разрешения… А еще сломала все наши планы, то да…
— Простите, мэм… — виновато прошептала я. — Но вроде бы все прошло гладко.
Некоторое время Энн смотрела мне в глаза,
