Он смотрел на них и видел презрение на их лицах. Это выглядело так, словно они сорвали погоны и нашивки и швырнули их в грязь — ради того лишь, чтобы уйти в сторону, сохранить репутацию. Что делать? Он не знал. Какие оставались варианты? Идти вдоль берега и надеяться на удачу.
Их выхватил из темноты луч фонарика.
Кристоферу Лоусону хватило доли секунды, чтобы оценить ситуацию. На ней — распахнутая куртка и расстегнутая вверху блузка. У Дэвиса — открытая ширинка. Даже на это сил не хватило. Он молчал, говорила она.
— Все здесь, кроме Стрелка. Значит, мы их потеряли?
Он не стал шуметь. Удержался от язвительных комментариев. Просто кивнул.
— Мы их нашли, — продолжала она, спокойно и деловито. — На берегу. Потому и задержались. Этот идиот все никак не мог объяснить. Твердил про какую-то месть, охотников, а потом отвел нас к реке. Джонни и Вайсберг там. Вдвоем. Мы их увидели и сразу назад.
Может быть, ему только показалось, что она ухмыльнулась? Он поблагодарил ее.
— Ну так что? Разве мы не этого ждали? Придурок свалил, но мы и сами можем вас отвести.
Увидел ли кто-то, как прояснилось его лицо? Нет. Он ничем не выдал облегчения.
— Верно. Выдвигаемся, — сказал Лоусон.
* * *
— Они ушли, Джонни. — Ройвен Вайсберг тяжело опустился рядом с ним.
— Кто ушел, сэр?
— Все они, мерзавцы.
— И мистер Гольдман, сэр?
— Все. Я был там. Их нет.
— Понятно.
— Меня предали, Джонни. Как и бабушку. Это место предательства.
— Почему они так поступили, сэр?
— Потому что это такое место, Джонни.
Вспышка.
Кэррик вздрогнул и поскользнулся, но удержался и не упал. Поднялся.
Свет вспыхнул ниже по течению. Примерно метрах в двухстах. Четыре короткие вспышки.
— У вас есть фонарик, сэр? Или он у них?
— Фонарик был у Гольдмана. Свинья. Я похороню его в бетоне. Сначала задушу, потом…
— У вас есть зажигалка, сэр.
— Ты молодец, Джонни. Соображаешь.
Шорох за спиной. Щелчок. Ройвен Вайсберг прикрыл огонек ладонью.
И снова тьма. Она обступила со всех сторон, и только лунная дорожка на воде рассекала мрак. Кэррик вскарабкался вверх по склону, туда, где лежала лодка. Бросил в нее моток веревки с приспособлением на конце. Приспособление придумал и соорудил он сам, чем и гордился. Оно представляло собой обломанную ветку толщиной в два дюйма с отростком в шесть дюймов — крюк. На другом берегу снова вспыхнул огонек. Теперь он двигался — медленно, вверх по течению. Вайсберг снова щелкнул зажигалкой, но пламя почти сразу погасил налетевший порыв ветра.
Кэррик ухватился за лодку, потянул и вытащил из-под наваленных сверху веток. Стаскивая ее вниз, он поскользнулся, и лодка больно ударила по ногам. В ушах шумела река. Он подтащил лодку к воде и удержал, чтобы она не соскользнула в реку.
— Ты со мной, Джонни?
— Я с вами, сэр.
— Ты не предашь меня? Не пойдешь за ними? За этими предателями?
— Нет, сэр.
На другом берегу — четыре вспышки. Ройвен крикнул что-то. Из-за реки долетел слабый ответ. Кэррик услышал кашель. Ройвен снова что-то крикнул, наверно, давал инструкции. Кэррик взял веревку и передал ее Ройвену. Удастся ли перебросить? Русский размахнулся… Крюк улетел в темноту. С дальнего берега что-то крикнули. Веревка натянулась. Он подергал — держится.
Ройвен вдруг схватил его за шею, притянул к себе и поцеловал. Они сели в лодку. Кэррик оттолкнулся от берега.
Кэррик поднял руки над головой и ухватился за веревку. Он знал, что если только выпустит ее, река мгновенно унесет лодку, и тогда все пропало. Рядом сидел Вайсберг. Перебирая руками и упираясь ногами в дно, Кэррик тянул лодку через Буг. В какой-то момент, когда они были уже на середине, полузатопленное бревно врезалось в борт, и лодка содрогнулась, но не перевернулась.
Вайсберг соскочил первым. Кэррик взялся за торчащий из земли корень, проверил на прочность и, убедившись в его надежности, привязал к нему лодку.
— Не отставай, Джонни.
— Да, сэр.
— Оружие с тобой?
— Да, сэр.
— Будь осторожен.
— Да, сэр.
— Эти люди — воры, и они опасны.
— Да, сэр.
Они поднялись на берег — Ройвен первым, Кэррик за ним. На самый верх пришлось карабкаться на четвереньках. Ветки хлестали по лицу. Выскочившая из темноты нога ударила в щеку, но он даже не вскрикнул.
Не успел он подняться, как в лицо ударил свет.
Кэррик моргнул и на секунду ослеп. Человек с фонариком стоял футах в пятнадцати от него. Кэррик прищурился. Свет дрожал. Стоявший в темноте закашлялся, и луч запрыгал по траве. Вопрос. Ответ. Фонарик опустили.
Где он? Там, где никогда еще не был. Зачем он здесь? Он не знал. Кто он? Он не знал даже этого.
Потом он увидел их. Они стояли, держась за молодое деревце. Два старика. Небритые, грязные лица. Рваная, перепачканная одежда. Оба тяжело, хрипло дышали. Один хватал ртом воздух, другой согнулся — его бил кашель. Тот, что пониже, потерял ботинок и стоял в носке, заляпанном глиной, окровавленном. Кэррик думал, что увидит молодых ребят, здоровых, крепких, агрессивных. Как Виктор и Михаил. С короткими стрижками, круглолицых.
Между ними лежал на земле бочонок. Или что-то на него похожее.
Он вдруг понял, что эти двое проехали полстраны, чтобы доставить его сюда. Груз был, похоже, тяжелый, потому что уже просел, и под ним образовалась лужица. Фонарик держал высокий, и это его рука дрожала. Оба едва стояли на ногах.
Все это напоминало какой-то странный танец, вот только танцоры выбились из сил.
Ройвен шагнул вперед и, наклонившись, взялся за лямку.
Высокий ухватился за другую и потянул на себя.
Тот, что пониже, стал между Ройвеном и грузом.
Стороны обменялись репликами. Ройвен, повернувшись к Кэррику, сказал, что они требуют денег. А где деньги? Ройвен ответил, что деньги будут выплачены только после проверки груза. Разве их не предупредили об этом? Неважно, предупредили или нет — в любом случае денег не будет, пока груз не проверен. Кэррик понимал, что драться они не станут. Два старика, без оружия. Судя по выражению на их лицах, они рассчитывали получить деньги сразу. На брезенте виднелась какая-то надпись. Русские еще требовали чего-то, но Кэррик отвернулся, спустился к воде и смочил в реке носовой платок.
Потом вернулся к ним. Спор не утихал, но взять верх старики не могли. Кэррик прошел мимо того, что стоя на пути Ройвена, наклонился, стер грязь и попытался прочесть надпись, но она была на кириллице. Судя по всему, буквы и цифры обозначали серийный номер или тип оружия. Чтобы притащить эту штуку сюда, на берег Буга, старики, должно быть, прошли через ад. Ройвен приехал к месту встречи из Берлина, а Гольдман из уютного Лондона, но потом эти трое, Гольдман, Виктор и Михаил, удрали, как будто испугавшись страшной посылки. Он снова вспомнил баржу и собравшихся в тесной каюте людей. Они накинули на него лассо, затащили в загон и заставили делать то, что нужно им. И речь ведь шла не о ящике с гранатами или «Калашниковыми», не о минометах или даже ракетах земля-воздух. Речь шла…
Кэррик поднял голову.
Рядом стоял тот, что потерял ботинок. Кэррик увидел изможденное лицо, шальные глаза…
— Сколько они получат? — спросил он.
Не ожидавший такой дерзости, Ройвен удивленно посмотрел на него.
— Что? Тебя это не касается.
— Сколько?
— Если груз в порядке, миллион долларов. Это хорошая цена, но ты не вмешивайся.
— Да, сэр.
Он знал, какие это деньги, знал, чего стоило двум старикам притащить бомбу на берег Буга, знал, что может сделать такое оружие с каким-нибудь городом.
Он отвернулся, а спор продолжился.
* * *
— Нам не сказали. Ни мне. Ни Игорю.
— Если бы мы знали, ни за что бы не приехали.
— Ты врешь.
— Это ты врешь. Нам обещали заплатить.
Моленков наступал. Что самое удивительное, страха не было.
— Мы сделали все, как обещали. Приехали и привезли. Нам сказали, что расплатятся на месте. Ты что, совесть потерял? Твое слово уже ничего не значит?
В нем вдруг проснулась былая гордость. Кто этот чудак в потертой кожанке? Бандит. Вор. Если бы они встретились двадцать лет назад у него в кабинете, он бы показал этому мафиозо, этому… Моленков распалялся все больше, но мерзавец не реагировал. Рядом бормотал что-то Яшкин. Моленков ткнул его локтем в бок — несильно, но ощутимо. Тот снова забормотал. Что-то про море, солнце, будущее. Моленков ткнул его еще раз, и на этот раз Яшкин замолчал. К черту. После всего, через что им прошлось пройти — стычки, стресс, усталость, — страха уже не осталось. Злости добавляло и еще одно обстоятельство. Среди ученых, инженеров и техников, работавших в Арзамасе-16, было немало евреев, и все они держались обособленно и настороженно.
