— Да ладно, распиленный! Ты ведь не любил меня никогда, — обидчиво шмыгнула носом.
— Если б не любил, не вспомнил бы через столько лет, — решил успокоить женщину.
— Ну ладно, уговорил, давай увидимся. Но ненадолго, — предложила сама и через час приехала.
Натешившись в постели с Макарычем, встала, подкрасилась и сказала тихо:
— Знаешь, как человек, ты дерьмо. А вот как мужчина — равных нет.
— Ну и баба! Сущий черт! Тебе ли судить меня как человека? От мужика сорвалась!
— И что с того? Я еще приеду, если не смотаешься куда-нибудь. Мне здорово с тобой! А муж — прекрасный человек!
— Выходит, тебя это устраивает, жить с ним и ездить ко мне?
— Теперь многие так живут. Ничего особого в том не вижу. И ты не удивляйся. Все равно не поверю, что за эти годы не имел женщин, — увидела, как угнул голову хозяин и добавила: — Разве средь них не было замужних? Ну, вот и все. И ты не лучше меня. Не для того мы с тобой встретились, чтобы упрекать друг друга в чем-то. Глупо это! Жизнь слишком коротка, — чмокнула его в щеку. Сев в такси, открыла сумочку, увидела деньги, положенные Макарычем, но не разозлилась, не заплакала, спрятала в кошелек и улыбалась до самого дома.
Макарыч вскоре уехал на Сахалин. Перед отъездом снова встретился с соседями. Попросил Василия обложить дом кирпичом, а изнутри оштукатурить, покрасить окна, двери и полы. Заранее заплатил за материалы и работу, оставил ключи от дома.
Нет, не только на Сахалине побывал. Где только не носило человека. Неузнаваемо преобразился его дом. А хозяин словно забыл к нему дорогу. Только перед поездкой в Тюмень решил заглянуть на неделю. И снова, посидев с соседями до утра, сказал, что приехал ненадолго.
— Оженить тебя надобно! Ну, чего, как борзой, мотаешься по свету? Угомонись! Нешто не устал бродяжить? — сокрушался Тихон.
— А и верно, пора остепениться! — заметил Андрей.
— Не-е! Не променяю волю на бабью юбку! — не соглашался Макарыч упрямо. И, заплатив за подведение в дом воды, газа и телефона, решил оставить ключи Андрею. А перед отъездом снова позвонил Юльке.
— Знаешь, я почти забыла тебя. Сколько лет прошло! Думала, что не вернешься. Останешься навсегда на своем Севере. Ты хочешь встретиться? Вот чудак! Так и не нашел никого для себя за это время? Ладно, приеду, жди.
Она появилась через пару часов. Макарыч не без труда узнал в грузной, поседевшей женщине Юльку.
— Как ты сдала? Что-нибудь случилось?
— Да нет, просто судьба наказала за все. За то, что не ценила и не берегла, — достала платочек. Из сумки выпала фотография.
— Вот мой муж. Умер. От рака. Два года назад. Если б не сын, наверное, свихнулась бы…
— Сколько лет ему теперь?
— Уже восемнадцать, в институт поступил. Даже девушка имеется. Может, скоро бабкой стану. Сын говорит мол, держи себя в руках. А для чего? Для кого? Ведь вот женится и не нужна ему стану. Никому. Даже самой себе! Знаешь, как по ночам болит сердце? Сил нет встать на ноги. Сама виновата. Ведь вот и тебя обидела ни за что. Назвала твой дом пещерой. А какая разница, где он построен, что в нем есть или нету. Главное, что он родной, свой, как самый близкий человек. Ну, да видишь, поздно поняла. Выходит, не так жила, с холодной душой и пустой головой. Оттого тебя не удержала и мужа потеряла. И снова, как тогда, помнишь, где мы познакомились, на скамейке в парке. Опять жить не хочется. Впереди ничего…
— Слушай, Юлька! Не канючь! Держи себя в форме! Что это ты так Скоро стопталась? Ровно старый валенок! Глянь на себя! Одного стула мало! Задница до пола свисает, сиськи на коленках ночуют. Сама в слюнях и соплях. Смотреть гадко. Тебе едва за сорок, а выглядишь, как пенсионерка! Куда с тобой в постель? Мой хрен со страху отвалится добровольно. Ты по мужу плачешь. А ведь и его не любила. Жила веселой канарейкой. Только для себя.
— Не знаешь, не говори лишнего. Я любила тебя. Но не могла вешаться на шею. Поняла, что не нужна, не хочешь иметь семью, а я мечтала о ребенке. Сын для меня весь свет в этой жизни. Я так боюсь за него. Надо доучить. А сумею ли? Образование немало стоит. Выдержу ли? А надо!
— Сколько надо?
— Чего? — не поняла женщина.
— Денег на учебу сына?
— Восемь тысяч за год, — вздохнула баба.
Макарыч открыл комод, отсчитал деньги:
— На, возьми!
— Зачем? Я сама! Да и когда смогу вернуть?
— Рассчитаемся! У нас с тобой своя бухгалтерия и касса. Не для чужих глаз и ушей. Только смотри мне, чтоб к следующей встрече была как огурчик! Без слез и соплей!
— Когда ж будет та встреча? На погосте, что ль? — хныкнула баба.
— Чего? А ну, живо в постель! Я тебе, едрена мать, покажу, как заведомо прощаться! Ты, кошелка моя, еще лет пять мужика не захочешь! Ишь, рассуропилась! А ну, подберись!
— Ты все такой же, Макарыч! Тебя ни беды, ни время не берут! Нет тебе износу! — хохотала Юлька помолодевшим смехом.
— Слушай, Юль, вот теперь ты стала зрелой бабой. Поубавилось сквозняков в башке, меньше прыти, серьезной делаешься. Эдак в другой раз, когда ворочусь с Тюмени, женюсь на тебе!
— Ты никогда не женишься! Ни на ком!
— Это почему? — удивился Макарыч.
— Тогда, в нашу первую встречу, я была совсем молодой. Я, закрыв глаза, пошла бы за тобой на край света. Но ты не позвал и не взял с собой! Теперь уж старая и вовсе не нужна.
— Юлька! Не мог я тогда жениться. Ни на тебе, ни на другой. Много лет прошло с тех пор, нынче могу сказать, тогда я вором был. И все последующие годы убегал от самого себя, чтобы снова не поскользнуться. Ох и трудное это дело — переломить натуру. Нет, кенты не доставали. Они сами взяли общак «малины» — полную кассу. Это их устроило и ко мне не прикипались. Я откупился от них своей долей. Но не от себя. Последнее бывало непосильным… А искушений случалось много. На Северах народ доверчив. Хотя, может быть, меня просто проверяли. И я выдержал. Вот уже последние пять лет сплю спокойно. Не вижу во сне сейфы, инкассаторские сумки, полные денег. Не вскакиваю после этих видений в поту и в мыле. Не горят руки. И даже свою фомку наборную отмычку утопил в Тихом океане. А ведь мы с ней много лет фартовали неразлучно. Тогда я не мог завести семью. Ну какой муж из вора? Несчастной была б и ты. А зачем? Я сам виноват, себя за шиворот выдирал из болота. Я не был уверен в себе. Мне, сами того не зная, помогали мои соседи. Слепили из меня человека заново.
— Твои соседи не лучше других. Нынче все одинаковы, все воруют. И друг у друга, и где повезет. Иначе не выжить, не прокормиться. Если ты мне при знакомстве сказал бы, что воровством промышляешь, я бы испугалась. Теперь другое поражает, как без этого умудряются прожить? Сейчас дети воруют. А нам без того и вовсе невмоготу. Чем ты меня хотел сразить? — устало отмахнулась Юлька.
— Ты не поняла. Я был фартовым!
— И хрен с тобой! Не с жиру на такое решаются люди! Одних налоговая инспекция, других рэкет достал за яйцы. Нынче вор — вторая профессия всякою человека. Заставили нас! Куда деваться? И твои соседи без того не дышат. Не рассказывай мне басни.
— Не знаю, как ты капаешь, но я не сбрехал.
— Живу как все. Выкручиваюсь как могу. Одно время было хоть в петлю лезь. Обносились, обнищали вконец. А выход где? Зарплата — копейки, да и ту задерживали. В интим — стара. Сын с лотков пирожки воровать стал. С голода! Вот тебе и жизнь. А ты пугать собрался. Чем? Да я такое пережила, самому черту не пожелаю даже с похмелья. Мужа хоронить было не на что.
— Я воровал в банках!
— И хорошо делал! Не мелочился. Не у людей крал. А у тех, кто нас всю жизнь обворовывал!
Макарыч ожидал другой реакции и теперь сидел сбитый с толку.
— В свое время мне бабка рассказывала, за пучок колосков, за несколько картошин, взятых с поля, на пятнадцать лет отправляли на Колыму! Теперь на полях ничего не растет. Хозяев нет. А люди, помня прошлое, нынешним властям не верят. Вот я — учительница! А спроси, сколько получаю? Вслух сказать стыдно!
— Юль! Жить всегда было трудно. И все же именно из-за своего прошлого я не обзавелся семьей, не имею детей. Не позволил фартовый закон и своя совесть. Если б не это, еще тогда женился б на тебе. Теперь годы ушли. Страшно менять привычное. И потерять тебя боюсь, — признался неожиданно.
— Опять куда-то собрался поехать?
— Да, в Тюмень! Хочу пенсию заработать, чтобы не скулить в старости.
— А сколько здоровья потеряешь? Потом на его восстановление больше уйдет.
— Не пугай! Я уже закаленный. На Крайнем Севере, в Заполярье выжил.
— Ну, а я как?
— Жди!
— Сколько ж там будешь?
— По контракту еду. Это последний раз. Потом на якорь сяду. На пенсию уйду.
— Так мне ждать тебя?
— А куда ты денешься? — усмехнулся хозяин.
— Да кто меня знает? Прижмет нужда, выйду замуж по объявлению в газете.
— И что в ней напишешь? Сракатая вдова, весом в полтонны, ищет себе мужика с данными породистого жеребца, с мешком денег при себе и за плечами, с квартирой при всех удобствах, одомашненного, без возрастных проблем, надежного во всех отношениях, общительного, веселого. О себе: пережила одного мужика, надеюсь еще десяток урыть!
