наследство, если ты посчитаешь меня недостойным приемником Виттора Лукрезе, а девушку, которую я люблю опасной для Семьи.
— Может быть и подпишешь… — на полном серьезе кивнул дедушка. — Я подумаю, насколько ты достоен заработанного моим потом и кровью. Особенно после того, как из-за тебя мне пришлось пожертвовать цепочкой поставок Бальдини.
Сандро согласно кивнул и решительно продолжил:
— На счет этого… Лукрезе все равно должны предоставить Бальдини новую цепочку поставок товара. Иначе нас обвинят в том, что мы пытаемся разрушить или захватить чужой бизнес. А скорее всего они уже готовятся к тому, чтобы начать с нами войну, если мы не сдержим слово.
На миг он замолчал, вспоминая о том, как мечтал создать собственную сеть отелей «Густо дела Вита» по всему миру, где даже самый искушенный человек смог бы снова почувствовать вкус жизни.
Но что важнее, собственная мечта или благо Семьи?
— Продай мой отель, вип-бар в Париже, добавь эти деньги к моим сбережениям и выплати компенсацию пострадавшим из-за меня родственникам. Так они не начнут грызться из-за денег, и не смогут дать ни Бальдини, ни кому-либо еще усомниться в нашем единстве и силе Семьи Лукрезе.
Не глядя на внука, синьор Лукрезе молча курил сигарету не говоря ни слова, и осознав, что разговор закончен, Сандро кивнул.
— С твоего разрешения, я вернусь обратно к Виктории.
С обожженными руками катить инвалидную коляску мягко говоря неприятно, но ничего, придется потерпеть. Лучше верные ему люди будут стоять у палаты Вики, чем будут его «катать».
— Сандро!
Обернувшись, он озадаченно посмотрел на деда. Опираясь на трость, старик медленно подошел к нему. Поджав губы, он будто подбирал слова, а потом тихо сказал:
— Как твой дедушка, я приму Викторию, как твою невесту, жену или сами разбирайтесь кто вы друг другу. Но не в Семью и не в дела Семьи, — твердо сказал дедушка. — По крайней мере не сейчас. В Семейные дела ей доступ запрещен и знать ничего лишнего она не должна.
Сандро понимающе закивал.
Семья Лукрезе — это бизнес, а какой бизнес у Коза Ностра? Даже если они лишь обеспечивают поставки черного рынка… Чтобы попасть в семейный бизнес, нужно или родиться в Семье, или достаточно долго, множеством поступков зарабатывать доверие, потому что из Семьи не уйти. Но в целом Виктория и без этого нормально сможет жить, общаясь с его самыми близкими родными и работая в одном из их легальных предприятий.
Например, в медиа-агентстве Летиции с рекламщиками, где нет никакого криминала и серых схем.
— Благодарю за оказанное доверие, Крестный отец, — со всем уважением и почтением опустил голову Сандро.
Дед протянул ему руку и Сандро, как положенно, поцеловал ее.
— И еще… — мрачно вскинул пушистые брови старик. — Вчера утром я переговорил с Бальдини — они не пустят чужаков на свою территорию после срыва цепочки поставок. Так что твой отель не продать.
А вот это плохая новость.
— Так что быстро думай, как сделать отель более прибыльным, чтобы мы просто раздали доли родственникам и прикрыли эту проблему. Хотя бы на время, — шевельнул рукой нонно. — Реализацию поручи Летти или кому-нибудь еще, а ты займешься более важным делом — новой цепочкой поставок.
— Ты же отстранил меня от дел, — подозревая неладное, пробормотал Сандро.
Бросив на внука мрачный взгляд, дед закивал.
— Градиано предлагают Бальдини союз против нас. Как мне не прискорбно это признавать, но ты будешь полезнее при деле в Семье, чем в Париже на плешивых сухарях.
Да, простит Всевышний его сквернословие в такой святой день, но твою же мать… Если дед отменил наказание и признал, что от него, от «мажора», как его за спиной часто дразнят, в Семье есть польза, значит события развиваются по самому паршивому сценарию.
Шумно выдохнув, Сандро закивал.
— Куда мне придется ехать?
Старик недобро шевельнул бровью.
— Я похож на оракула, Сандро? Включай свою перебинтованную голову и думай, как создать новую цепочку поставок, чтобы Градиано с Бальдини не объединились против нас и не начали с нами войну. По крайней мере вместе.
19 апреля.
Виктория Волкова
Как же хорошо на том свете…
Все белое и плывет в каком-то тумане. Да, я именно так это и представляла. Как я однажды встречусь со своей семьей.
Расскажу дедушке о том, какое же волшебное мое свадебное вино…
Подождите… А что здесь делает синьор Лукрезе? Он что и на том свете Бог?
Моргнув, я с удивлением увидела нонно, сидящем в кресле у моей постели. В таком же, как и в нашу первую встречу, темно-синем костюме в тонкую белую полоску. И точно также похожим на изысканного портного, вышедшего за самым вкусным кофе с круассаном.
— Ну, наконец-то… Мне уже надоело в тишине сидеть. Как себя чувствуешь, дольчеза?
Я попыталась что-то ответить, но в горле так пересохло, что у меня совершенно пропал голос. Невольно я попыталась шевельнуть правым плечом, как я зашипела от боли и только сейчас заметила, что рука до локтя перебинтована.
— Да, дольчеза, у тебя ожоги первой степени и второй. Ты дымом надышалась и едва не задохнулась, — с какой-то болью протянул дедушка, помогая мне выпить воды из стакана. — Так что пока полежишь в больнице.
— А д-д-д-дети…? — с трудом прошептала я.
Повернув голову к дверям, нонно громко скомандовал.
— Запускайте паршивцев!
Дверь в палату открылась, и я шокировано смотрела на то, как просторная палата на двоих становится очень маленькой от количества входящих в нее людей.
— ЗИА ВИКИ! — зазвенел детский визг.
Первыми забежала малышня в ярких костюмчиках. В круглых очечках, в пластырях и небольших ожогах, но самое главное живая и здоровая. На душе стало так легко, что я не заметила, как ко мне подбежала, рыдающая Летиция и бросилась меня обнимать.
— Вики… — всхлипывала она, словно врач в белом платье-рубашке. — Я не знаю, как тебя отблагодарить… Прости… Прости… Прости меня…
— Не надо… — попыталась сказать я, но меня никто не услышал.
Кашлянув за ее спиной, ко мне обратился и, подошедший к постели, Хорхе. Сегодня он был не в деловом костюме, а в обычной футболке и брюках, хотя по перебинтованным рукам и ожогу от шеи до щеки было ясно, что и ему в пожаре прилично досталось.
— Виктория, я хочу попросить прощения за нашу ссору и сказать, что мы в неоплатном долгу перед тобой, — хрипло начал он. — Ты могла этого не делать, не рисковать своей жизнью, зная, что можешь не выбраться, но сделала все, чтобы спасти наших сыновей. Спасибо, благодаря тебе мы тоже можем жить дальше.
