— Что-то в ее письме зацепило меня, Я помню, какой испуганной она была, когда я ее встретил.
— Она была красивая?
— В известном смысле, да, как мне кажется. Возможно, под всем тем гримом, который ока накладывала на себя, на свое лицо...
— Она заинтересовала тебя, папа?
— Что ты хочешь сказать?
— Ты знаешь, папа.
— Почему всегда возникает в первую очередь вопрос о какой-то мужской заинтересованности? — воскликнул он возмущенно. — Перестань вести себя, как романтическая девица.
Она звонко рассмеялась и чмокнула его в щеку.
— В нашей семье не я романтическая девица, папа. А ты.
Он вспоминал дочь и смотрел на замерзший снежный покров за окном.
Может быть, дочь, в конечном итоге, была права. Ведь он здесь, в больнице.
К нему подошла сестра в белой униформе.
— Вы посетитель к Джейн Рэндолф? Он кивнул и поднялся на ноги.
— Будьте любезны пройти со мной, — сказала она. — Доктор Слоун хотел бы познакомиться с вами.
Молодой рыжебородый человек в белом коротком халате поднялся из-за стола ему навстречу и крепко пожал руку.
— Доктор Слоун, — представился он, — врач Джейн Рэндолф.
— Эл Милстейн.
Доктор повертел в руках незажженную трубку.
— Сестра из приемного отделения сообщила мне, что вы прилетели из Калифорнии.
Милстейн кивнул.
— Я надеюсь, что смогу повидать ее сегодня. Я, к сожалению, ничего не знал о часах посещений.
— Ничего, это преодолимо. Если говорить откровенно я рад, что вы приехали именно утром. Иначе я, возможно, не встретил бы вас. Вы ее родственник?
— Нет. Просто друг.
— А-а-а... И как долго вы были с нею знакомы?
— Если правду сказать, недолго. Всего несколько дней.
— Не понимаю. Вы знаете друг друга всего несколько дней, и тем не менее, за все время, что она находится здесь, она выбрала и написала только вам, только с вами она попыталась связаться.
— Вы знали, что она написала мне письмо?
— Именно мы подтолкнули ее написать. Мы надеялись, что таким путем нам удастся выйти на ее семью.
— Вы хотите сказать, что за полгода никто не пришел навестить ее — ни друзья, ни родственники?
— Именно так. Насколько нам известно, она совершенно одинока в этом мире. До тех пор, пока она не написала вам, у нас не было возможности выйти на контакт ни с кем, кого бы она знала.
— Господи!
— Поскольку вы приехали сюда, я могу сделать вывод, что вы хотели бы ей помочь. Поэтому первое, что я должен выяснить, — каковы были ваши отношения с ней?
— Боюсь, что я разочарую вас, доктор, и шокирую.
— Вы, видимо, не понимаете, мистер Милстейн. Моя профессия учит меня никогда не удивляться и, тем более, не быть шокированным ни при каких обстоятельствах. Я уже понял, что вы состояли в любовной связи.
Милстейн рассмеялся.
— Простите меня, доктор, но вы опять ошибаетесь. Я видел ее только дважды, и никакой любви между нами не было.
На лице доктора появилось выражение полного недоумения и любопытства.
Милстейн чуть усмехнулся и продолжил:
— Я детектив, служу в полиции Санта-Моники, познакомился с ней, когда ее арестовывали, как офицер полиции.
— Если так, то почему вы приехали?
— Потому что тогда мне стало ее жалко. Когда я ее арестовывал, существовала очень серьезная опасность, что ее отправят в тюрьму и осудят за то, чего она не совершала. Я не мог допустить, чтобы это произошло. И когда я получил ее письмо, я почувствовал то же самое — жалость. Что-то происходит с ней, с чем она самостоятельно не может справиться, вот я и решил узнать, могу ли помочь ей хоть чем-нибудь.
Доктор ничего не ответил и только долго набивал и разжигал свою трубку.
— В письме она написала, что вы рассматриваете возможность выписать ее из больницы.
— Да, рассматривали. Она, действительно, сделала большие успехи за то время, что пробыла в больнице. Но есть несколько моментов, которые все еще непонятны для нас и остаются загадкой. Вот почему мы все еще сомневаемся.
— Какие же это моменты, доктор?
— Прежде чем мы перейдем к ним, вы должны узнать, почему она оказалась у нас. Милстейн согласно кивнул.
— Она была переведена к нам из общей больницы «Ист-Элмвуд» в сентябре прошлого года для проведения детоксикации. У нее было отравление, вызванное злоупотреблением химических наркотиков.
— Насколько серьезное?
— Она страдала от галлюцинаций. Развивались пара-ноидальные явления, вызванные комбинированным приемом и злоупотреблением различных наркотиков, таких, как ЛСД и амфитамин в сочетании с транквилизаторами, барбитуратами и марихуаной. До того как поступить к нам, она трижды арестовывалась — два раза за проституцию и приставание к мужчинам на улице, один раз за нападение на человека, который, по ее утверждению, преследовал ее и угрожал, что, конечно, не соответствовало действительности и представляло явный симптом шизоидного состояния, вызванного применением наркотиков. В добавление ко всему сказанному, она дважды пыталась покончить с собой.
Первый раз она попыталась броситься под колеса поезда в подземке, и ее спасло только то, что патрульный в подземке обладал мгновенной реакцией.
Второй раз она приняла огромную дозу барбитуратов, но ее удалось откачать при помощи врачей подоспевшей скорой помощи. Последний арест привел к тому, что ее определили на принудительное лечение. Мужчина, на которого она бросилась, отказался от-всех обвинений, но у нее продолжались галлюцинации. И тогда, по заключению экспертной комиссии, которая собралась в больнице «Ист-Элмвуд», ее направили к нам, в Кридмор.
Милстейн молчал и слушал. Информация, которую буквально вывалил на него врач, привела его в подавленное состояние.
— Не можете ли вы сказать, были ли признаки начинающейся болезни у Джейн, когда ее арестовывали? — спросил доктор.
— Я не знаю, я ведь не врач. Но одно я могу сказать совершенно определенно: она была тогда очень нервозной и в какой-то момент страшно напуганной.
— Не знаете ли вы, принимала она и тогда наркотики?
— Думаю, что о серьезном злоупотреблении наркотиками не приходится говорить. Но в Калифорнии, как мы считаем, все молодые люди в той или иной степени принимают их. Если не марихуану, то таблетки. Если они не злоупотребляют, мы стараемся смотреть на это сквозь пальцы. Иначе у нас просто не хватило бы тюрем, чтобы посадить туда всех.
— Во всяком случае, я считаю, что от наркотиков мы ее излечили. По крайней мере, временно. Мы не можем знать, что с ней произойдет, после того как она выйдет отсюда.
— Вы собираетесь выпустить ее?
— Нам придется. Она должна предстать перед экспертной комиссией по реабилитации через две недели. Она, без всяких сомнений, пройдет комиссию, я в этом уверен.
— Но вы чем-то неудовлетворены? Я прав?
— Если говорить с предельной откровенностью — да, я не испытываю полного удовлетворения. Я чувствую, что нам так и не удалось добраться до сокровенной причины всех ее проблем. Мы пока не нашли ключа к тем событиям, которые подтолкнули ее ко всему тому, что произошло с ней. Вот почему я захотел связаться с кем-либо из ее знакомых, друзей, родственников. Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы знал, что у нее есть место, где она сможет жить, что есть люди, которые станут заботиться о ней. Я бы хотел, чтобы она продолжала терапевтическое лечение.
— А если она не станет этого делать?
— Она скатится обратно. Ведь то, что давило на ее сознание, останется.
Милстейн подумал — каким же дураком он был, когда решил, что сможет ей в чем-то помочь. Ему следовало бы отправить ответ на письмо и забыть.
Он не Господь Бог. И он не может остановить кого бы то ни было, если тот вознамерился попасть в ад.
— Она когда-нибудь упоминала при вас такое имя — Джери-Ли? — спросил доктор.
— Нет. А кто это?
— Она была сестрой Джейн. Вроде как бы ее идолом, насколько я могу судить. Самый талантливый ребенок в семье, тот, кому отдавалось все внимание в семье. Джейн любила ее и нанавидела в одно и то же время.
Типичное сестринское соперничество. До известной степени проблема Джейн заключается в том, что она хотела бы стать Джери-Ли и не в состоянии это сделать. К тому времени, когда она осознала, что это именно то, к чему она стремится, она зашла слишком далеко в противоположном направлении и уже не может выбраться из этого состояния.
— Вы пытались установить, где ее сестра?
— Наш единственный источник информации — сама Джейн. А она сказала, что Джери-Ли умерла. У нас нет ни средств, ни возможностей для персональных расследований.
Доктор посмотрел на детектива.
— Иными словами, — сказал Милстейя, — вы хотите сказать, что не верите ее рассказу?
— Я и верю и не верю. Я просто не знаю.
— Понимаю , — и Милстейи кивнул врачу. — Я могу увидеть ее прямо сейчас?
— Конечно, — врач нажал на кнопку в столе. — Спасибо, что приехали, пришли к нам и согласились поговорить со мной.
