Несчастный тупо огляделся и вышел на середину комнаты.
— Глядите на мистера Морелло, — не повышая голоса, добавил дворецкий.
Парень медленно развернулся и уставился на сидевшего за столом.
— Прошу прощения, — пробормотал он. — Я немного не в себе, Тони. Вы здорово меня отделали.
— Не пытайся меня разжалобить, — злобно проревел Морелло.
— Могу я сесть?
— Когда скажу. Где ты был, Мел?
— Не знаю. Вероятно, шел домой.
— Разве твой автомобиль сломался?
— Автомобиль? — бессмысленно переспросил Соренсон. — Нет, он в порядке, Тони. У меня внутри все болит.
Морелло с силой швырнул в него резиновый мячик:
— Я сказал — перестань!
Реакция Соренсона оказалась на удивление отменной: он быстро наклонил голову и ухитрился избежать попадания точно пущенного мяча.
Бьянки издал короткий смешок.
— Мне кажется, босс, он не так уж и плох, — заметил дворецкий. — По-моему, он просто вешает нам лапшу на уши.
— Да нет, ты ошибаешься, — возразил Морелло, хищно глядя на свою жертву. — Похоже, у него обычное сотрясение мозга. Тряхани-ка его еще разок, Фредди. Может, полегчает.
Соренсон поспешно расправил плечи.
— Нет, мне уже хорошо. Ей-богу, хорошо. Так о чем мы говорили?
Бьянки снова засмеялся. Морелло скорчил брезгливую гримасу:
— Выпори его!
Дворецкий не заставил просить себя дважды. Он изо всех сил вмазал беззащитному пленнику ногой под зад и тотчас, сцепив в замок пальцы обеих рук, наотмашь ударил по уже разбитому лицу.
Соренсон вскрикнул и упал на колени, пытаясь закрыться.
Морелло укоризненно покачал головой:
— Так нельзя, Фредди. Не нужно, чтобы он кричал.
— Я пришел в себя на каком-то лугу! — завопил Соренсон. — А рядом стоял этот чертов парень. Вероятно, он и притащил меня туда!
Морелло покинул кресло и подошел к окну. Сунув руки в карманы, он с задумчивым видом постоял немного, а затем милостиво произнес:
— Ну хорошо, садись.
Соренсон заковылял к стулу. Бьянки отошел к двери и замер, скрестив руки на груди.
— Значит, он принес тебя туда, — проговорил Морелло после очередной паузы.
— Да, сэр.
— Зачем?
— Понятия не имею.
— А кто он, этот заботливый парень?
— Не знаю, Тони. Он просто...
— Называй меня мистер Морелло.
— Мистер Морелло, да, сэр.
— Какая-нибудь шпана вроде тебя. Или я не прав?
Бьянки не преминул вставить:
— Чушь все это, даже если предположить, что так оно и было. Чего ради он стал бы валандаться с тобой? Куда проще было сесть в машину, да и убраться восвояси.
Испуганный взгляд Соренсона беспомощно заметался по комнате.
— О чем вы говорите? — простонал несчастный.
— Мы говорим о парочке наших ребят, — с нескрываемым сарказмом сообщил Морелло. — Они и сейчас лежат во дворе, упокой Господь их души. Ты и об этом, разумеется, не знаешь?
— Клянусь, — пробормотал Соренсон.
— Не прибедняйся! — угрожающе прорычал Морелло. — Все эти твои сказки насчет какого-то парня... Не держи нас за круглых дураков. Верно, Фредди? Интересно, какой ублюдок осмелился бы на такое, даже если бы долго следил за нами? Уложить сразу двух превосходных ребят!..
— Это был Мак Болан, — прохрипел Соренсон.
От неожиданности Бьянки опустил руки по швам. Морелло вздрогнул, скованной, какой-то дергающейся походкой вернулся к столу и снова сел.
— Что ты сказал? — тихо спросил он.
— Когда я очнулся, он стоял, склонившись надо мной. Глаза как... Нет, не могу описать. А сам одет во все черное, даже лицо вымазано чем-то — ну, прямо налетчики из какого-нибудь фильма. И — весь обвешан оружием. Жуть!
— И что он сказал? — допытывался Морелло.
— Что сказал? Я — Мак Болан. Я — знак зверя.
— Что?
— Знак зверя, ну, или что-то в этом роде. И положил мне на грудь значок — снайперский значок, как он назвал. И добавил, что я уже покойник.
Морелло испытующе посмотрел на Соренсона:
— Но ведь ты — здесь и вовсе не покойник. Почему?
— Я убедил его, что он ошибается.
— Как тебе удалось?
— Он вначале принял меня за бандита или кого-то вроде этого. Но потом я очнулся и объяснил ему, что он ошибается.
— Выходит, унес тебя только для того, чтобы привести в чувство и выяснить, кто ты такой?
— Вероятно, Тони. То есть мистер Морелло!
— Почему ты не сказал мне это сразу?
— Я испугался.
— Чего? Правды?
— Нет, того, как ты все это воспримешь.
Два взгляда снова встретились.
Бьянки подал голос от двери:
— Повтори, как он выглядел. Напряги-ка память.
Соренсон судорожно вздохнул:
— Я же сказал: он был во всем черном...
— Да заткнись ты со своим черным! — взревел Морелло. — Заладил, как кретин! На кого он был похож?
— На дьявола, вот на кого! — безнадежно отозвался Соренсон. — Черный призрак, и все. Сплошная чернота — и только два дьявольских горящих глаза. Я даже усрался. Вот кого я повстречал!
— Ну, не негра же, — пробормотал Бьянки. — Хотя звучит правдоподобно...
Морелло побагровел. Он вскочил на ноги и обеими руками ухватился за края массивного стола, словно желая обрушить его на своих подчиненных. Поскольку этого сделать ему не удалось, он яростно метнул в окно настольную лампу.
— Вставишь стекло! — крикнул он дворецкому. Бьянки с невозмутимым лицом, будто ничего и не случилось, коротко кивнул:
— Конечно, босс, вставим.
Соренсон застыл на стуле, с ужасом глядя перед собой.
Морелло вихрем пронесся по комнате, переворачивая столики и кидая в стены мелкие предметы. Пока все это продолжалось, Бьянки даже не шелохнулся — казалось, его совершенно не интересовало, что вытворяет его хозяин. Когда припадок ярости прошел, Морелло вновь уселся в кресло. На губах его заиграла удовлетворенная ухмылка.
— Уберешь все это дерьмо, — приказал он дворецкому.
— Все уберем, босс, не беспокойтесь, — заверил Бьянки, не двигаясь, однако, с места.
— Принести мою игрушку.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
Дворецкий вышел и тотчас вернулся, неся увесистый предмет, обернутый промасленной бумагой. Осторожно положив его на стол перед Морелло, он с равнодушным видом отступил к двери.
Широко раскрытыми глазами Соренсон уставился на непонятную «игрушку». Морелло нежно отогнул концы бумаги и высвободил автоматический пистолет. Тонкая пленка масла блестела на голубом металле, полированная деревянная рукоятка и барабан прямо-таки сияли.
— Как тебе эта штучка? — спросил босс Соренсона, указывая на револьвер.
— Ну, это... действительно отличное оружие, — сдавленным голосом произнес ошеломленный собеседник.
— Совершенно новенький, а? Держу пари, любой коллекционер выложил бы за него десять, а то и все двенадцать тысяч долларов. Это «томпсон», модель 1921 А. Когда-то им владел мой папаша, который говорил, что еще раньше этот пистолет принадлежал Чарли Лаки. Слыхал, небось, о Лучано? Они с моим стариком были как два пальца на одной руке.
— Живая история, — промямлил Соренсон.
— Правильно. — Морелло повертел барабан. — Когда я беру его, мне сразу становится хорошо. Даже лучше, чем с женщиной. Понимаешь меня? — Он встал, обошел стол и уселся на угол прямо напротив Соренсона. — Мак Болан, говоришь?
Соренсон, до смерти перепуганный и не зная, как себя вести, дрожащим голосом ответил:
— Так он мне сказал.
— Фредди.
— Да, сэр?
— Вызови Гаса и других боевиков. Сообщи им.
— Непременно, сэр.
— Я хочу, чтобы они двинули корабль.
— Вниз по реке?
— Нет. Пошлите его на север.
— Хорошо. Прямо сейчас?
— Как только смогут. Уберите всех девочек и все оборудование. Пусть новички заработают себе на макароны. Когда они сумеют развести пары?
— Через несколько часов. Придется объявить боевую готовность. Вероятно, вам лучше тоже отправиться, босс.
— Ну-ну, Фредди. Когда это Тони Морелло убегал от драки? — Он погладил револьвер. — Ведь у меня есть чудовище Элиот Несс. — Он ухмыльнулся своей шутке и направил дуло пистолета в лицо Соренсону. — Оцени, старина Мел: Лох-Несс — Элиот Несс. Он тоже любил подобные штучки. Вот уж был сущий дьявол, и не важно теперь, на чьей стороне. Фредди, ты должен сказать Гасу, чтобы он защитил корпорацию.
— О'кей, я скажу ему. — Взгляд дворецкого не выражал ровным счетом ничего.
— Наверняка, будет жарко, и это прекрасно. Скажи Гасу, пусть берет столько помощников, сколько необходимо. В каждом горячем споре мне нужны самые весомые аргументы.
— Да, сэр, — невозмутимо ответил Бьянки. — Я передам ему.
— Ну, старина Мел...
— Да, мистер Морелло?
— Ты просто драная крыса.
— Нет, сэр, пожалуйста... Вы не так думаете, я ничего ему не сказал.
— Тогда почему ты живой, а не покойник?
Похолодев от страха и пытаясь как можно глубже вжаться в сиденье стула, Соренсон едва слышно пробормотал:
