– Есть у меня данные, что названная особа ведет, мягко говоря, аморальный образ жизни. Хочу побеседовать с ней лично, узнать, имеют ли известные мне факты ее биографии реальное подтверждение.
– Гуляет она, Семен Семенович, как на духу вам говорю. Проституцией занимается. Да это любой, кто ее знает, подтвердит. И не она одна. А все бабка Кульга, она у них сводницей.
– Это что же получается? У нас на карьере свой публичный дом функционирует? И никаких сигналов до сих пор?
– Дома, как такового, нет, а девки по рукам ходят, это точно.
– Ну вот и начнем изводить эту заразу. Вызывайте ко мне Драгунову, с нее, голубушки, и начнем!
– Давно пора, Семен Семенович, безобразию этому конец положить. В наши годы разве...
– Елена Анатольевна! Так вас, по-моему, зовут-величают?
– Точно так!
– Будьте добры сделать то, о чем я вас попросил!
– Иду, иду. Вы тут за телефоном присмотрите?
– Присмотрю! Дежурная удалилась, чтобы минут через двадцать вернуться с симпатичной молодой женщиной, немного заспанной, но успевшей привести себя в относительный порядок. Только слегка припухшие и усталые, даже какие-то печальные глаза указывали на то, что ночь эту она провела почти без сна.
– Ксения Драгунова?
– Да!
– Здравствуйте! Меня зовут Семен Семенович Парфенов, если вам неизвестно, я представляю руководство нашего предприятия.
– Очень приятно. А я маляр, просто маляр!
– Насколько мне стало известно, не только маляром вы зарабатываете себе на жизнь.
– Да?
– Да! Я хотел бы, чтобы мы вышли. У меня к вам есть разговор, скажем так, строго конфиденциальный. Ну так как?
– Если вы не против, я накину пальто. На улице прохладно.
– Конечно, конечно, пожалуйста, я подожду вас здесь.
Женщина быстро ушла по коридору к себе.
Дежурная, скривившись, посмотрела вслед:
– Вежливая, сука! Умеют такие представить из себя этакое такое! Со стороны глянешь, что ты, не подходи, а на самом деле – подстилка грязная.
– Елена Анатольевна, давайте пока не обсуждать тему. Разберемся сначала!
– Да что с такими разбираться? Гнать их отсюда метлой поганой, проститьню паршивую! Скольких мужиков сманивают к себе, семьи руша?
– Все, Елена Анатольевна, успокойтесь. И достаточно об этом. Занимайтесь своим делом!
Продолжая что-то бурчать, дежурная стала перекладывать какие-то бесчисленные журналы у себя на столе, будто в этом и заключалась ее главная обязанность как должностного лица.
Вскоре подошла Ксения:
– Я готова, мы можем идти!
Они шли по аллее от общежития под недоуменные и удивленные взгляды редких прохожих, знавших и Парфенова, и Ксению. Говорил в основном Семен Семенович. Женщина шла молча, низко опустив голову. Видимо, разговор этот не доставлял ей ни малейшего удовольствия. Пока не коснулся Серого – Ивана Серова.
– Скажите мне, Ксения, вы к Серову относитесь серьезно или так, как к одному из вариантов выхода из того незавидного положения, в которое сами себя и поставили?
– Вы хорошо знаете Ваню?
– Не знал бы, не спрашивал!
– Как я отношусь к нему?.. Я люблю его, вот как! Он один смог понять меня.
– И между тем продолжаете встречаться с другими мужчинами? К примеру, сегодня ночью, когда Ивана по известным причинам нет в городе. Как это понимать?
– Я не хочу отвечать на ваш вопрос.
– А придется, Ксения. Нет, не мне, не смотрите на меня так. Просто Иван вчера вернулся, хотел увидеть вас, но...
– Ваня вернулся? Но почему я не знала об этом?
– А он сделал это специально.
– Вернулся специально? Но у него же сын в тяжелом состоянии? Он хотел его увидеть, может, в последний раз? И вернулся?
– Ивана уже ничего не связывает с прежней семьей, как он мне объяснил. Они отказались от него, когда он попал в тюрьму. А посему проверить вас он посчитал более важным для себя. Мы с ним говорили о ваших отношениях, и я знаю, как он относится к вам. И на что надеется, тоже знаю. Только, к сожалению, поверил в то, что сможет связать свою судьбу с вашей, Ксения!
– Почему «к сожалению»?
– Вы так ничего не поняли?
– Это он послал вас ко мне?
– А как вы думаете?
– Он... Господи! Что же это такое? Но почему вот так-то? Ведь вчера я всю ночь была у подруги.
– Вы думаете, в это легко поверить?
– В том-то и дело, что нет. Но мне нужно его увидеть. Я сама, сама все ему объясню.
– Хорошо! Я думаю, вы правы, но сейчас это сделать невозможно.
– Почему?
– Он пил всю ночь, не найдя вас на месте, и сейчас спит. Под утро уснул, на него страшно было смотреть, поверьте мне, очень он переживал.
– Ваня! – тихо проговорила Ксения, и в голосе ее задрожали слезы.
– Давайте договоримся так! О подробностях нашей беседы не говорить никому. Будут спрашивать – отвечайте, мол, мораль читал начальник. А вечером, в семь часов, встретимся с вами за клубом, на Сиреневой улице. Я буду ждать вас и провожу к нему. К этому времени он придет в себя, да и я поговорю с ним, я отчего-то верю вам, постараюсь убедить его, что он заблуждается насчет вчерашнего, другими словами, подготовлю к встрече. Ну а потом поговорите наедине, я оставлю вас. Договорились?
– Конечно! А вы, оказывается, не такой уж и сухарь, как о вас отзываются на работе. Спасибо вам.
– Не за что! Идите сейчас в общежитие. Постарайтесь не выходить до вечера никуда, и ни слова о предстоящем свидании даже самым близким подругам, иначе очень подведете меня. А в семь встречаемся.
– Не волнуйтесь, никто ничего не узнает. И передайте Ване... Хотя нет, я сама все ему скажу!
– Ну и ладненько, до встречи, Ксения!
– До встречи, Семен Семенович!
Ровно в семь стоящий в переулке Парфенов увидел за клубом знакомую фигуру Ксении. А она ничего, подумал вдруг Семен Семенович, раньше как-то не обращавший внимания на женские прелести. Выходить из переулка он не стал, только позвал:
– Ксения!
Женщина, услышав его голос, оглянулась, всмотрелась в темноту улицы.
– Я здесь, Ксения, в переулке, правее от вас. Идите сюда!
Ксения сориентировалась, подошла. Семен Семенович предложил:
– Пойдемте задами, через калитку и сад во двор, чтобы нас никто не видел.
Они зашли задами, Ксения спросила:
– Как Ваня?
– А? Ваня? – Этим вопросом женщина застала Семена Семеновича врасплох, он думал совершенно о другом. – Ничего Ваня, отошел, поговорили, спокоен, ждет вас!
– Я отчего-то так волнуюсь!
– Все будет нормально, я уверен, проходите!
Он пропустил Ксению в темные сени, где она сразу же на входе получила сильный удар по голове, лишивший ее сознания. Над ней в перчатках, с засученными рукавами стоял Сулема. Чеченец подхватил женщину под мышки, тихо приказал Парфенову:
– Бери за ноги, чего замер? Внесем в хату!
Семен Семенович подчинился.
Они внесли Ксению в комнату, где, на удивление Парфенова, был накрыт праздничный стол на двоих.
– Что это? – спросил мастер.
– Стол! Праздничный! У нас же сегодня праздник смерти, или забыл? Сажай ее на стул и поддержи, я приведу даму в себя.
– Мы так не договаривались!
– Выполняй, сука! – сверкнул безжалостными глазами чеченец. – А то в ее положении окажешься, ну?
Семен Семенович удерживал женщину на стуле, пока Сулема не брызнул ей воды в лицо. Ксения пришла в себя. Она недоуменно посмотрела вокруг:
– Где я?
– В гостях, милочка, в гостях, или забыла, куда шла?
– А Ваня?
– Ваня? Зачем Ваня? Разве тебе меня мало?
Она перевела взгляд на Парфенова:
– Семен Семенович, вы же...
Мастер отвел взгляд в сторону окна.
За дело взялся Сулема:
– А сейчас начнем один небольшой спектакль.
Он развернулся и хлестко ударил Ксению по щеке, сбив со стула. Тут же поднял перед собой, лицом к лицу:
– Ну что, наблядовалась, сучка?
И ударом головы в лицо отбросил женщину на не тронутый до этого стол. Он опрокинулся вместе с Ксенией.
Парфенов вдруг дернулся в сторону двери, но Хоза успел нанести удар на противоходе, выставив в сторону убегающего руку. Семен Семенович, взметнув ноги к потолку, рухнул всем телом на пол.
– Куда, гнида? Ты тоже участник спектакля, тебе уходить никак нельзя.
Ударом в лоб чеченец вывел из строя и так находящегося в полуобморочном состоянии Парфенова.
– Погоди, дойдет и до тебя очередь!
Он вернулся к женщине. Та сползла со стола и лежала на спине, широко раскинув руки. Юбка задралась до трусиков, блузка оголила грудь. Сулема почувствовал прилив желания. Надо было снять ее раньше, сейчас уже поздно. Он схватил ее левую грудь своей крепкой рукой, сжал так, что посинел сосок. Ксению боль привела в сознание, она застонала. Но нож чеченца уже был занесен, и лезвие до рукоятки вошло в белоснежное тело, в двух сантиметрах ниже основания груди. Сулема вытащил нож, отпустил грудь, ударил второй раз, в горло, откуда обильно хлынула черная кровь.
– Вот так! Первый акт закончен! – проговорил он, глядя, как задергалось тело Ксении в предсмертных судорогах.
