— Если позволят обстоятельства, я за вами приеду… В день похорон…
Мы вернулись к дому, и Велта отправилась писать деверю записку. Я отказался от ее приглашения и, присев на колоду, бессмысленно уставился в зеленый, пронизанный солнцем мир.
Прощание было никаким. Единственное, что я заметил — ее последний взгляд. Он дольше положенного на мне остановился. Но взгляд этот был отягощен горем и все же недоверием.
— Газеты писали, что вы не собираетесь отказываться от своих обвинений против Заварзина…
— Не собиралась… Сейчас я бы этого не сказала. Они пойдут на все, чтобы до суда я не дожила, — тут же она направила разговор в другое русло. — Если все, что вы мне о себе рассказали, правда, — будьте осторожны.
В общем-то, банальные слова, но в тот момент они для меня были на вес золота.
Я почти бегом направился вверх по тропинке. К машине, оставленной у рынка, я возвращался тем же путем. А в подсознании уже зажегся сигнал тревоги. Я ведь не забыл слова Шашлыка о том, что в Пыталово собирается Солдатенок. И если это так, то мы с ним не должны разминуться.
Я сделал «круг почета» по центру Пыталова. Если, конечно, центром можно назвать грязно-пыльную часть полугорода-полудеревни — с серыми облупленными домами и оградами, с корявыми дорогами и заржавленными табличками на заборах. Забытый Богом и людьми городишко. Зато с полным набором наглядной агитации, оставшейся еще с перестроечной эпохи.
Я внимательно вглядывался в лица мужчин и номера иномарок. Почему-то казалось, что Солдатенок должен прибыть обязательно на какой-то роскошной тачке, и потому ловил взглядом «ауди» да «мерседесы», вообще машины с латвийскими номерами. Но заметил я такую уже на выезде из города. Навстречу шла «девятка» цвета мокрого асфальта, за рулем которой сидел молодой человек в темных очках с прилипшей к нижней губе сигаретой. Я не знал и никогда не видел Солдатенка, но мог бы поклясться своим винчестером, что в этой «девятке» именно он.
Видеть меня, разумеется, он не мог из-за затемненных стекол моей машины. Я дал ему возможность проехать и, развернувшись, увязался за ним.
Скорость «девятка» держала приличную, но на развилке Псков — Пыталово притормозила, словно раздумывая, каким путем ехать дальше. Я тоже сбросил газ и стал на обочину. Нас разделяло 250 — 300 метров .
Я провожал Солдатенка до самого центра, где он начал рыскать, причем делал это без малейшей целенаправленности. Он избрал наиболее простой способ поиска — наудачу. Городок небольшой, все как на ладони.
Наконец его осенило, и он поехал моим маршрутом — к рынку. И припарковался почти на том самом месте, где недавно стоял и я. Солдатенок долго не выходил из машины, и я стал уже думать, что он заснул. Я вышел из машины и, скрываясь за кустами сирени, подошел как можно ближе к «девятке». Тот, кого я принимал за Солдатенка, сидел и курил. Но вертел головой, словно очковая змея, из стороны в сторону, настороженно вперившись взглядом в лобовое стекло. Наконец дверца машины открылась, и мужчина вышел наружу. Солдатенок это или нет, но скроен ладно. Высок, широк в плечах и, видимо, ловок и быстр в движениях.
Он, как и я раньше, медленно подошел к воротам рынка, приостановился и, бросив сигарету, пошел по базару. Я направился к его машине и, к своему удивлению, обнаружил, что ключ зажигания торчит в колонке. Не раздумывая ни секунды, потянул дверцу на себя и плюхнулся на сиденье. Движок работал без хрипов, ровно, и потому отбыл я почти бесшумно.
Чтобы не привлекать ничьего внимания, я на небольшой скорости направился в сторону реки Утроя. Для этого хватило двух минут. У моста свернул налево, в противоположную от дома Краузе сторону. Минуя крутой спуск, поросший бурьяном и мелким ольшаником, оказался на берегу реки. Потянул на себя ручной тормоз, огляделся. Затем открыл бардачок и вынул оттуда все: сигареты с зажигалкой, записную книжку, складной нож, газовый баллончик, портмоне, сложенные листы бумаги. Меня интересовали права и технический паспорт. Отыскались они в портмоне, рядом с пачечкой долларов и латов. На водительских правах я узнал физиономию того, чья фамилия стояла рядом: Солдатенок Валерий Николаевич. Она повторялась на квитанции банка «Балтия», которую я нашел в других бумагах.
Положив трофеи в карман, я включил первую скорость и, отжав с ручной тормоз, пустил «девятку» самокатом в сторону реки. Не доезжая до обрыва трех-четырех метров, выскочил из машины и подтолкнул ее сзади. Все остальное было делом земного притяжения. Набирая скорость, машина устремилась вниз к своему концу. На мгновение зависла на самой гривке обрыва, затем накренилась и неудержимо заскользила к воде. Высокий фонтан взметнулся над рекой и накрыл воронку.
Я осмотрелся — ни одной живой души. Однако из предосторожности не стал подниматься к мосту, а низом пошел к дороге. Сделав изрядный крюк, вернулся к рынку. И уже из своей машины наблюдал за тем, как метался по площади Солдатенок. Казалось, он не верил глазам своим, суетился и все время озирался. Теперь он на какое-то время выбыл из игры — не пойдет же в милицию за помощью, не в его интересах светиться, да еще в чужом городе.
На обратном пути меня дважды останавливали латвийские полицейские, и, хотя они ограничивались только проверкой документов, холодная змейка страха пробежала по хребтине. Из-за нервотрепки чуть было не проехал то место, где спрятал пистолет.
В дороге я размышлял, куда направиться: домой, где меня могут ждать люди Рэма, или убраться на время в Юрмалу? Снять там в каком-нибудь пансионате комнату и несколько дней отсидеться.
Однако я все же поехал в сторону дома и припарковался на многолюдной улице, где вереницей стояли фирменные легковушки. Мой «ниссан турбо», фермерский вариант, легко вписался в эту компанию.
В ближайшем кафе я запил лангет почти литром кока-колы. Мучила жажда, видимо, эндокринная система, подстегнутая нервами, работала на пределе. Но это меня не беспокоило: именно в таком взвинченном состоянии проще решать проблемы, какими бы неразрешимыми те ни казались.
Неподалеку от своего дома я притаился в тени киоска и стал наблюдать. Многие окна были открыты, у подъездов стояли те же машины, что и всегда. Ничто, ни одна деталь не вызвала подозрений.
Я подумал о Шашлыке. Если он оклемался, какими картами будет играть? Поумнеет после монтировки или тут же побежит к Заварзину? Скорее последнее. Я был уверен, что меня кто-то уже готов пристрелить как собаку или сквозануть меж ребер финягой.
Я не стал рисковать и вернулся к машине. Прочитав адрес, который дала Велта, поехал к ее деверю. Однако сколько я ни терзал звонок, никто к двери не подходил. Я выпил еще бутылку кока-колы. Пекло вовсю, казалось, будто балтийское солнце пытается имитировать черноморское. Я не отличаюсь потливостью, но тут вдруг почувствовал, как из-под мышек побежали ручейки.
Я полчаса крутился возле дома Бориса Краузе, посидел несколько минут в машине и снова направился к нему. На этот раз дверь отворилась на ширину цепочки. Сквозь щель я протянул письмо Велты. Смуглая, поросшая темными волосами рука взяла записку, и тотчас же меня впустили.
Это была обжитая, хорошо обставленная, хотя отнюдь и не роскошная квартира. Меня усадили на диван лицом к телевизору.
— Как там Велта? — спросил мужчина, очень похожий на своего убитого брата. Только у него вместо лысины была роскошная с проседью шевелюра. Грустные карие глаза навыкате живо реагировали на собеседника. — Лучше самому отправиться на тот свет, чем хоронить брата, — он подошел к буфету и извлек бутылку джина.
От рюмки я отказался, сославшись, что за рулем. Только спросил, нужна ли помощь.
— Нет, все уже идет своим чередом. Единственное, в чем загвоздка, — не разрешают хоронить на Лесном кладбище. Там похоронены наши старики. Но мне обещали помочь…
— Что показала экспертиза? — заполняя паузу, | спросил я.
— Пуля девятого калибра, стреляли в голову. Смерть мгновенная, и то слава Богу — не мучился. Следователь сказал, что неизвестный позвонил в полицию, сообщил об убийстве… Возможно, звонил сам убийца, а может, посторонний, невольный свидетель.
Не стал открывать, что звонившим был я сам.
— Кому, по-вашему, потребовалось его убрать?
— Ума не приложу, — у Бориса задрожали руки. — Велта что-то рассказывала, но без подробностей и без имен. Но при чем тут брат? Он никакими делами не занимался. Его уволили по сокращению с завода «Альфа», когда тот стал акционерным обществом. Он очень переживал, сидел дома и вообще…
— Велта хочет с ним попрощаться, — перебил я своего собеседника. — Я ее понимаю, но это небезопасно.
— Но с таким же успехом они могут перестрелять всех нас, ее родственников. Не хочу упрекать Велту, но она ведь знала, во что ввязывается. Это такое болото. Даже хуже — какой-то гадюшник. Змея на змее… Сколько она может скрываться? От одного этого можно с ума сойти.
