– Привет! – улыбаюсь я новенькой. На расстоянии девушка показалась мне где-то девятнадцатилетней, но вблизи становится ясно, что мы с ней примерно ровесницы. Она улыбается в ответ, заправляя выбившуюся прядь за ухо.
– Привет, – протягивает она руку, и я ее пожимаю.
– Ангарад сейчас подыскивает себе новую работу, – говорит Шейла, – вот и решила немножко потрудиться волонтером, пока суть да дело. Кстати, она хотела бы заниматься именно собаками, так что вашего полку прибыло.
– Отлично, – вновь улыбаюсь я.
– Ну, значит, препоручаю все в твои надежные руки, – кивает Шейла и оставляет нас вдвоем.
* * *
– Ты говорила, что ездишь на работу на велике? Живешь, значит, рядом? – спрашивает Ангарад, пока мы торопливо идем мимо Фрэнки, а оттуда – в сторону загона для диких кабанов, что расположен на самом отшибе.
– Да, в одном из коттеджей вдоль дороги. У меня из огородика вот эту крышу видно.
– Ого, и вправду близко… А давно ты здесь работаешь?
– Года три, плюс-минус мелочь.
Сейчас я занимаюсь тем, что устраиваю для Ангарад неформальную экскурсию по нашему приюту. Ее уже знакомили со всем здешним хозяйством, когда она пришла на вечер волонтеров, но я решила провести ее заново и поболтать; не стоять же, как дурам, в кладовке?
– А где ты училась?
– В Биктоне. Это возле Эксетера. Получила диплом зоотехника. Мне тогда было двадцать пять.
– Студентка со стажем, значит?
Я по выражению ее лица вижу, что ей хочется разузнать поподробнее, чем я занималась до техникума и отчего ждала, пока мне не стукнет четверть века, прежде чем заняться животными. Ничего страшного, обойдется и без моих ответов. Вместо этого я показываю ей кабанов. Те приветствуют нас нарастающим хрюканьем и визгом.
– Вот это Билл, а это Боб. Вряд ли тебе придется с ними много возиться, раз уж ты в основном будешь работать с собаками, но если вдруг кто-то попросит помочь здесь, имей кое-что в виду. Они у нас наполовину вепри, понимаешь? То есть дикие кабаны. Мы даже не знаем, с кем их скрестили. Так вот, они куда опасней, чем кажется со стороны. И намного сообразительнее.
Ангарад кивает на загородку, где красуется куча засовов, щеколд и цепей:
– Ого, сколько замков!
– Они уже несколько раз вырывались, хотя мы их все-таки перехитрили. Вообще твари те еще. Отвернись на секунду – тут же тяпнут. Вот и приходится всегда загонять их внутрь, когда надо чистить хлев. И наоборот. Как-то раз они сами меня туда загнали.
Ангарад хохочет, а я поражаюсь переменам, вызванным смехом. И куда только подевалась ученическая сосредоточенность, которая, словно въевшись в кожу, не сходила с ее лица с первой минуты нашего знакомства? Она прямо-таки кудахчет, причем до того уморительно, что я сама не выдерживаю и вторю ей вслед.
– Да ты что? Тебя свиньи в хлеву заперли?! – переспрашивает она, когда умолкает наше веселье.
– Серьезно говорю. Я в тот день занималась чисткой в одиночку. Дверь была прикрыта, так один из них своим хрюльником взял и поддел щеколду-вертушку. Бац! – и я под замком. Насилу управилась, повернула ее изнутри черенком лопаты.
– Но они ведь не нарочно?
– А кто их знает? Я, к примеру, в свинтусах мало чего смыслю. Не то что в собаках. Там вполне можно предугадать, как они себя поведут… Ну, по большей части.
– М-да… Эх, если б так же просто и с людьми…
– Вот именно. – Я жестом приглашаю ее вернуться назад, к зданию. – Это племя похитрей будет, чем даже свиньи.
* * *
– Итак? – интересуется Шейла, пока я лезу в холодильник за своей коробочкой с бутербродами. – Что скажешь?
– Ты про Ангарад? – Я присаживаюсь на один из жестких пластиковых стульев, которыми уставлены стены служебной комнаты, и поднимаю крышку. Нос щекочет – скажем прямо – не самый привлекательный запах лежалого сыра с помидорами. Да-а, надо было уступить Уиллу, он предлагал взять с собой кусок вчерашнего чизкейка. С малиной. – Все с ней нормально. Поначалу-то слегка дичилась, но сейчас, когда пообвыклась и присмотрелась, ей рот не заткнешь. Так и сыплет вопросами. Хотя от работы не отлынивает. Я велела ей подтереть рвоту за Джаспером, а потом она целый час стирала подстилки – так ни слова жалобы.
– Думаешь, мы ее еще увидим? Придет она завтра?
– Наверное. Вроде полна энтузиазма.
Я вгрызаюсь в бутерброд, а потом, пока Шейла увлечена компьютером в дальнем углу комнаты, тихонечко выплевываю весь кусок в салфетку. Хлеб насквозь промок из-за злосчастных помидоров. У меня, если честно, никакого аппетита. Со вчерашнего утра только и съела что пару чайных ложек чизкейка.
– Между прочим, она так рвалась с тобой работать…
– А?..
– Да я все про Ангарад, – поясняет Шейла. – Когда она пришла на вечер волонтеров, то конкретно назвала именно тебя – мол, хочу к ней в пару.
– Серьезно?
– Угу. Спросила, кто именно занимается псарней, а когда я начала перечислять, то и говорит: «Если можно, я хотела бы к Джейн».
Я настороженно вскидываю глаза.
– С чего бы это?
Шейла прекращает печатать и поворачивается ко мне.
– А я знаю? Может, она в местной газете о тебе прочла… Помнишь, мы спонсоров искали? Или ты помогла кому-то из ее знакомых обзавестись собачкой… Поди разбери.
Пищит компьютер, и Шейла возвращает взгляд на экран, после чего негромко чертыхается.
– Нет, совсем уже совесть потеряли…
– Чего там такое? – Я заворачиваю остаток бутерброда обратно в пленку и, вздохнув, убираю его в коробочку.
– Какие-то уродцы шлют спам через контактную фирму нашего веб-сайта. Чего ради, спрашивается? Я что, буду кликать на рекламу пилюль от импотенции?.. А нынче вообще – ты только глянь! – чушь какую-то написали. «Дейзи не мертва». Ну не бред ли? Какая Дейзи? Собака? Кошка?.. Или погоди… Слушай, а вроде была белка Дейзи, нет?
Бутербродная коробочка валится с моих колен. Я вскакиваю, будто во сне шагаю к монитору и заглядываю в него через плечо Шейлы. Почтовик развернут во весь экран.
– Вот, видишь? – Она показывает пальцем. – Пожалуйста: «Дейзи не мертва». И точка. Ну не дурачье ли?.. Джейн?.. Ты куда? Что случилось? – Ее голос преследует меня до самого туалета, куда я несусь, прижав одну ладонь к горлу, а другую – к животу, который вот-вот вывернет наизнанку. – Джейн, ты чего?
Глава 8
Пятью годами ранее
– Нет, девчонки, это надо было видеть! – Дейзи вскакивает с шезлонга и копирует бег человека, чей плащ прищемило дверцей такси. – Ножки такие толстенькие, коротенькие как, у поросенка, шлеп-шлеп-шлеп по асфальту, рыльце потненькое, весь красный, а Эмма, главное, по пояс вылезла из окна и вопит: «Ах, водитель! Ах, остановите машину!»
Она с триумфальным видом замирает, и на секунду воцаряется полная тишина, пока Ал с Линной глядят в мою сторону, после чего всё кругом взрывается от оглушительного хохота.
Дейзи продолжает орать во весь голос – «стоп! стоп!», – сама при этом подпрыгивая на месте. На босых ногах шлёпки, в одной руке полбутылки красного, в другой – недопитый стакан, откуда нещадно расплескивается вино.
Я не свожу глаз с открытого очага, где потрескивают дрова, над которыми пляшут искры. Вторые сутки в Покхаре; мы сидим во дворике в одних только купальниках. У ног спящими собаками улеглись влажные полотенца, небо занавесилось черным одеялом с прорехами, а ночь, будто живая, бормочет себе под нос мотоциклетным треском и стрекотом цикад. По идее, у нас сегодня последний вечер роскоши в гостинице, так как завтра ждет пеший турпоход по подножию Аннапурны, к заветному пансионату. То ли дело в духоте, то ли в оскорбительном мейле, который прислал Джефф (его, видите ли, возмущает мое отношение к работе), то ли успела достать Дейзи, которая последние четыре дня выставляет меня на посмешище, – не знаю. Главное, что я не в состоянии присоединиться к общему веселью. Дома, в Лондоне, всегда можно отдышаться в собственной квартирке, когда жизнь чересчур дает по голове, но здесь мы ни секунды не провели порознь. Торчим вместе, как склеенные.
