Без десяти десять у главного входа в головной офис притормозила «Ауди» кирпичного цвета – не первой свежести. Из нее выбрались трое носатых молодых людей – очень представительные на вид – и скрылись в дверях офиса.
– Ничего, родные мои, – пробормотал я. – Скоро на «шестисотом» будете кататься… Если будете дядю Профессора слушаться…
Спустя пятнадцать минут грузины стремительно выскочили из офиса, сели в «Ауди» и укатили. Звонка от Славы не поступало.
– Что за черт? – удивился я. – Или фирма настолько прогорела за месяц, что грузину и брать ее страшно? Вот это мы влипли!
Из дверей центрального входа показался Славик и замахал мне рукой. Пожав плечами, я вылез из «Ниссана» и направился к нему. Стае увязался за мной.
– Стае, останься, – распорядился Слава. – А ты, Бак, – бегом наверх. Тебя приглашают на Совет директоров…
Через три минуты я сидел за длинным столом и с удивлением рассматривал глазевших на меня деловаров – ситуация была более чем странная.
– Еще раз зачитываю текст завещания, – председатель центральной нотариальной конторы встал и, многозначительно посмотрев на меня, принялся читать: – «Пребывая в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое недвижимое имущество (список № 1), денежные средства (список № 2) и контрольный пакет акций фирмы, дающий его обладателю право на пост президента фирмы, своему сыну – Бакланову Эммануилу Всеволодовичу…»
Что-то случилось с моими глазами – на мгновение я перестал видеть. Как? Как он сказал? Сыну?
– Далее приложены доказательства, что вышеозначенный Бакланов в действительности является сыном Чанкветадзе, – для тех, кто пожелает оспорить факт отцовства, – прокаркал председатель и подвинул ко мне кипу бумажек, скрепленных степлером. Какие-то медицинские свидетельства, справки, фотографии и… пожелтевший листок, исписанный почерком моей матери. Подвинув к себе бумажки, я прочел первое, что попало в поле зрения: «…он все больше и больше похож на тебя, Дон. Сева нервничает – мне кажется, он догадывается, что это твой сын. Я тебя очень прошу – знаю, что ты настоящий мужчина и поддержишь меня. Пожалуйста, если Сева приедет разбираться, уверь его в обратном. Уверь его, что между нами ничего не было, – ты же можешь, ты такой умный… Я хочу, чтобы Сева чувствовал себя отцом, а не страдал от неопределенности. У ребенка может быть один отец, Дон, – помоги мне сделать так, чтобы все утряслось…»
– Мне… выйти, – тихо просипел я, дергая ворот рубашки и вставая со стула, – я – мигом…
Мигом не получилось – я провел в уборной около десяти минут. Стоял над умывальником, смотрел на льющуюся воду и периодически смачивал виски. Водочки бы сейчас грамм этак двести… Господи, все это время Дон знал, что я его сын. А я, придурок, ни о чем не догадывался – все думал, что он так хорошо ко мне относился из-за моих непревзойденных качеств… Дурак самонадеянный…
Через некоторое время я немного пришел в себя и вернулся в кабинет Дона… простите – в мой кабинет. Выслушав полный текст завещания, я отобрал у нотариуса ключи, вскрыл сейф и извлек четыре толстенных гроссбуха. Когда нотариус с секретарем удалились, я похлопал по «компромату» и тихо сказал:
– Все вы прекрасно знаете, что это такое, дорогие мои… С этого дня фирма прекращает всякие отношения с криминалитетом. Кто против – скажите сейчас. Тогда мы расстанемся в законном порядке. Ну?
Против никто не высказывался. Я знал, что мне предстоит еще побороться с этими зубрами, съевшими зубы на финансовых аферах, но в данный момент они признали мою правоту – и это было неплохим началом.
И еще… Я внимательно обвел взглядом потупившихся деловаров и вежливо спросил:
– А дайте-ка мне, ребятки, полтора миллиарда «деревянными» на хорошее дело. А лучше – два…
А вечером того же дня, после дебатов в «верхах» и ажиотажа в «низах», усугубляемого непомерным количеством шампанского, выпитого на халяву, ко мне в кабинет зашла миленькая секретарша Нина и, заговорщицки подмигнув, сообщила:
– Там к вам какой-то господин – говорит, строго конфиденциально…
– Давай его сюда, – ответно подмигнул я Ниночке и плотоядно потянулся, глядя на ее удаляющуюся попку, – надо будет нанять какую-нибудь страхолюгу – эта будет только работе мешать!
«Конфиденциальным» господином оказался… Петрович. Член Управления ПРОФСОЮЗА. Я чуть промокашку не проглотил от неожиданности, когда он вошел, – не чаял увидеть такое лицо в своем кабинете… И знаете, что эта сволочь сказал?
– Поздравляю, Эммануил… У тебя все получилось прекрасно. ПРОФСОЮЗ благодарит тебя за проделанную работу. Но все это надо довести до логического завершения… Давай-ка обсудим перспективы дальнейшей работы…
ЛОМ – линейный отдел милиции на железной дороге.
