Открыл крышку ствольной коробки, поглядел, подышал даже. Конечно, лучшего прогрева, чем при стрельбе, не придумаешь, но стрелять-то не в кого.
Еще минут десять прошло. Я подумал, что пора и мне уходить, раз воевать никто не хочет. В конце концов, эта работа тоже дураков любит. Опять же за Лусию беспокойно. Куда эта антильская мышка по нашей тайге забредет? Да еще такой хитрой, как эта, здешняя.
Но тут с другого берега послышался прямо-таки дикий, истошный вопль. Так бабы орут, если змею или лягушку увидят. Однако орали мужики, сразу несколько и явно не дурачась.
Ребята, которых Соловьев нанимал, наверняка были не слишком пугливые. И он им не за то деньги платил, чтоб они пугались. Они имели кое-какую подготовку и даже, надо думать, военный опыт. Во всяком случае, при встрече с танком или боевым вертолетом они не стали бы визжать как резаные, а прикинули бы наскоро, есть ли у них силы и средства, чтоб данную технику раздолбать, или надо организованно делать ноги.
Затем в лесу, примерно там, где по склону котловины проходила тропа, поднялась до идиотизма беспорядочная пальба. Трассеры вылетали пучком, уносясь в осветленные луной небеса. Строчили, судя по всему, вдоль тропы, куда-то вверх по склону, не жалея пуль. При этом заметно было, что стрелки, продолжая молотить в кого-то невидимого, торопливо удирают вниз, приближаясь к мостику. Каждая новая нитка зеленовато-оранжевых пунктиров вылетала из мест, располагавшихся все ближе к подножию сопки.
Они появились в поле моего зрения сразу кучей, вшестером. Двое замыкающих еще продолжали лупить по невидимой цели, прочерчивая небо кривыми светящимися строчками, а остальные, толкаясь и наступая друг другу на лыжи, кинулись на мостик.
Я думал недолго. Что бы этих чуваков ни напугало, мне они на моем берегу ручья были без надобности. То, что именно на них выползло нечто страшное, — их проблемы. Тем более что в здешних местах, как мне подумалось, ничего особо страшного и не бывает, окромя всякого рода имитаций, которые я и сам бы мог изобразить, если б получше умел работать с ГВЭПом и если б здешняя пакость не оказывала на ГВЭП вредного влияния.
Передернув рукоятку «ПК» — уже по лязгу догадался, что ничего не примерзло и все работает, — я поймал на мушку тех, кто пытался удрать через мостик. Как раз в это время и последние двое, израсходовав, должно быть, все рожки, прекратили свое бесполезное занятие и тоже дали деру.
Бу-бу-бу! «ПК» разговаривал до ужаса солидно. Первая же недлинная очередь свалила сразу двоих. Они уже перебежали мостик и к моменту открытия огня были от меня меньше чем в шестидесяти метрах. Еще двое, поспешавшие за ними, попадали с мостика после второй очереди. Наконец, последние — единственные из всей компании успевшие сообразить, что попали между двух огней, — дернулись было под прикрытие деревьев, но не тут-то было. Трасса пуль из «ПК» пересекла им дорожку, и порезанные молодцы легли один на другого таким занятным способом, что в другое время я бы даже посмеялся.
Так воевать, конечно, приятно. Меньше чем за минуту все проблемы с соловьевцами были разрешены к обоюдному удовольствию. Я избавился от их назойливых приставаний, они — от своих страхов, причем навсегда.
Зато сразу после этого страх почувствовал я. Еще ничего не видя и не слыша. Страх был знакомый, безотчетный. Такой, какой я испытывал несколько месяцев назад, когда, заснув в резиновой лодке, болтающейся на волнах Карибского моря, ощущал себя американским мальчишкой Майком Атвудом… Все вспомнилось как наяву, только вот из натуральной таежной реальности я не мог никуда выпрыгнуть и вынужден ждать, что будет дальше.
Страх приближался. Он как бы натекал сюда, на дно распадка, по той самой тропе, которая выводила к мосту. Словно бы там, наверху (около «Черного камня», должно быть), прорвало некую плотину, и поток страха устремился вниз, затопляя всю долину. Мне стало понятно, отчего так запаниковали соловьевцы. У меня самого появилось горячее желание драпануть… или стрелять. Но стрелять пока было не в кого, а на месте удерживало опасение, что я могу угодить в ситуацию, схожую с той, в какую попали они. Вдруг где-то впереди — ребята Сарториуса? Мы расставались вроде бы не как враги, но ведь времена меняются…
Способности соображать я все же не потерял. Страх, уже однажды пережитый, преодолеть проще. А через пару минут я увидел тех, кого в общем-то и ожидал увидеть.
Их было двое. Ни скрипа снега, ни хруста веток, ни малейшего шороха не послышалось, когда из-за поворота тропы выступили огромные черные фигуры. Луна положила мертвенно-серебристые блики на их гладкие, как очищенное крутое яйцо, выпуклые и черные, словно маска фехтовальщика, лица, на покрывавшую их с ног до головы иссиня-черную кожу. С расстояния в сотню метров их размеры не производили такого сильного впечатления, какое могли бы произвести вблизи, но я еще раньше приметил трехметровую березку, стоявшую поблизости от моста, и сейчас различал, что головы гигантов находились намного выше ее. Казалось бы, при таком росте они должны были продавливать снег до самого грунта. Однако они ни на сантиметр не погружались в него, будто их тела были невесомы.
В абсолютной тишине оба черных великана вступили на мостик. Как ни странно, именно в этот момент захлестывавшая меня с головой волна страха начала убывать. Я вдруг понял, что гиганты подчиняются тому же «закону», что и люди, то есть не могут выходить из зоны там, где им вздумается.
Шагали они не торопясь, почти так, как те трое, которых я видел на пленке, снятой сержантом Кулеминым. Или как те, которые привиделись мне во сне, доставшемся в наследство от Майка Атвуда.
Что же делать-то, е-мое? Ведь они сюда идут. А я для них, можно сказать, преступник: из ГВЭПа расстрелял их корабль, может быть, со всем экипажем. И они, заразы, ищут вовсе не тех вшивых соловьевцев, которых я уже перещелкал, а именно меня. Для ареста и предания суду по каким-нибудь межгалактическим законам. Мне даже в родное сов… российское СИЗО не к спеху, а уж в инопланетянское — на фиг, на фиг! Хрен его знает, какие их УК меры наказания предусматривает. Может, запрессовку в пластик сроком на 25 их инопланетных лет (каждый из которых равен ста земным) с насильственным поддержанием жизнедеятельности до полного отбытия срока наказания? Или ссылку на какую-нибудь планету с обязательным привлечением к общественно-полезному труду по уборке помета за тамошними динозаврами — то, что динозавр за день
наложит, полгода разгребать будешь. Хорошо им, верзилам, шаги мерить: три раза ноги переставили — и мостик миновали. Еще чуток — и будут рядышком. ГВЭПом, что ли, долбануть? Страшно. Уже два раза из-за ГВЭПа со мной начинала какая-то фигня твориться. И потом, если они уже знают про ГВЭП, то просто нейтрализуют его. Как нейтрализовали на заимке.
Но ведь, когда я стрелял по «дирижаблю», ГВЭП сработал… Мысли путались, страх опять начал нарастать, несмотря на все мои попытки отделаться юморком.
Грозный «ПК» показался мне слишком хиленьким. Эх, сюда бы БМД с пушкой и ПТУРСом! Но все-таки надо было показать, что я протестую против нарушения этими инопланетными захватчиками земной независимости и суверенитета.
Для начала я дал очередь впереди них. Короткую, веером поперек хода. Снежные фонтанчики порскнули всего в полуметре от ступней «длинных-черных». Именно таких, следы которых, отпечатанные на камне, Парамон Лисов показывал чекистам. Трехпалых с перепонками, немного похожих на ласты.
Они и внимания не обратили. Так, будто ветерком подуло. А ну-ка вам еще! Фых! Фых! Фых! Тот же эффект, никакой реакции.
Я поднял прицел, но на сей раз заведомо выше голов. Может быть, хоть это поймут? Трассеры прочиркали в полуметре над головами. Потом пониже — почти впритирку. Ноль внимания — даже не пригнулись. А шаги-то огромные, еще два десятка — и будут около меня. Ну ладно, вы на «мимо» не отреагировали. А ежели на поражение?
Пулемет затрясся, гильзы вылетали наружу, вплавлялись в наст, лента неумолимо переползала на правую сторону, я бил точно в середину идущего впереди, на уровне груди. Будь это люди, обоих бы пронизало насквозь раз по двадцать. Оба были бы трупами. С двадцати пяти метров «ПК» прошибет любой бронежилет. Эти даже не заметили. И вот что удивительно: ни рикошетных взвизгов, ни лязга от ударов по металлу не слышалось. И черная блестящая кожа пришельцев оставалась нетронутой. Ни пробоин, ни царапин, никаких отметин вообще. Крупные пули образца 1908 года, попадая в цель, дают приличный останавливающий импульс. Они способны отбросить далеко назад попавшего под удар человека. Эти не пошатнулись. Еще очередь, еще одна, еще! И тут я заметил, что трассеры гаснут, упираясь в грудь первого, а затем, пролетев насквозь через великанов, взбивают снежную пыль далеко за спиной второго, чуть ли не у начала тропы, ведущей на сопку.
