С утра я принялся расширять одну из дыр на месте обвалившейся грани пирамиды. Я расшатывал булыжники и, используя мачете как рычаг, вытаскивал их из своих гнезд и кидал к подножию. Конечно, в какой-то степени я занимался варварством, разрушая уникальное творение древней цивилизации, но быстро нашел себе оправдание в том, что ищу золото на лечение Хуана.
Восьмипалые дьяволы опять принялись атаковать меня, и мне пришлось отдать им на растерзание свою куртку, к которой они были так неравнодушны. Пока они пытались найти в ней меня, я успел проделать достаточно широкое отверстие, через которое мог проникнуть внутрь пирамиды.
Слабый свет от горящих спичек смог выхватить из темноты лишь часть внутренней стены, обросшей мертвенно-бледными безлистными стеблями, свисающими с камней, как черви. Уровень пола внутри пирамиды не совпадал с уровнем основания пирамиды снаружи. Здесь было глубже, а стены уходили вниз не под углом, а почти вертикально.
Я сжег полкоробка спичек, но так и не рассмотрел толком дно, однако мне показалось, что оно устлано черным ковром, ворс которого шевелится сам по себе.
Веревку пришлось привязывать к ближайшему дереву, так как у меня не было крючьев, чтобы закрепить ее на камнях. Куртку я долго вытряхивал и, прежде чем надеть ее на себя, на всякий случай проверил карманы.
Как только нижний конец веревки достиг дна, мне показалось, что ковер ожил, зашевелился и зашуршал. Я полностью пролез внутрь пирамиды, ухватился за веревку и, стараясь на касаться влажных и скользких стен, стал медленно опускаться вниз.
До дна оставался всего метр, не больше, но я не торопился ступить на него ногами. Подняв нижний конец веревки и отряхнув его, я обвязал себя, уперся в стену ногами и в таком положении смог достать спички и зажечь огонь.
То, что я увидел под собой, едва не вынудило меня издать дикий вопль ужаса. Все дно пирамиды, без единого свободного места, было покрыто пауками, и эти твари беспрерывно ползали, толкаясь, наползая друг на друга, издавая при этом царапающий скрежет. Подавив в себе желание немедленно подняться наверх, я сжег еще несколько спичек, осматривая внутренность этого склепа и убеждая себя, что ничего интересного, кроме восьмипалых гадов, здесь нет.
Из противоположного угла на меня смотрело каменное чудовище с гривой льва, клювом птицы и рогами. Голова нависала над полом, где стояло прямоугольное надгробие – не знаю, какую функцию выполнял этот гигантский камень, но другого сравнения у меня не нашлось. Поверхность надгробия была гладкой, едва ли не отполированной, посредине чернела круглая ниша, вокруг которой на камне были вырезаны расходящиеся в разные стороны лучи. Это было изображение солнца, которое охраняло каменное чудовище.
Исследовать больше было нечего, кроме надгробия и ниши в нем.
Несколько минут я висел над живым ковром, раздумывая, как бы опуститься ногами на землю без риска быть заживо сожранным этими милыми тварями. Может быть, попытаться отвлечь их курткой? Пока пауки выяснят, что в куртке меня нет, я успею добраться до надгробия, полированные бока которого надежно оградят меня от близкого знакомства с ними.
Я снял куртку и кинул ее недалеко от себя. Живой ковер зашевелился, по нему прошла волна – твари кинулись на одежду. Я выждал момент, когда подо мной образуется свободный пятачок земли и, оттолкнувшись от него ногами, прыгнул к надгробию, влез на него, стал на четвереньки и зажег спичку. Прежде чем опускать руку в нишу, я попытался осветить нутро, но огонь в нише не горел, спичка гасла мгновенно, как только я подносил ее к черному отверстию.
Я оглянулся. Борьба вокруг куртки была в самом разгаре, и от шевелящегося, шуршащего черного холма уже отползали изувеченные, с оторванными лапами пауки. Опасаясь, как бы основная масса тварей не хлынула в обратном направлении, я, перекрестившись, опустил руку в нишу.
Рука ушла туда почти по локоть. Я нащупал гладкие, словно отшлифованные водой стенки, и мне показалось, что ниша пуста, но у самого дна мне точно в ладонь ткнулся холодный тяжелый предмет, я вытащил его, не разглядывая, сунул под майку и, наступив ногой на взвод раненых тварей, прыгнул к спасительной веревке.
Я выкарабкался наружу, спрыгнул с пирамиды в пружинящие заросли, отошел от нее подальше, все еще испытывая гадливое чувство, будто пауки продолжали ползать по мне, и только тогда вытащил из-за пазухи находку.
Это была фигурка зеленоглазого дракона размером в две ладони. Плоская, словно снятая с герба, она была отлита из желтого металла, и я подозревал, что из золота, причем выглядела совершенно новой. Из раскрытой пасти дракона спиралью раскручивался язык, доставая едва ли не до ушей, такими же завитушками был закручен и его хвост, усеянный острыми шипами. Единственный зеленый глаз дракона сверкал в лучах солнца холодным глубинным светом и переливался оттенками, будто подмигивал мне.
Другая сторона фигурки – плоская и гладкая, была покрыта паутинкой мелких знаков и иероглифов, смысл которых мне понять, конечно, было не дано. Еще не веря такой редкостной удаче, я крутил в руках это золотое божество, взвешивал его на ладони, качал головой и оглядывался вокруг – неожиданно появилось странное ощущение, что я здесь не один и кто-то уже давно следит за мной из-за кустов.
Я вернулся к рюкзаку и долго прятал-перепрятывал сокровище, но так и не нашел для него надежного места. Под ногами у меня вдруг хлюпнула лужа, и ботинок поехал по скользкому грунту. Одновременно с этим пришла оригинальная идея.
Через полчаса я держал в руках тяжелое и сырое глиняное блюдо, в каких местные индейцы хранят и перебирают рис. На солнце оно быстро высыхало, а чтобы не растрескалось, я смазал его густым клейким соком, который выдавил из листьев колючего кустарника. Так обрабатывала глиняную посуду жена Эрасмо, и я успешно перенял ее опыт.
Высохшее и затвердевшее как камень блюдо я спрятал на дне рюкзака, накрыв его сверху палаткой.
Я продолжал путешествие. За двадцать дней мне удалось пройти примерно километров четыреста – благодаря тому, что установил для себя четкий ритм: два-три дня я шел напряженно, преодолевая в день по тридцать километров, затем день-два отдыхал, то есть шел медленно, пополняя запасы провианта охотой. Населенные пункты, которые были указаны в маршрутном листе, я нарочно обходил стороной, экономя время.
Охотился я в основном на птиц, но один раз подстрелил карликового оленя килограммов на тридцать, трижды – маленьких кабанчиков (там все звери были почему-то карликовые), много раз стрелял обезьян. К этой экзотической еде меня приучил Эрасмо. Сначала я испытывал чувство брезгливости – человекообразное существо все-таки! – но потом быстро привык. По вкусу мясо обезьяны напоминало свинину, только очень жесткую. Если попадались змеи, то я не пренебрегал и ими. Они, как ни странно, по вкусу были как курица, поэтому я с удовольствием поджаривал их на костре, нанизывая круглые кусочки на палочку на манер шашлыка. Чтобы мясо не портилось, я разрезал его на мелкие кусочки, солил и коптил над костром. Высушенные кусочки достаточно было размочить в воде, чтобы они стали пригодными к употреблению. В таком сублимированном виде мясо хранилось на жаре в течение нескольких дней.
Я не знал, в какой именно день пересек границу с Бразилией, но в том, что это произошло, был уверен. Я не встретил никаких погранзастав, столбов и, разумеется, колючей проволоки. На карте эта граница обозначена прямой линией, которую правители обоих государств, не мучаясь изысканиями на местности, провели по линейке.
Где-то недалеко от границы и произошло одно событие, которое в моей дальнейшей судьбе сыграло если не решающую, то очень важную роль. Как-то я наткнулся на скалу, густо поросшую кустарником и оттого отлично замаскированную в дебрях сельвы. В толще скалы были высечены гигантские каменные ворота с изображениями солнца и двуглавой змеи. Этот узор напомнил мне нишу в гробнице в виде солнца – что-то общее было в этих символах. Я всегда помнил, что везение не может длиться бесконечно и надо уметь вовремя остановиться, но здесь на меня что-то нашло. Я почему-то был совершенно уверен в том, что у меня началась светлая полоса, что мне непременно повезет опять и в этой пещере я найду не менее прекрасное сокровище, чем в пирамиде мертвого города.
При помощи палки, бинта и бензина я сделал факел, который, по моим расчетам, должен был гореть не меньше пятнадцати минут, и, перекрестившись, зашел в пещеру. Ходы ее представляли собой сложный лабиринт. Сразу же тоннель разделился на два рукава, и я пошел вправо. Через несколько десятков метров – опять разветвление, затем – снова. Попадались крутые обрывы, куда спуститься без специального снаряжения было невозможно, и я обходил их стороной. Все время, пока я шел, до меня доносился отдаленный шум воды, очень напоминающий рев зверя. Источник звука определить было сложно, казалось, сами своды излучают его. Но не это вызывало у меня некоторый дискомфорт, и даже не огромные поселения летучих мышей-вампиров, а спертый, со странным привкусом воздух.
