– Ладно, я расскажу вам. Но обещайте, что сохраните это в секрете.
Старик перекрестил сердце длинными пальцами.
– Клянусь своим сердцем, провалиться мне на том же месте.
Более страшной клятвы Исайя не знал.
– Я вижу всякие скрытые вещи в своей голове. Когда сестра держит карты рубашкой ко мне, я могу сказать, какие они, ни разу не заглянув.
Рот Билла нервно дернулся.
– Неужели? Так ты можешь стать отличным игроком в покер!
– Сестра мне не позволит.
– Да, думаю, ты прав.
– А иногда… – Исайя замолк.
– Да?
– Иногда я вижу то, чего еще не произошло.
У Билла в животе началось странное покалывание, с кровью передавшееся по всему телу. Оно отдаленно напоминало чувство голода. Трясущейся рукой он снова потрепал мальчика по макушке. Тот взял его большую ладонь и перевернул ее.
– А у вас тут шрам.
– Старый порез остался с тех пор, как я собирал хлопок. У него острые сучки, которые так и тянутся, чтобы тебя ЗАЦЕПИТЬ! – Билл напугал Исайю, тот взвизгнул и затем рассмеялся. Ему нравился Билл и нравилось то, как старик с ним шутит. Он сразу вспоминал об отце – как он раскачивал его, держа за руки, когда они гуляли по улице. Мама обычно сердилась и говорила, что они растянут ему руки и они станут как у гориллы. Из-за мыслей о маме и папе Исайе стало грустно.
Они подошли к небольшому переулку, к которому направлялся Билл.
– Короткий путь, – напомнил ему Исайя.
– Да, точно. – Билл стал идти медленнее. – С тобой все в порядке, малыш? Ты какой-то грустный.
– Я просто думал о своей маме. Она умерла.
– Да. Это действительно грустно. – Билл пошел еще медленнее. Он знал, что переулок заканчивается тупиком – ночевал там несколько раз. – А я могу забрать всю грусть из твоей головы, если ты захочешь.
– Как же ты это сделаешь?
– Подойди сюда, и я тебе покажу.
Исайя заколебался. Дело было не в том, что тетка Октавия велела быть осторожнее с незнакомцами – ведь слепой Билл не был незнакомцем. Последовала небольшая пауза, какое-то чувство в самой глубине души заставило его на мгновение усомниться, но он все равно пошел за Биллом.
– Это не короткий путь, мистер Джонсон. Там в конце кирпичная стена.
– Я ошибся. Думал, что это другая улица. Слепому ориентироваться тяжелее, ты же понимаешь. А теперь подойди ко мне. Иди сюда.
Исайя оглянулся на пустую улицу.
– Ты ведь не боишься? Такой особенный мальчик, как ты, не должен ничего бояться.
– Я не боюсь совсем, – сказал Исайя. А Мемфис бы тут же исправил «совсем не боюсь». Но Мемфиса тут не было, так что Исайя подошел к старику.
– Я просто положу ладонь на твою макушку, вот так. Щекотно?
Так и должно было быть, и Исайя засмеялся, подтверждая его слова.
– Я так понимаю, что это «да». А вот тут? – Билл передвинул ладонь вперед, так что кончики его пальцев опустились на лоб Исайи.
– Так хорошо.
– Замечательно. Сейчас я немного сожму, и потом ты не почувствуешь больше никакой печали.
«Больше не почувствуешь», – захотелось исправить Исайе. Мемфис бы так сказал. Вдруг его пронзило странное предчувствие – что-то не то происходило с его братом, он был в беде.
– Мне пора домой, мистер Джонсон. Октавия ждет меня с ужином.
– Просто постой спокойно минуту, сынок.
– Мне пора идти!
– Не упирайся. Просто не сопротивляйся.
Паника ударила Исайю в грудь тяжелыми кулаками. Чувство беды переросло в ужасающую картину: его брат стоял на перекрестке под стремительно чернеющим небом.
– Отпустите меня! – крикнул Исайя, задергавшись под сильной хваткой слепого Билла. – Отпустите!
Выдохнув, Билл только усилил хватку и был вознагражден электрическим разрядом.
Исайя под его ладонью извивался в судороге, и если все происходило, как и раньше, когда он еще мог видеть, то его глаза должны были закатиться, а изо рта должна была пойти слюна. Билл почувствовал, как его сердцебиение ускорилось, и на секунду он вспомнил, как босым бежал по табачным полям под бескрайними небесами. Перед ним всплыли цифры – единица, четверка и еще одна четверка. Цифры! Наконец-то ему удалось разглядеть этот таинственный номер. Еще один электрический разряд пронзил его тело сильнее прежнего. Билл едва не заглотил язык и почувствовал металлический привкус во рту. Он вдруг увидел перекресток и поднимающееся над дорогой облако пыли, как перед очень сильной грозой, и стоявшего поодаль высокого худого человека в цилиндре. Мальчик затих под его рукой, обмяк и рухнул на землю у его ног. Старик опустился на корточки рядом с ним и прислушался к его дыханию.
– Эй! Эй! – кричал кто-то с соседней улицы.
Билл шепотом выругался и убрал руку с головы мальчика.
– Сюда! Сюда! Помогите!
Голос приближался к ним, и Билл в полумраке увидел очертания человека, больше похожие на тень. Ах, если бы у него было больше времени в запасе! Он уже смог бы видеть! Сколько еще первозданной силы он мог почувствовать в своих руках?
– Что здесь произошло? – с подозрением, жестким тоном спросил мужчина.
– Не знаю. Мальчик заблудился. Я пытался помочь ему найти дорогу домой, а у него вдруг начался какой-то припадок. Я не могу сказать точно из-за своего состояния. – Бил оперся на свою трость. – Я звал на помощь – вы меня не слышали?
– Слышал, – ответил мужчина. – Думаю, именно поэтому я и смог найти вас. Хорошо, что вы оказались с ним рядом.
– Нас всех бережет Господь Бог.
Люди такие наивные и предсказуемые.
* * *
Октавия закричала, когда увидела на крыльце незнакомого мужчину с Исайей на руках. За ним следом плелся слепой Билл. Мальчика положили в постель и вызвали доктора.
Октавия предложила гостям сладкого маисового хлеба на блюдцах. Билл поставил свое угощение на колени и моментально его съел. Он уже очень давно не пробовал домашней стряпни, а Октавия отлично готовила.
– Так что же случилось? – спросила Октавия.
– Мэм, мальчик потерялся на улице, и я пытался помочь ему попасть домой… – Билл повторил ту же историю, что рассказал мужчине на улице. Когда он уже заканчивал, в дом ворвался старший Кэмпбелл с такой стремительностью, будто планировал сровнять все с землей.
– Где он? Где Исайя? – Его голос был полон паники.
– Спит, – в ее ответной реплике звенела сталь.
– Простите, я…
– Прибереги слова для молитвы, Мемфис Джон. Я уже слышала от миссис Робинсон, что тебя арестовали и папа Чарльз внес за тебя выкуп, – с горечью произнесла она.
– Могу я видеть Исайю?
Ничего не услышав, Билл предположил, что согласие было выражено жестом – кивком или мановением руки. Сколько таких немых разговоров он пропустил за эти годы? Он слышал, как Мемфис прошел в другую комнату – хотел, конечно, быть рядом с братом. Эти двое были близки – их связь усилило общее горе. Билл на мгновение призадумался, но отмел сомнения прочь – не его миссией было восстанавливать справедливость на земле.
– Не будьте слишком строги с парнем, – мирно сказал он Октавии. Он встал, собираясь уйти, и Октавия подала ему трость и еще одну порцию маисового хлеба, завернутую в промасленную бумагу.
– Спасибо вам, мистер Джонсон.
– Билл.
– Спасибо, Билл. – Она сбилась на секунду. – Боже мой, Господи Иисусе, что, если бы вас не оказалось рядом? Что, если бы он был там один?
– Пути Господни неисповедимы, мисс.
– Заходите в любое время, – сказала Октавия ему в спину. Он уже подходил к калитке.
– Спасибо. Думаю, я воспользуюсь вашим приглашением.
Билл Джонсон ушел в ночь, которая не могла тягаться темнотой с теми местами, где ему приходилось бывать. Достав розу из кармана, он сжал ее в левой руке.
– Прости меня, малыш, прости, – шепнул Билл. Когда он разжал ладонь, посыпался пепел.
Сидя в тихой спальне, Мемфис смотрел, как во сне дышит его брат. Каждый вдох и выдох были немым укором: Где… ты… был… брат?
У него вмиг пересохло горло, и он болезненно сглотнул. Что, если его горе передается Исайе? Вдруг проклятие, предназначенное Мемфису, обернулось против его младшего брата? Ему стало дурно, и на лбу выступил холодный пот.
