Марк Валентайн
Зеленый череп
Марк Валентайн — автор романов «In Violet Veils», «Masques and Citadels» и «The Rite of Trebizond» (в соавторстве с Джоном Говардом), в которых действует «сыщик — оккультист и эстет» и которые сообща известны как «Tales of the Connoisseur». Он же составитель антологий психологического детектива «The Black Veil» и «The Werewolf Pack». Он также издает «Wormwood» — журнал фэнтези, эзотерики и декаданса и регулярно пишет о незаслуженно забытых авторах для «Book & Magazine Collector».
Ревенант — зримый призрак или оживший труп, который возвращается, чтобы терроризировать живых; часто — как возмездие за некое совершенное зло. Злодеяния рождают призраков, и жертвами черных дел стали многие лондонские рабочие на заре индустриализации города. Их лишения были не раз описаны Чарльзом Диккенсом, которого настолько травмировала работа на опасной фабрике, что всю оставшуюся жизнь он носил перчатки и постоянно мыл руки. Был случай, когда перед комиссией Садлера предстал молодой человек по имени Мэтью Крэбтри, который показал, что начал работать на фабрике в возрасте восьми лет, трудился по шестнадцать часов в день и за малейшие прегрешения бывал жестоко бит. Он также сообщил, что за все годы его пребывания на фабрике без детского плача не проходило и часа. Многие не знают, что непроницаемые лондонские туманы времен Холмса были следствием чудовищного загрязнения воздуха. Викторианская эпоха полнилась романтикой, при этом имея мрачную подоплеку, когда бизнес не останавливался ни перед чем.
Мне случалось упоминать три объемистых рукописных тома, содержащих мои записи о наших расследованиях за 1894 год. Ныне обстоятельства позволяют изложить детали одного из них — самого странного и трагичного в нашей практике. Стоял ранний ноябрь, и Холмс пребывал в отличной форме, с удовольствием окунувшись в гущу лондонских событий после долгого странствия инкогнито по Востоку и прочим пределам. За окном неистово задувал ветер, обрушившийся на наш город, а Холмс выказывал первые признаки маеты из-за отсутствия дела, достойного его острого ума. По этой причине он, верный привычке, пролистывал за завтраком «Таймс» в поисках дурных новостей. Сегодня он был особенно начеку, ибо к нам, если это будет удобно, обещал заглянуть инспектор Лестрейд.
— Прочтите-ка это, Ватсон. — Холмс протянул мне газету и указал на короткую заметку.
— «Мистер Джозия Уолвис, пятидесяти одного года, мастер спичечного производства в Боу, погиб в субботу вечером, упав с высокой стены, граничащей с Ост-Индской верфью, и проломив себе череп. Причина этого печального происшествия неизвестна. Установлено, что мистер Уолвис отдыхал с друзьями в пабе „Ягненок и флаг“, после чего пошел домой. Его товарищи показали, что перед уходом покойный вел себя нормально и был не особенно пьян. Не исключается, что мистер Уолвис решил идти к дому короткой дорогой, но оступился. Два свидетеля, сторож и беспризорный мальчик, утверждают, что незадолго до трагедии за жертвой кто-то следил — но это ничем не подтверждено. Владелец спичечной фабрики в Боу отзывается о мистере Уолвисе как о работнике прилежном и беспристрастном, который…» — и так далее, и тому подобное.
— Лишь проблеск надежды, Ватсон: преследователь. Но в остальном дело скучное. Однако это все, что есть. Похоже, изощренное зло покинуло Лондон.
Холмс вздохнул и принялся собирать остатки табака для утренней трубки.
С приходом нашего коллеги из Скотланд-Ярда хандра Холмса едва ли рассеялась. Лестрейд, похоже, и впрямь не мог предложить ничего лучшего.
— Дело Уолвиса, мистер Холмс.
— Да неужели? Прошло два дня. Ветер такой, что улики давно разлетелись на все четыре стороны. Теперь мне нет никакого смысла вмешиваться.
— Что ж, дело действительно ясное и вряд ли заслуживает вашего внимания. Но один констебль, смышленый малый, заметил кое-что, и ему это совсем не понравилось.
— Вот как?
— Да. Конечно, все проще объяснить несчастным случаем. Ограбления не было, на теле никаких следов, кроме тех, что образовались при падении. И все-таки есть загвоздка. В левой руке погибшего, между средним и безымянным пальцем, торчала использованная спичка.
— Согласен, это необычно. — Глаза моего друга загорелись.
— О том и речь. За соломинку хватается тонущий… но не падающий. При падении человек растопыривает пальцы, так что…
— Значит, спичку вложили в пальцы после падения, — перебил я.
— Точно так, доктор, — отозвался Лестрейд. — Пока я склонен расценивать это как мрачную шутку друзей, которые его обнаружили. Они, знаете ли, все работали на спичечной фабрике. Выпили изрядно. И сунули ее, как бы говоря: «Вот, Уолвис, ты и спалил свою последнюю спичку». Я допрашивал их довольно жестко, но они все отрицают. Половина вообще ничего не заметила, а остальные считают, что ветром надуло…
— Вы сохранили спичку? — резким тоном осведомился Холмс.
— Сохранил, мистер Холмс, и, зная ваши методы, захватил с собой. — Лестрейд извлек из жилетного кармана свернутую бумажку и протянул Холмсу.
Тот тщательно изучил находку, держа большим и указательным пальцем, после чего вернул.
— Она мало что говорит нам. Производство компании «Лифант и Брей» — это хозяева фабрики в Боу. Так что спичка вполне могла принадлежать его сослуживцам. Да хоть кому угодно — это очень популярная марка. И все же не исключено, что ею владел актер.
Мы оба, естественно, удивились, и Холмс удостоил нас объяснением.
— Это очень просто. Я изучил форму, размеры и состав более сорока разновидностей спичек — сей труд дополняет известное вам исследование табачного пепла. По сочетанию пепла и спичек можно установить личность. Но не в нашем случае. Пепла нет, а марка очень распространенная.
— При чем же тут театр? — не отставал я.
Холмс пожал плечами:
— Кто-то оставил на спичке следы грима, только и всего. Думаю, что это были не вы, Лестрейд, и не констебль.
— Конечно нет.
— Ну, с этим мы далеко не уедем. Что насчет преследователя, инспектор?
Наш гость расплылся в самодовольной улыбке.
— Свидетели не очень надежны. Старый сторож, полуглухой и совершенно выживший из ума. Уличный «арапчонок» с живым воображением.
— И что они говорят?
— Мистер Холмс, я мало им верю. И делаю все, чтобы прекратить их россказни. Глазом не моргнешь, как понапрасну перепугают всю округу.
Воцарилась хрупкая тишина: Лестрейд наслаждался припасенным сюрпризом, а Холмс подрагивал на манер гончей, учуявшей след.
— По их словам, Уолвиса преследовало привидение. В плаще с капюшоном, но они успели заметить лицо — если это можно назвать лицом. Говорят, что больше оно смахивало на… на… зеленый череп.
Шерлок Холмс встал из кресла и потер руки.
— Достаточно, — молвил он. — Я обнадежен.
Особенности дела захватили воображение моего друга, но дни текли, а он преуспел мало. Место преступления, как Холмс и предполагал, вычистило ненастьем. Все свидетели, которых он допросил, упорно придерживались своих первоначальных показаний — даже те двое, что видели призрачного преследователя; в «Лифант и Брей» не сообщили ничего ценного, разве что дали хвалебный отзыв об Уолвисе — признавалось, правда, что в качестве мастера он был несколько суров. Делать Холмсу было нечего, и он вновь предался хандре; неделей же позднее миссис Хадсон препроводила к нам нового клиента. То был нескладный, подвижный молодой человек — бледный и с заносчивыми манерами.
— Присаживайтесь, мистер Рейнольдс. Это мой друг и помощник доктор Ватсон. Чем мы можем вам помочь?
— Я прочел о вас, мистер Холмс, в записках доктора Ватсона. И заметил, что вы усматриваете важное в вещах, на которые другие не обращают внимания.
— Очень любезно с вашей стороны. Вы пожаловали с чем-то подобным?
— Именно так. Прошлой ночью умер мой работодатель, мистер Томас Мостин.
— Понимаю. Причина?
— Паралич сердца.
Холмс приуныл.
— Это точно?
— Да. Он лечился много лет. Здоровье у него давно было неважное. Я и сам это видел.
— Тогда почему…
— Такова была причина смерти, мистер Холмс. Меня беспокоят ее обстоятельства.
— Вам что-то не нравится?
— Многое.
Холмс побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Прошу вас продолжать.
— На лице мистера Мостина застыла ужасная гримаса. Он умер с выражением отчаянного страха.
— Посмертное оцепенение, мистер Рейнольдс, — вмешался я. — Оно может производить гнетущее впечатление.
Наш клиент повернулся ко мне.
— Понимаю. Но есть кое-что еще. Мистер Мостин скончался в своем кабинете, хотя переоделся ко сну — в ночную рубашку и колпак. Что-то привело его туда. И после смерти меж его пальцев осталась торчать…
