Агата Кристи
Пальцы Святого Петра
— Теперь ваш черед, тетя Джейн, — сказал Рэймонд Уэст.
— Да-да, тетя Джейн, думаю, от вас мы вправе ожидать чего-то совершенно особенного.
— Напрасно смеетесь, мои дорогие, — улыбнулась мисс Марпл. — Думаете, в нашей глуши не может случиться ничего интересного?
— Боже Избави! Теперь-то я прекрасно знаю, что деревенская жизнь отнюдь не безмятежна. Отнюдь, — с чувством произнес Рэймонд. — После ваших рассказов про Сент-Мэри-Мид даже мировые катастрофы начинают казаться докучными пустяками.
— Человеческая натура, дорогой, в сущности, везде одинакова, — заметила мисс Марпл. — Просто в деревне есть возможность внимательнее наблюдать за нею.
— Вы неподражаемы, тетя Джейн! — воскликнула Джойс. — Кстати, вы не сердитесь, что я вас так называю? Почему-то мне это кажется вполне естественным.
— И почему бы? — улыбнулась мисс Марпл, заставив девушку покраснеть, а Рэймонда Уэста закашляться и смущенно заерзать на стуле.
Мисс Марпл внимательно осмотрела обоих и, улыбнувшись, милосердно опустила глаза к своему вязанию.
— Конечно, моя жизнь не слишком богата событиями, но порою мне таки приходилось решать задачки, которые она передо мною ставила, и некоторые из них были далеко не так просты. Рассказывать о них — занятие неблагодарное, поскольку они касаются событий чересчур уж обыденных и вряд ли вам интересных. Ну например: кто сделал дырку в кошелке миссис Джоунз? Или почему миссис Симс только один раз надела свою новую шубку? А между тем для того, кто хочет понять человеческую природу, это очень любопытные факты. Впрочем, для вас у меня тоже, кажется, есть подходящий случай — с мужем моей племянницы, бедняжки Мейбл…
Произошло это не то десять, не то пятнадцать лет назад. Теперь, слава Богу, все это в прошлом и давно забыто. У людей короткая память — на их же счастье, как мне думается.
Мисс Марпл прервала рассказ, удивленно взглянула на свое вязание и пробормотала:
— Чуть не сбилась. Раз, два, три, четыре, пять, потом три накида. Нет, все правильно. Так на чем я остановилась? Ах да, бедняжка Мейбл…
Мейбл — моя племянница. Замечательная девушка. Действительно, замечательная, только, как бы это сказать… со странностями. Совершеннейший пустяк может превратить в настоящую трагедию и тогда уже от расстройства наговорить такого, что самой же потом становится стыдно. Ну так вот, в двадцать два она вышла за некоего мистера Денмана. Должна сказать, я всегда считала, что они друг другу не пара, и очень надеялась, что это знакомство ничем не кончится. Очень уж у мистера Денмана был тяжелый характер. Ясно было, что он-то ее причуды терпеть не станет. И потом, мне рассказывали, у них в роду душевнобольные… Но в те времена девицы были такими же упрямыми, как сейчас и какими, похоже, всегда будут. Мейбл вышла-таки за него замуж.
После этой свадьбы мы редко с ней виделась. Так, пару раз она заезжала ко мне в гости — не больше. Правда, постоянно приглашала меня к себе, но, честно сказать, не люблю я оставаться в чужом доме, так что всегда находила какие-нибудь отговорки. Они прожили вместе десять лет, и вдруг мистер Денман внезапно умер. Детей у них не было, и все его деньги остались Мейбл. Я, разумеется, тут же ей написала и была уже совершенно готова навестить ее, вырази она такое желание, но из ее ответного письма я яснее ясного поняла, что вдова отнюдь не убита горем а, скорее, даже напротив. Зная, что последнее время они не ладили, я нисколько этому не удивилась. Но не прошло и трех месяцев, как я получила от Мейбл прямо-таки истерическое письмо. Она умоляла приехать, писала, что обстоятельства складываются как нельзя хуже и что долго она так не выдержит.
— Что ж, — продолжала мисс Марпл, — с тяжелым сердцем, поместив Клару в кошачий пансион, а столовое серебро и кружку короля Карла — в банк, я отправилась в путь. Мейбл я нашла в отчаянном состоянии. Дом, где она жила, «Долина мирт», был довольно большой и удобный. Имелась кухарка, горничная, а кроме того, еще и сиделка, ухаживавшая за старшим Денманом, тестем Мейбл, который был, как это деликатно определила Мейбл, «капельку не в себе». В основном он вел себя тихо и благопристойно, но временами на него что-то накатывало, и он вытворял просто невообразимые вещи. Я ведь уже говорила, с психикой у семьи Денменов определенно было не все в порядке.
Встреча с Мейбл меня просто потрясла. Ее было не узнать: сплошной комок нервов! Я даже не решилась прямо спросить у нее, что случилось. Пришлось действовать исподволь. В письмах она часто упоминала каких-то своих новых знакомых — Галахеров. Осведомившись о них, я, к своему удивлению, услышала, что Мейбл и знать их больше не желает. Я назвала еще несколько имен — ответ был тем же. Я попыталась убедить ее, что нелепо в ее годы вести жизнь затворницы, порывать с друзьями и предаваться мрачным раздумьям. Тут-то ее и прорвало.
«Да не я это, это все они! Тут ни один человек теперь не желает со мной разговаривать! Когда я иду по Хай-стрит[1], все переходят на другую сторону, лишь бы со мной не здороваться. Точно я прокаженная! Тетя, это ужасно, я этого не вынесу! Вот продам дом и тут же уеду за границу! Ну почему? Почему меня выживают из собственного дома? Я ведь никому ничего плохого не сделала».
Передать не могу, как я расстроилась. Я тогда вязала шарф для старой миссис Хей, так от волнения даже потеряла две петли. Потом еще долго не могла их отыскать…
«Мейбл, дитя мое, что-то я ничего не понимаю. Что-то случилось?» — спросила я.
А надо вам сказать, Мейбл и в детстве была страшной упрямицей. Я из кожи вон лезла, пытаясь добиться от нее ответа, а она только и делала, что твердила о злых языках, о жалких людишках, которым нечем заняться, кроме как сплетнями, но которые все почему-то слушают.
«Теперь мне многое стало понятным, — сказала наконец я. — О тебе сплетничают, милочка. И ты прекрасно знаешь, в чем дело. Так что, пожалуйста, говори, все как есть». Так прямо ей и сказала.
«Но это такой ужас», — простонала Мейбл.
«Конечно, ужас, — согласилась я. — Только меня-то этим не удивишь и тем более не испугаешь. Я на своем веку чего-чего только не наслушалась. Ну? Так что они там придумали?»
Вот тут наконец все и выяснилось.
Походило на то, что смерть Джеффри Денмана, точнее ее внезапность, породила разные слухи. Если уж говорить откровенно — чего я, собственно, от Мейбл и добивалась, — многие думали, что она отравила мужа.
А вы сами знаете: если уж разговоры пошли, прекратить их практически невозможно. Причем в лицо вам, конечно, никто ничего не скажет, так что вам вроде как и опровергать нечего… Но, чем дальше, тем все это становится неприятнее, а поди попробуй заставь всех этих болтунов замолчать! Я-то твердо знала, что Мейбл никого отравить не способна. Значит, она сделала какую-то глупость, за которую теперь расплачивается, и настолько ей плохо, что она готова бежать из собственного дома…
«Нет дыма без огня, — настаивала я. — Ты должна сказать мне, с чего все началось. Должно же было быть что-то такое?»
Мейбл совершенно растерялась и только повторяла, что ничего, ровным счетом ничего такого не было. Просто очень уж неожиданно Джеффри умер. За ужином он был совершенно здоров, а ночью ему вдруг стало плохо. Тут же вызвали доктора, но тот уже ничего не мог сделать. Муж скончался буквально через несколько минут после осмотра. Свидетельство о смерти гласит, что она наступила в результате отравления грибами.
«Ну хорошо, — не сдавалась я. — Внезапная смерть, конечно, вполне достаточный повод для сплетен. Но наверняка было и еще что-то? Может, вы с Джеффри ссорились? Или выясняли отношения?»
Она призналась, что да, ссорились. Утром, за завтраком.
«И слуги, конечно, слышали?» — спросила я.
«Их не было в комнате».
«Ну, милочка, — заметила я, — значит, они просто подслушивали у дверей».
Я-то знаю, как она начинала визжать, впадая в истерику. Да и Джеффри Денман, правду сказать, если что было не по нем, особенно не сдерживался.
«Так из-за чего вы поссорились?» — допытывалась я.
«Да как всегда. Вечно одно и то же. Изо дня в день. Началось с какой-то мелочи. А потом он разошелся и наговорил мне жутких гадостей. Ну, я и высказала ему все, что о нем думала».
«Значит, поругались крепко?»
«Это он начал…» — принялась оправдываться Мейбл.
«Дитя мое, — сказала я ей тогда, — кто начал, теперь уже не важно. Речь не об этом. В таких местечках, как ваше, личных проблем не бывает — все они в той или иной мере достояние окружающих. Вы с мужем все время ссорились. Так что, когда утром вы повздорили особенно сильно, а ночью он внезапно скончался… Это все, или было еще что-нибудь?»
«Не понимаю: разве этого мало?» — пробурчала Мейбл.
«Более чем достаточно, моя милая. Но если ты наделала еще каких-нибудь глупостей, то уж, Бога ради, не скрывай этого от меня. Ты же знаешь: я сделаю все, что в моих силах, лишь бы тебе помочь».
