«Смерть под парусом» — первая из моих опубликованных книг, хотя это и не первое мое произведение: в возрасте двадцати одного года я написал книгу о жизни мужчин и женщин в провинциальном университете того времени. К счастью, это произведение не было опубликовано и рукописи больше не существует.
Я очень рад, что «Смерть под парусом» публикуется повторно. В 1932 году, когда был написан этот роман, мне было двадцать шесть, и для меня самого — но не для окружающих — выход книги стал сигналом, что следует отказаться от научной карьеры и посвятить себя литературе. Мне всегда этого хотелось, и я подумал, что пора начинать.
Почему первым стал детектив, я не понимал тогда и не понимаю теперь. Наверное, чувствовал, что принадлежу к тем писателям, которым нужно попробовать себя в разных жанрах, прежде чем они поймут, что у них лучше получается. Как бы то ни было, я сочинил изящный выдуманный детектив в духе того времени. Его очень тепло приняли, и я обнаружил, что, почти вырвавшись из ловушки науки, иду навстречу другой. Разного рода искушения толкали меня на путь автора детективов.
На самом деле у меня никогда не было намерения вновь браться за детективы. Сочинять их очень интересно, но они отнимают не меньше времени, чем обычный роман, а я уже знал, чего хочу, и понимал, что у меня едва ли хватит на это времени. Будь у меня вторая жизнь, я бы с удовольствием написал еще несколько детективов. Причем не ограничился бы рамками жанра «Смерти под парусом». Я создал бы настоящий детективный роман, максимально приближенный к реалистическому. Еще никто, даже Сименон, не написал того, чего хотелось бы мне. Я убежден, что возможности жанра далеко не исчерпаны.
Чарлз Перси Сноу 26 февраля 1959 года * * *
Чарлз Перси Сноу — классик английской литературы XX века, тонкий стилист и умный психолог. Подлинную славу Сноу принесла его гениальная эпопея «Чужаки и братья» — одиннадцать романов, посвященных проблемам английской интеллигенции второй половины прошлого столетия.
Глава 1
Шестеро приятных людей
Я плутал среди множества тропинок, каждая из которых была как две капли воды похожа на предыдущую. Мили через три мое терпение начало истощаться.
Предложение Роджера провести пару недель в компании друзей на Норфолкских озерах показалось мне соблазнительным. С каждым годом мне все труднее вылезать из уютной берлоги, где я могу потакать своим холостяцким привычкам, наслаждаться хорошей едой и спать в комфорте; тем не менее в свои шестьдесят три года я все еще готов пожертвовать некоторыми удобствами ради приятной компании. К тому же я знал, что ни одна из устраиваемых Роджером загородных прогулок не обходится без интересных молодых мужчин и женщин.
Кроме того, мне всегда нравились равнины, неспешное плавание по озерам и закаты, которые можно наблюдать только там, где на протяжении ста миль нет ни единого холма. Даже бессмысленность выбора другой тропы, еще более грязной, чем предыдущая, не разрушила какого-то лихорадочного наслаждения от вида синевато-багровой линии горизонта, прерывавшейся несуразным силуэтом одинокой мельницы.
Тем не менее я злился на Роджера. Компания уже неделю путешествовала под парусами, прежде чем мне удалось выбраться из Лондона. Роджер написал, что нужно добраться на поезде до Роксема, а оттуда пешком до дебаркадера близ Солхауза, прибавив: «Это легко найти и не очень далеко». Я ругал себя: не следовало забывать, что после того как Роджер переключился на состоятельных пациенток, его беспочвенный оптимизм значительно усилился. И вот теперь, темным сентябрьским вечером, мне приходится брести под мелким дождиком, сражаясь с порывами свежего ветра. Одежда начала промокать, а чемоданчик, казалось, становился все тяжелее. Боюсь, в моем возрасте такие приключения уже не доставляют удовольствия.
Затем я увидел проблеск воды над зарослями камыша в том месте, где река поворачивает к Солхаузским болотам, а чуть в стороне — в сотне ярдов — на фоне неба чернел силуэт мачты без парусов. Яхту поставили на ночь у причала; иллюминаторы сияли, а из-под парусинового навеса пробивалась полоска зеленоватого света. Я поспешил к судну и услышал рокочущий голос, который мог принадлежать лишь одному человеку в мире.
Из всех моих знакомых только Роджер производил столько шума. Но теперь этот звук меня даже обрадовал — он сулил комфорт каюты и стаканчик горячительного из рук хорошенькой девушки. Предвкушая удовольствие, я был готов простить Роджеру и громкий голос, и даже вечернюю прогулку длиной в несколько миль под моросящим дождем.
Идя вдоль дебаркадера, я почти успокоился и окликнул Роджера. Внутри яхты что-то загремело, и между створок тента просунулась голова моего приятеля.
— Йен! Куда ты запропастился? — радостно вскричал он.
— Принимал участие в самом дурацком беге с препятствиями, который только видел свет, — сдержанно ответил я. — Условия составлял идиот: мокрым и холодным вечером идти с тяжелым грузом неизвестно сколько времени и неизвестно куда. Проигравший погибает, победитель добирается до места назначения и убивает идиота.
Роджер разразился хохотом.
— Иди сюда и пропусти стаканчик. Скоро тебе полегчает.
Я поднялся на судно.
— Полегчает!.. У меня одна мечта — умереть.
Роджер снова рассмеялся; мы нырнули в люк и спустились в каюту. Следуя за ним, я отметил, что Роджер все толстеет и толстеет.
Каюта была наполнена светом, гулом голосов и звоном бокалов.
— А вот и Йен! — воскликнул кто-то.
Меня подтолкнули к койке, и Эвис налила мне золотистый коктейль в бокал на длинной тонкой ножке.
При виде Эвис мне всегда казалось, что, будь я на двадцать лет моложе, смотрел бы на нее с еще большим восхищением, но смущался бы гораздо сильнее. В моем возрасте остается лишь наслаждаться радостями спокойного созерцания.
В тот вечер Эвис была почти до неприличия хороша. Только она могла разливать коктейли с таким видом, словно это очень важное и интересное занятие, причем делала это с меланхоличной радостью, заставлявшей меня еще больше восхищаться ее капризным ртом и белыми руками.
Она была прелестна от завитков открывавших лоб каштановых волос до кончиков длинных стройных ног, но, принимая от Эвис бокал и любуясь ее улыбкой, я подумал, что одних только глаз достаточно, чтобы считать ее очаровательным существом.
— Ваши глаза чарующе печальны, дорогая, — сказал я.
Как бы то ни было, разница в сорок лет позволяет мне без стеснения расточать комплименты — хотя рассчитывать на награду уже не приходится.
— Вы всегда так милы, Йен, — ответила Эвис и зажгла для меня сигарету.
— Долгая тренировка: в молодости у меня получалось гораздо хуже, — пробормотал я и снова забился в угол.
— Ее глаза и вправду чарующе печальны, — сказал из противоположного угла Кристофер. — Как они могут быть печальны у человека, в жизни которого никогда не случалось неприятностей. — Его смуглое лицо на мгновение проступило из темноты, и тонкие губы растянулись в улыбке.
Эвис вспыхнула и весело засмеялась в ответ. Я вспомнил слухи об их предстоящей свадьбе. Уже два года Кристофер был влюблен в нее и, подобно многим приятелям Эвис, нередко пребывал на грани отчаяния.
По крайней мере такой вывод следовал из моих наблюдений, и теперь я решил, что если Кристоферу наконец удалось заинтересовать ее, он этого заслуживает. Мне Кристофер нравился: в молодом человеке чувствовались пытливый ум и яркая индивидуальность.
Однако даже его многочисленные достоинства не могли полностью заглушить приступов ревности, которые в моем возрасте пора бы изжить. Наблюдая, как Эвис смеется ему в ответ, я мечтал о том, чтобы стать похожим на Кристофера — юным, загорелым, двадцатишестилетним.
В любом случае они были очаровательной парой, и я напомнил себе, что уж лучше Эвис выйдет замуж за него, чем за Роджера, — не секрет, что не так давно Роджер добивался ее руки с той же бесцеремонной, неуемной энергией, которую привносил в любое дело. Эвис отвергла его, и какое-то время он очень переживал. Роджер не привык, чтобы ему отказывали.
Меня радовал такой поворот событий. Вспоминая об этой истории, я разглядывал Роджера. Он сидел у двери каюты, краснолицый и шумный, и даже сама мысль о его женитьбе на Эвис казалась кощунственной. Я знал, что Роджер становится знаменитым. Ему удалось занять прочное положение на Харли-стрит[1], и коллеги считали его лучшим специалистом своего поколения. Но этого недостаточно для брака. Роджер слишком — как бы это выразиться? — «груб» для Эвис. Они абсолютно разные, но, как ни странно, приходятся друг другу двоюродным братом и сестрой — факт, в который почти невозможно поверить. Насколько я знаю, история с их браком благополучно завершилась — по всей видимости, Эвис увлеклась Кристофером, а Роджер пришел в себя и обрел привычную жизнерадостность. Подозреваю, что наша прогулка на яхте затевалась для того, чтобы продемонстрировать: все снова в полном порядке.
