Виктор Каннинг - Секреты Рейнбердов

© Victor Canning, 1950, 1971, 1972

© Перевод. Л. Мордухович, 2015

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Перевод. И. Моничев, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

На низком столике в центре холла стояла широкая, неглубокая ваза с синими и розовыми гиацинтами: до ненатуральности жесткими и скорее подходящими для геральдики цветами. Рядом с вазой лежал небольшой замшевый мешочек, оптика, какой пользуются ювелиры, и очень точные весы. Теперь уже совсем скоро, подумал Буш, из холодной мартовской ночи выйдет некто и проверит содержимое мешочка. Кто бы это ни был, приедет он на машине. Было два часа ночи. Установленные снаружи мощные прожекторы заливали подъездную дорожку к зданию офицерской столовой Учебного центра армейской авиации болезненно-желтым, лимонным светом. Вертолет, с которого сняли рацию, ждал в ста ярдах отсюда на футбольном поле. Пилот наверняка сидит в кабине и пытается согреть озябшие руки, получив строгие указания неукоснительно подчиняться. Любое проявление самостоятельности, как и попытка поддаться порыву стать героем, будет стоить ему жизни.

Буш обошел вокруг столика, встал у камина и закурил. Над каминной полкой висел цветной портрет королевы. Над очагом поместили большой веер из зеленой декоративной бумаги. Он заметил, что одна из его нижних складок прожжена небрежно брошенным окурком. Буш был обучен подмечать любые детали и складировать их в памяти до момента, когда они могли пригодиться. Ему давно перевалило за тридцать. Плотного телосложения, с редеющими темно-русыми волосами, карими глазами и румяной белой кожей лица, которую не брал никакой загар. Причем обычное выражение этого лица казалось мягким, даже добрым, что не отражало подлинного характера Буша. Он действительно производил впечатление приятного человека, но только когда сам хотел добиться подобного эффекта. А вообще мог принять любое обличье в зависимости от того, какое задание предстояло выполнить.

Он принялся разглядывать вазу с гиацинтами. В прошлый раз вазу почему-то наполнили выращенными в горшках бронзовыми хризантемами. И нижние листья двух растений успела подпортить зеленая тля. Тогда среди ночи появилась женщина в плаще-дождевике. Нижнюю часть лица по самые глаза прикрывал шелковый шарф. Сегодня, предчувствовал Буш, это будет мужчина. Как в первом случае, так и сейчас использовалось кодовое имя Торговец, а привычным клише для прессы становилось: «Торговец совершает очередное похищение». Мысль о шумихе в средствах массовой информации, намеренно раздуваемой Торговцем, злила Буша. Первое похищение прошло для него успешно, а женщине дали уйти. И в любом случае, даже если бы они схватили ее, нарушив условия договора и рискуя, что заявленную угрозу приведут в исполнение, Буш был уверен: от нее ничего добиться не удалось бы. Или почти ничего. На сей раз мужчина придет сам, движимый тщеславием, гордостью самца или просто радостью предпринимателя от удачно проведенной сделки, ставшей его детищем.

Грандисон стоял у противоположной стены холла рядом с дверью. Он изучал заключенный в рамку план центра и его тренировочных зон. Буш знал, что все подробности плана усердно запоминаются и четко фиксируются в сознании шефа. Грандисон повернулся и подошел к нему.

Он напоминал типичного пирата прошлого, хотя не имел ни деревянной ноги, ни кожаной заплатки на глазу. Место заплатки занимал монокль, и его красный шелковый шнурок завитками ниспадал на петлицу отворота пиджака из плотного твида. Огромная фигура не казалась неуклюжей. Он был черноволос, чернобород, а его широкое лицо покрывали морщины и складки, оставленные пятьюдесятью годами бурной и не лишенной радостей жизни. Сейчас Грандисон пребывал в добродушном настроении, хотя при желании мог нагнать страха даже на членов Королевского тайного совета. К его мнению прислушивались люди, облеченные самой высокой властью. Раз в две недели он ужинал с каждым из премьер-министров, под началом которых ему доводилось работать.

– История вот-вот повторится, – сказал Буш.

Грандисон кивнул:

– Это неизбежно. Повторение есть воспроизведение. А воспроизведение – основа выживания. Ты понимаешь, что на сей раз это будет мужчина?

– Да.

– А на кого поставишь в третий раз?

Грандисон вскинул густую бровь, и монокль упал ему на грудь.

– Уж ты-то должен был давно начать мыслить на перспективу, Буш. – Он кивнул на замшевый мешочек. – Первый раз и сегодня – предварительная стадия. Причем Торговец лично отправляет письма в прессу, нуждаясь в максимальной огласке своих действий. С какой целью? В каждом случае ради кучки алмазов? Которым тысяч двадцать фунтов – красная цена? Слишком скромно. Никто не затевает подобных игр за столь мизерные деньги. Ты не мог не прийти к выводу, что обязательно будет и третий раз.

– Если честно, то я об этом не задумывался. – Никто в департаменте не обращался к Грандисону, используя формальное «сэр». По его собственному распоряжению.

– Так задумайся, черт возьми! Самое время. – Голос все еще звучал доброжелательно. – Когда мы покончим с этим маленьким дельцем, подложи соломки под свою задницу, для чего тебе нужно написать для меня логически обоснованный прогноз. – Он усмехнулся и вставил монокль на место. – Впрочем, не совсем справедливо отправлять тебя одного на каторжные работы. Хочешь подсказку?

– Что ж, я…

– Бессмысленная присказка «что ж». Дань слабости. Пустой звук для получения ненужной отсрочки. Просто скажи «да» или «нет».

– Да.

– Власть печати, сила общественного мнения, – Грандисон смотрел на портрет королевы, – это даже увлекательно. Ты пускаешь в ход оружие других людей против них самих, используешь их мелочный страх утратить свой статус, и весь мир падает к твоим ногам.

На столе рядом с дверью зазвонил телефон. Трубку снял непосредственный начальник Буша, заместитель директора департамента Сангуилл, задравший очки в роговой оправе на лоб и переместивший сигарету в самый угол рта.

– Алло! – Он слушал, поджав губы и тихо постукивая пальцами по поверхности стола. – Хорошо. Задержите машину на выезде.

Буш улыбнулся. Все прекрасно знали, что у ворот автомобиль непременно задержат. Но Сангуилл любил делать акцент на вещах совершенно очевидных. А потому никогда не подвергался никакому риску. Rond-de-cuir[1]. Типичный бюрократ. Приятный, обходительный служащий, Сангуилл был своего рода управляющим делами, без которого не обойтись ни одной организации.

– Подъезжает, – произнес он. – Судя по тому, что мне сказали, нас ждет настоящее веселье. – Он вздохнул и опустил очки на глаза.

Через стеклянные двери Буш видел подъехавший автомобиль. Это было нечто вроде такси по вызову, и рекламное табло с названием фирмы полумесяцем сияло на крыше. Фары перевели в режим ближнего света. Грандисон показал на дверь, и Буш вышел наружу.

Мартовская ночь. Сильный западный ветер раскачивал обнаженные ветви глицинии, росшей перед зданием. На небе ни облачка. Звезды сияли бриллиантовой россыпью. Луна в первой четверти. Вышедший из машины мужчина отлично вписывался в ночную картину. Водитель, опершись локтем на дверцу, ухмылялся, чтобы скрыть робость, а потом хрипло спросил:

– Мне вас подождать, сэр?

За приехавшего ответил Буш:

– Нет. Не надо.

Они, разумеется, тормознут шофера на выезде. Выдавят из него все, что только смогут, но это ничего не даст, не поможет. Посетитель проводил взглядом отъехавшую машину, а потом повернулся и поднялся по ступенькам.

Буш осмотрел его, подмечая каждую деталь – пять футов и шесть дюймов ростом, стройный, подвижный. Все виделось четко в свете яркого фонаря над входной дверью. Начищенные черные ботинки, серые фланелевые брюки, а поверх них полоскались на ветру полы однобортного плаща. На нем был еще черный шарф, какими любят обматывать шеи на случай дождя игроки в гольф и рыбаки. А лицо закрыто чем-то вроде клоунской маски – грубо изготовленной из папье-маше, красной, с носом-картошкой и с толстыми щеками участника карнавала. Особенно нелепо смотрелись темные обвислые усы. В общем, им подставили вульгарный и злобно-издевательский фасад. Буш не выдал своего удивления. Он отступил в сторону, распахнул дверь и дал мужчине войти внутрь. Эластичная полоса шириной в дюйм крепилась по сторонам маски и обтягивала затылок мужчины. Торчавшие из-под нее волосы были светлыми и длинными. Скорее всего парик. Буш подумал, что нужно разглядеть цвет волосков на запястьях, когда посетитель вынет руки из карманов. На нем, конечно же, будут перчатки, но, если повезет, недостаточно длинные, и тогда хоть что-то удастся приметить.

Когда входишь со свежего ночного воздуха в холл, в нос сразу бьет сладкий и насыщенный аромат гиацинтов. Грандисон расположился у дальнего конца приземистого стола с моноклем в глазу. Выражение его лица осталось неизменным при виде мужчины. Они жили в мире фантазии, и ничто не было им внове. Сангуилл встал под портретом королевы. Его белесые брови поднялись под толстой оправой очков. Уставший от старых шуток отец семейства решил отмочить новый номер. Посетитель вынул из кармана правую руку. Левая оставалась на месте, и в ней, как был уверен Буш, лежала рукоятка автоматического пистолета.