– Вы промахнулись с нарядом ко Дню Всех Святых на несколько месяцев, – заметил Грандисон, а потом вытянул длинный указательный палец в сторону замшевого мешочка.
Посетитель молча вынул из кармана пистолет и положил его на край вазы с цветами. Причем все было проделано очень аккуратно: ни один лепесток, ни один лист не шелохнулся. Пистолет почти полностью скрылся в цветах, и Буш не сумел определить его марку. Может, одна из скрытых камер зафиксирует это. На мгновение у него возникло искушение бросить взгляд на декоративное украшение потолка, чтобы проверить, работает ли аппаратура.
На мужчине были длинные черные перчатки из хлопковой ткани. Он взял замшевый мешочек, ослабил стягивавший горловину шнурок и высыпал камушки на стол. Все они были – согласно договоренности – необработанными голубовато-белыми алмазами. Сейчас они выглядели невзрачно. Только огранка и полировка придадут им подлинную прелесть. Зато их можно продать, не вызвав лишних расспросов, в сотнях различных мест по всему миру. Затянутым в перчатку пальцем ночной гость раскатал алмазы по столу. Затем выбрал один, небрежно подбросил на ладони, присмотрелся и вернул к остальным. Медленно он ссыпал камни обратно в мешочек.
– Ваше доверие к нам не может не льстить, – произнес Грандисон.
И снова мужчина промолчал. Они прекрасно понимали, что он не произнесет ни слова, как не сделала этого в первом случае дама. Никаких даже самых кратких «да», «нет» или «может быть», чтобы их записали магнитофоны, а потом по голосовым вибрациям определили акцент – иностранный либо провинциальный – или хотя бы намек на принадлежность к определенному слою общества. Подобную информацию уже можно было бы прогнать через компьютер Сангуилла и в сочетании с обширной подборкой других факторов выделить несколько сотен образцов, чтобы отследить и напасть на верный след. Но мужчина не заговорит даже на борту вертолета. Он поступит так же, как поступила женщина: достанет блокнот, карандаш и начнет писать свои распоряжения крупными печатными буквами, не дав пилоту ни шанса завладеть блокнотом и забрав его с собой, когда их путешествие завершится. Этого человека могли подвести лишь собственные ошибки. Но он просчетов не допускал. Его безопасность была гарантирована тем, что в его руках находилась жизнь или смерть другого мужчины… Того, кто в неведомом месте ждал сейчас освобождения из плена. Однако похитителю не придется идти на крайние меры. Люди, которым подчинялся Грандисон, приняли такое решение.
Если бы право решать предоставили самому Грандисону, он все сделал бы иначе. Люди гибли повсюду, в этом не было ничего необычного. Даже мысль о собственной смерти не слишком беспокоила его. Буш прекрасно знал взгляды босса. Отвечай на угрозы ударами, а потом отправляй телеграммы с соболезнованиями членам семей ни в чем не повинных жертв. Ни одно общество не сможет существовать спокойно на основе здравого смысла и в реальной безопасности, как только признает главенство над собой любой преступной тирании. Миру пора наконец усвоить, что смерть предпочтительнее бесчестия, а зло невозможно уничтожить ни молитвами, ни выкупами. Только пожертвовав жизнью или даже многими жизнями, можно наладить безопасное существование для всех остальных, а становился ты жертвой или благополучно доживал свой век – вопрос удачи, судьбы, жребия, который выпадает каждому из нас. Это, конечно, не по-христиански. Но для Грандисона, Буша, Сангуилла, как и для остальных офицеров департамента, христианство сохранилось в памяти лишь как примечание мелким шрифтом к самому первому учебнику тактической подготовки. Люди перерастали подобные идеи. Они отслужили свое, принесли пользу и отошли на задний план. Нравилось тебе это или нет, но жизнь намного усложнилась с тех пор, как человеку для выживания достаточно было просто собирать в джунглях бананы. Теперь разрастались иные джунгли, грозившие медленно охватить весь мир.
Буш проследил, как мешочек исчез в правом кармане. Пистолет подобрали и сунули в другой карман. Не обращая ни на кого внимания, мужчина направился к двери. Он открыл ее движением плеча и придержал, выжидая. Буш двинулся вслед за ним, как прежде последовал за женщиной. Они прошли по ярко залитой светом дороге и свернули на тротуар, наполовину погруженный в сумрачные тени, отбрасываемые лишенными листьев, но густыми зарослями кустов. Теперь Буш держался впереди, направляясь к футбольному полю, где ждал вертолет.
Вскоре машина оторвалась от земли. Поток воздуха от лопастей примял высокую траву за линией поля, затем вертолет слегка качнуло, он набрал необходимую высоту и полетел на восток.
Буш вернулся в холл. За время его отсутствия принесли поднос с напитками и поставили на стол. Грандисон откинулся в черном кожаном кресле. Большой стакан чистого виски стоял у него под рукой на журнальном столике. Сидя в кресле глубоко и чуть сгорбившись, он читал книгу в кожаном переплете и с золотым обрезом страниц. Где бы он ни оказался, у него всегда имелась при себе какая-нибудь книга. Сейчас он полностью отстранился от остальных, потому что в течение двух или трех часов заняться ему было нечем. Сангуилл, поставив рядом с собой высокий стакан с виски, щедро разбавленным водой, по-прежнему сидел около телефона, внимательно слушая, усмехаясь и свободной рукой делая записи.
Буш тоже смешал себе виски с содовой. Сангуилл выяснял подробности о водителе автомобиля. Реклама на крыше гласила: «Автомобильный сервис Ривердейла. Рединг». Как догадался Буш, их зловещий гость прямо с поезда вышел на привокзальную площадь, поднял руку, поймал машину и сел в нее. Никаких иных предположений строить не имело смысла. Сангуилл получит все данные, но толку от них не будет никакого. Он нашел свободный стул, тяжело опустился на него, сделал большой глоток своего напитка, а потом стал разглядывать потолок, размышляя о том, как все получится в третий раз. Буш был настойчивым, амбициозным и удачливым. И с каждым годом службы ставил перед собой все более высокие цели.
Джордж Ламли стоял у низкого окошка своего коттеджа и чуть подогнул коленки, чтобы лучше разглядеть, какую погоду сулило наступившее утро. А утро выдалось типично мартовским. Дождь лил как из ведра. Бешеный западный ветер раскачивал рощицу старых вязов, росших вдоль протянувшейся полем тропы. Стайка грачей взлетела, но тут же пропала из виду, сметенная куда-то потоком воздуха. Обрывок обугленной бумаги носило на фоне серого неба. Как поэтично! Джордж чувствовал себя полным жизненных сил. Секс рано утром всегда оказывал на него бодрящее воздействие. Но не на Бланш. Та снова откинулась на подушки. Три глубоких вдоха, и она проспит еще как минимум час.
Джордж повернулся к кровати и посмотрел на Бланш. Нужно купить кровать побольше. Эта женщина обожала спать лежа по диагонали. Надо подыскать что-нибудь на распродаже. Найти настоящего монстра из красного дерева, на котором легко заблудиться. Тогда она сможет спать по диагонали, по горизонтали или по вертикали – без разницы. По всем направлениям стрелки компаса. Проблема лишь в том, что такую кровать не протащить наверх по узкой лестнице. Роскошная, но разболтанная женщина, подумал он. Бланш состояла из прекрасно округлых, но немного расплывшихся форм. Размягченная – так можно было охарактеризовать ее всю. Но только не ум. Здесь он не мог не отдать ей должного. Джордж склонился и поцеловал правый сосок, а потом нежно заправил гладкую и массивную грудь опять под защиту зеленого шелка ночной рубашки, откуда она небрежно свесилась.
Бланш издала тихий звук, похожий на щенячий визг, и улыбнулась во сне.
Он спустился вниз по неудобным крутым ступеням. Когда у него заведутся деньги, нужно непременно поставить электрический подъемник. Альберт спал на своей подстилке около лестницы. Когда Джордж переступал через небольшого и не слишком породистого песика черно-белой масти, тот даже не шелохнулся. Отличный из Альберта сторож, ничего не скажешь. Чтобы он залаял, грабителю придется, наверное, прыгнуть на него. Но Альберт к тому же еще и хитрый. Даже не пошевелится, пока не услышит из кухни, как консервный нож вскрывает банку собачьих деликатесов. И он, конечно же, редкостный счастливчик: повиляй иногда хвостом, лизни хозяину руку, и ты пожизненно обеспечен домом, пищей и лаской. Как с Бланш. Да и то лишь временно. Все с ней временно. И всегда было. В этом-то и проблема.
Негромко насвистывая, Джордж отправился в кухню. Это его территория. Переварить яйцо вкрутую до полной несъедобности, подпалить самые лучшие тосты – легко! Чем он не новый Эскофье[2]? Ах, какой соус! Сплошной восторг! Громко рассмеявшись над собственной неудачной шуткой, Джордж взялся за приготовление завтрака.
Это был крупный и неуклюжий мужчина, утверждавший, что ему еще не скоро исполнится сорок лет. А лучшие годы впереди – в этом он был уверен. Успех постоянно поджидал Джорджа где-то впереди, за следующим поворотом. А формы, какие успех мог принять, постоянно изменялись, маня его как мираж. Но он понимал, что сумеет чего-либо добиться лишь при наличии денег. Причем сразу крупной суммы. Настоящих денег! А не жалких подачек, которые ему удавалось выбивать с помощью адвокатов из своей семьи, прочно поставившей на нем крест. Началось это давно. С того дня много лет назад, когда его застукали в постели с несовершеннолетней девчонкой. Та училась в третьеразрядной школе, откуда Джорджа выгнали под зад коленом.
