Рекс Стаут - Красная шкатулка

Вулф смотрел на посетителя, широко раскрыв глаза, а это означало либо полное его безразличие, либо раздражение. Сейчас он был явно раздражен.

— Повторяю, мистер Фрост, это бесполезно, — заявил он. — Я никогда не выхожу из дома по делу. Никто не заставит меня изменить моим правилам. Я сказал вам это еще пять дней назад. Всего хорошего, сэр!

Луэллин Фрост заморгал, но явно не согласился, что разговор окончен. Напротив, он уселся в кресле поудобнее и терпеливо продолжил:

— Мистер Вулф, в прошлый вторник я не настаивал, потому что мне казалось, что есть другие способы. Но ничего не получилось. Теперь у меня нет выхода. Вы просто обязаны поехать со мной. Неужели вы не можете хоть на один день забыть о своей роли гения с причудами? По-моему, исключение из правил пойдет лишь на пользу вашей репутации. Как крохотный недостаток, который оттеняет совершенство, как легкая запинка, подчеркивающая красноречие. Боже милосердный, это же совсем рядом, всего каких-нибудь двадцать кварталов — Пятьдесят вторая улица между Пятой и Мэдисон-авеню. На такси за восемь минут доедем!

— Вот как? — Вулф зашевелился в кресле, он потихоньку закипал. — Сколько вам лет, мистер Фрост?

— Мне? Двадцать девять.

— Не такой уж юный возраст, чтобы оправдать вашу наглость! Вы, видите ли, не настаивали. Вы смеете предлагать мне кинуться сломя голову в безумную поездку сквозь водовороты уличного движения — к тому же в такси! Да будет вам известно, сэр, я не сяду в такси, даже если это сулит мне разгадку величайшей тайны Большого Сфинкса и в качестве вознаграждения — несметные сокровища Нила! — Он понизил голос до возмущенного шепота: — Подумать только — такси!

Я сидел за своим столом в двух метрах от него, вертел в пальцах карандаш и одобрительно ухмылялся. За девять лет работы у Ниро Вулфа я утратил скептическое отношение ко многому, что касается этого джентльмена. Например, что он лучший частный детектив севернее Южного полюса. Что свежий воздух вреден его легким. Что любое физическое усилие — не говоря уже о необходимости продираться сквозь толпу — расстраивает его нервную систему. Что он умрет от голода, случись какая-нибудь беда с Фрицем Бреннером, ибо никто, кроме Фрица, не способен приготовить что-либо съедобное. И есть еще множество других пунктиков подобного рода, но я опущу их, поскольку не исключено, что Ниро Вулф когда-нибудь прочтет эти записки.

Мистер Фрост спокойно наблюдал за собеседником.

— Я вижу, мистер Вулф, вы весьма довольны собой — не так ли? Между тем убита ни в чем не повинная девушка, и другим девушкам угрожает серьезная опасность. А ведь вы считаете себя выдающимся детективом, правда? Что ж, в этом никто не сомневается. Но произошла трагедия, которая может повториться, а вы разглагольствуете, точно Бут с Барретом[1], о такси и уличном движении. Я ценю хорошую актерскую игру, я ведь занимаюсь шоу-бизнесом. Однако бывают, мне кажется, случаи, когда обыкновенное человеческое сочувствие чужому горю и страданиям заставляет смыть грим. Если же это не игра — тем хуже. Если боязнь небольших личных неудобств…

— Бесполезно, мистер Фрост, — покачал головой Вулф. — Неужели вы рассчитываете, что я стану вдаваться в объяснения своих поступков? Вздор, чистейший вздор! Если убита девушка, на это есть полиция. Другим девушкам тоже грозит опасность? Я глубоко сочувствую им, но мое сочувствие не дает им исключительного права на мои профессиональные услуги. Я не волшебник и не могу устранить опасность мановением руки. И я, разумеется, не поеду в такси. Я вообще выезжаю только в собственном автомобиле и с мистером Гудвином за рулем, да и то по самым неотложным делам личного порядка. Вы видите мою комплекцию, передвигаться я могу, но мой организм не переносит внезапных или длительных перемещений, тем более — насильственных. Вы взываете к обыкновенному человеческому сочувствию, но я не вижу с вашей стороны даже элементарного уважения к неприкосновенности моего жилища. Комната, где мы находимся, служит мне кабинетом, но я не только работаю в этом доме, но и живу. Всего хорошего, сэр.

Молодой человек покраснел, но с места не двинулся.

— Значит, не поедете?

— Не поеду.

— Двадцать кварталов, восемь минут, на вашем собственном автомобиле?

— Ни за что. Фантастика!

Фрост нахмурился и, пробурчав себе под нос что-то насчет упрямства, которым страдают не только известные четвероногие, достал из внутреннего кармана пиджака какие-то бумаги и выбрал сложенный вдвое листок, остальные спрятал обратно. Потом поднял глаза на Вулфа и заговорил:

— Я почти два дня бегал, чтобы собрать подписи под этой бумагой. Не перебивайте, пожалуйста, дайте мне сказать. Так вот, Молли Лок отравили ровно неделю назад, и началась какая-то игра в прятки. Через два дня, то есть в среду, стало ясно, что полиция топчется на месте, и я обратился за помощью к вам. Я слышал о вас и раньше и знал, что вы — тот самый человек, который мне нужен. Я попытался привезти сюда Макнейра и остальных, но они отказались ехать. Тогда я попытался отвезти вас к нему, но вы тоже не захотели, и я опрометчиво послал вас ко всем чертям. Это было пять дней назад. Потом я нанял другого сыщика и заплатил ему триста долларов неизвестно за что. От полицейского инспектора и его ребят толку, как от плохих актеров в шекспировской трагедии. Дело и впрямь темное, кроме вас, вряд ли кто его распутает. Это я в субботу сообразил и весь день мотался по городу, даже прихватил воскресенье. Вот, посмотрите, — закончил он, пододвигая бумагу Вулфу.

Вулф неохотно взял листок. Я видел, как медленно прикрылись его глаза, и понял, что написанное произвело на него впечатление. Он еще раз пробежал текст, глянул на Луэллина Фроста и протянул листок мне. Это было письмо, отпечатанное на превосходной бумаге:

«28 марта 1936 года, Нью-Йорк.

Мистеру Ниро Вулфу

Дорогой сэр!

В ответ на обращение мистера Луэллина Фроста мы, нижеподписавшиеся, убедительно просим Вас

расследовать обстоятельства смерти Молли Лок, которая была отравлена 23 марта в помещении фирмы «Бройден Макнейр инкорпорейтед» на Пятьдесят второй улице в Нью-Йорке. Мы очень надеемся, что вы не откажетесь встретиться для этого с мистером Макнейром в его конторе.

Со всей почтительностью напоминаем Вам, что каждый год Вы выезжаете из дома, дабы посетить Столичную выставку орхидей. Хотя нынешний повод не является для Вас столь значительным, он тем не менее представляется нам достаточным, чтобы просить Вас пожертвовать частью своего драгоценного времени и привычным распорядком жизни.

С глубоким уважением

Я отдал листок Вулфу, сел и, улыбаясь, выжидательно поглядел на него.

Он сложил письмо и сунул под кусок окаменелого дерева, служивший ему пресс-папье.

— Это все, что я мог придумать, — сказал Фрост. — Иначе просто беда. Надо же как-то распутать всю эту историю. Там уже поработал Дэл Причард, но совершенно впустую. Поэтому я и решил во что бы то ни стало заарканить вас. Так вы поедете?

Указательный палец Вулфа описывал кружки на подлокотнике кресла.

— Какого дьявола они подписали это письмо? — спросил он.

— Очень просто: я упросил их. Объяснил, что, кроме Ниро Вулфа, такое преступление никому не раскрыть. Идея была в том, чтобы уломать вас взяться за это дело. Сыграть на вашем главном, разумеется, после гастрономии и денег, увлечении — орхидеях. Джентльмены, сказал я им, вы лучшие цветоводы в Америке, выращивающие орхидеи. Только вы можете повлиять на него. Само собой, я заранее запасся рекомендательными письмами, и все вышло в наилучшем виде. Обратите внимание, тут только самые известные имена.

Вулф вздохнул:

— У Элика Мартина в Резерфорде сорок тысяч кустов. А его подписи нет.

— Была бы, если бы я к нему обратился. Но Глюкнер сказал, что, по вашему мнению, Мартин — ненастоящий цветовод, всякие фокусы выделывает. Так вы поедете?

— Чепуха какая-то, — снова вздохнул Вулф. — Сплошной обман и насилие. — Он погрозил пальцем. — Вы, вижу, ни перед чем не остановитесь. Отрывать уважаемых и занятых людей от работы, чтобы подписать идиотскую бумагу… нет слов! И меня из терпения выводите. Зачем вам это нужно?

— Хочу, чтобы вы взялись за это дело.

— Почему именно я?

— Больше с ним никто не справится.

— Весьма признателен, но… Почему вас это интересует? Отравленная девица — она вам кто?

— Никто. — Фрост поколебался и продолжал: — То есть я был знаком с ней. Но я говорю об опасности… Черт, надо все по порядку! Значит, было так…