Было уже четверть первого, когда Мегрэ миновал всегда прохладную арку и портал, по обеим сторонам которого, чтобы хоть немного укрыться в тени, жались к стене двое полицейских. Он поднял в знак приветствия руку, на секунду застыл на месте, в нерешительности поглядел на двор, потом на площадь Дофина, потом снова на двор.
Еще наверху, в коридоре, а затем на пыльной лестнице он, делая вид, что раскуривает трубку, два или три раза останавливался в надежде, что появится кто-нибудь из коллег или его инспекторов. Обычно в такое время лестница редко пустовала, но в этом году 12 июня в Уголовной полиции уже царила отпускная атмосфера. Одни, чтобы избежать столпотворения, какое обычно творится на дорогах в июле и августе, уехали в начале месяца, другие, готовились к ежегодному массовому переселению.
В этот день после гнилой весны внезапно наступила жара, и Мегрэ работал при открытом окне, сняв пиджак. Если не считать того, что он переговорил с шефом да два или три раза заглянул в комнату инспекторов, он все утро просидел в кабинете один, продолжая работу над скучным административным делом, которое начал уже много дней назад.
За последние две недели он ни разу не пропустил обеда на бульваре Ришар-Ленуар и его ни разу не побеспокоили ни вечером, ни ночью.
Собственно говоря, ему следовало свернуть налево, на набережную, чтобы у моста Сен-Мишель сесть в автобус или взять такси. Двор по-прежнему был пуст. Никто так и не появился.
Тогда, слегка пожав плечами, он все же свернул направо, дошел до площади Дофина и пересек ее по диагонали. Еще когда он выходил из кабинета, у него неожиданно возникло желание зайти в пивной бар «Дофин» и вопреки совету своего друга Пардона, доктора с улицы Пикпю, у которого на прошлой неделе он обедал с мадам Мегрэ, угоститься там аперитивом.
Комиссар уже много недель вел себя благоразумно, довольствуясь бокалом вина за обедом и иногда кружкой пива, которую выпивал в компании с женой во время вечерней прогулки.
Ему вдруг захотелось почувствовать запах бара на площади Дофина, освежиться аперитивом, пахнущим анисом, – это так приятно в жаркий летний день. Надежда встретить кого-нибудь, кто увел бы его, оказалась тщетной, и Мегрэ чувствовал угрызения совести, когда поднимался по трем ступенькам, ведущим в пивную, перед которой стояла длинная и низкая красная машина; он ее с интересом оглядел.
Что ж, Пардон советовал ему поберечь печень, но он ведь не говорил, что нельзя выпить бокал аперитива, один-единственный бокал за несколько недель!
Возле стойки он сразу увидел знакомые лица – человек десять из Уголовной полиции; вряд ли сегодня у них было больше работы, чем у него, вот они и ушли пораньше. Такое случается время от времени: несколько спокойных дней, безмятежная тишина, текущие, как говорится, дела, а потом вдруг какие-нибудь драматические события, которые развиваются во все ускоряющемся темпе, не давая времени перевести дыхание.
Ему помахали рукой, у стойки потеснились, освобождая место, и он, кивнув на бокалы, наполненные опаловой жидкостью, пробурчал:
– То же самое…
И тридцать лет назад, когда комиссар только начинал работать на набережной Орфевр, он знал нынешнего хозяина этого бара, но в те времена – лишь как сына хозяина. Теперь на кухне бара тоже трудится в белой куртке его сын, похожий на отца, каким тот был в юности.
– Как дела, шеф?
– Помаленьку…
Запах не изменился. В Париже каждый ресторанчик имеет свой особенный запах, и здесь, например, на фоне аперитива знаток мог бы различить немного терпкий аромат молодых вин Луары. Что же касается кухни, то в ней господствовали эстрагон и лук-скорода.
Мегрэ машинально читал написанное на грифельной доске меню: мелкий мерлан из Бретани и говяжья печень в пергаменте. Потом, обернувшись к залу, где стояли накрытые бумажными скатертями столики, он заметил Люка, который, судя по всему, расположился там не для того, чтобы позавтракать, а чтобы спокойно поговорить с каким-то незнакомцем, ибо больше за столиком никого не было.
Люка тоже увидел Мегрэ, поколебавшись, встал и подошел к нему:
– У вас найдется минутка, патрон? По-моему, это могло бы вас заинтересовать…
С бокалом в руке комиссар последовал за ним. Незнакомец поднялся. Люка представил:
– Антонио Фарано… Вы знаете его?
Имя ничего не сказало комиссару, но ему почудилось, будто он уже видел этого красивого итальянца, который вполне мог бы играть в кино роли первых любовников. Вероятно, красная спортивная машина, стоявшая у входа, принадлежала ему. Машина была под стать своему хозяину, его светлому, безукоризненно сидящему костюму, его массивному перстню-печатке на пальце. Пока они рассаживались, Люка продолжал:
– Он приехал на набережную Орфевр встретиться со мной, а я только ушел. Лапуэнт сказал, где можно найти меня…
Мегрэ отметил: Люка пьет тот же аперитив, что и он, а Фарано довольствуется фруктовым соком.
– Это шурин Эмиля Буле… Он управляет одним из его кабаре «Пари-Стрип» на улице Берри…
Люка тайком подмигнул своему начальнику.
– Повторите все, что вы сейчас рассказали мне, Фарано…
– Так вот, мой зять исчез…
У него сохранился итальянский акцент.
– Когда? – спросил Люка.
– Скорее всего прошлой ночью… Точно мы не знаем…
Мегрэ произвел на него впечатление, и он, чтобы скрыть замешательство, достал из кармана пачку сигарет.
– Разрешите?
– Пожалуйста…
Люка пояснил комиссару:
– Вы же знаете Буле, патрон… Невысокий такой, он приехал из Гавра четыре или пять лет назад…
– Семь… – поправил итальянец.
– Семь лет назад, пусть так… Первое свое ночное заведение, «Лотос», он купил на улице Пигаль, а теперь их у него уже четыре.
Мегрэ не понимал, чего ради Люка счел нужным втянуть его в дело Буле. Ведь с тех пор, как он, Мегрэ, руководит уголовным розыском, ему редко приходится заниматься этой средой; некогда он хорошо знал ее, но теперь в какой-то мере утратил с ней связи. Уже давным-давно он не заглядывал ни в одно кабаре. Что же касается господ с улицы Пигаль, то они меняются беспрестанно, и он имел представление лишь о нескольких, главным образом о тех, кто был там раньше.
– Я вот думаю, не связано ли это с делом Мазотти… – добавил Люка.
Так!.. Теперь он начинает понимать. Когда убили Мазотти, выходившего около трех часов ночи из бара на улице Фонтэн? Около месяца назад. Примерно в середине мая. Мегрэ припомнил донесение из IX округа полиции, которое он передал тогда Люка со словами:
«Не исключено, что это – сведение счетов… Сделай, что в твоих силах…»
Мазотти был не итальянцем, как Фарано, а корсиканцем; он сначала орудовал со своей маленькой бандой на Лазурном берегу, а потом перебрался с нею в Париж.
– Мой зять не убивал Мазотти… – проговорил Фарано с убеждением. – Вы же прекрасно знаете, мсье Люка, это не в его характере… Впрочем, вы два раза допрашивали его у себя в кабинете…
– Я никогда не обвинял его в том, что он убил Мазотти… Я допрашивал его, как допрашивал всех, кому Мазотти досаждал… А допрос никому не во вред…
И добавил, обращаясь к Мегрэ:
– Я как раз послал ему повестку на сегодня, на одиннадцать часов, и был удивлен, что он не пришел…
– Но случалось когда-нибудь, что он ночевал не дома? – простодушно спросил Мегрэ.
– Никогда!.. Сразу видно, что вы его не знаете… Это не в его правилах… Он любит мою сестру, семейную жизнь… Он никогда не возвращался домой позже четырех часов утра…
– А в прошлую ночь не вернулся, так?
– Так…
– А где были вы?
– В «Пари-Стрип»… Мы не закрываем раньше пяти часов… Для нас сейчас самый сезон: ведь Париж наводнен туристами. Я уже снимал кассу, когда мне позвонила Марина. Она хотела узнать, не видел ли я Эмиля… Марина – это моя сестра… А я не видел зятя весь вечер… Он редко заходил на Елисейские поля…
– Где находятся его другие кабаре?
– Все на Монмартре, в нескольких сотнях метров одно от другого… Это была идея Эмиля, и он ее осуществил… Когда кабаре расположены, что называется, дверь в дверь, артисты могут в течение вечера переходить из одного в другое, и это сокращает расходы… «Лотос» находится в самой верхней части улицы Пигаль, «Голубой экспресс» – буквально в двух шагах от него, на улице Виктор-Массе, а «Сен-Троп» – немного ниже, на улице Нотр-Дам-де-Лоретт… Эмиль не сразу решился открыть кабаре в другом квартале, и «Пари-Стрип» – единственное, которым он, так сказать, не занимался… Он предоставил это мне…
– Ваша сестра позвонила вам уже после пяти часов?
– Да. Она так привыкла, что муж будит ее…
– Что вы предприняли?
– Сначала позвонил в «Лотос». Там мне сказали, что он ушел около одиннадцати вечера… Еще он заходил в «Голубой экспресс», но кассирша не могла сказать точно, в котором часу… Ну а когда я позвонил в «Сен-Троп», там уже было закрыто…
