– Я спрошу у него фамилию, когда он опознает труп и будет подписывать акт…
Этот служащий имел дело с трупами только номинально, по регистрационным карточкам.
– Где он?
– В зале ожидания… Вам тоже придется запастись терпением, господин комиссар. У доктора Мореля работа в самом разгаре…
Коридор был белый, выложенный светлыми плитками, зал ожидания – тоже светлый, с покрытыми лаком двумя скамьями и стульями, с огромным столом, на котором не хватало только иллюстрированных журналов, чтобы почувствовать себя в приемной зубного врача. Выкрашенные масляной краской стены были голые, и Мегрэ уже успел подумать, какого рода картины или гравюры было бы уместно повесить здесь.
Антонио сидел на одном из стульев, зажав ладонями подбородок, и хотя он и сейчас выглядел красавчиком, лицо его было немного опухшим, как у человека, который недоспал, да и румянец на его щеках поблек.
Когда полицейские вошли, Антонио встал.
– Вы его видели? – спросил он.
– Еще нет.
– Я тоже. Жду уже больше получаса. Удостоверение личности – Эмиля, это точно, мне показали…
– Кто?
– Какой-то инспектор, у него такое смешное имя… Постойте… Морник?.. Борник?..
– Да, Борник…
Мегрэ и Люка переглянулись. Этот Борник из XX округа никогда своего не упустит. В районных комиссариатах их было несколько таких, – и не только инспектора, но и кое-кто из комиссаров, которые упорно соперничали с уголовной полицией, считая делом чести опередить ее.
О том, что труп найден, Мегрэ узнал из донесения, а ведь с той минуты, как это произошло, полицейские из XX округа не сидели без дела. Именно для того, чтобы оградить уголовную полицию от их чрезмерного усердия, Мегрэ уже давно работал над проектом реорганизации всей службы.
– Как вы думаете, доктор еще долго там провозится? Женщины совсем потеряли голову…
– Кто их известил?.. Борник?..
– Еще не было и восьми утра. Они только встали и занимались детьми. Он спросил: «Кто из вас Марина Буле?» Потом протянул моей сестре удостоверение личности… «Это удостоверение вашего мужа? Вы узнаете его на фотографии? Когда вы видели его в последний раз?» Представляете себе эту сцену? Ада тут же позвонила мне домой. Я спал. У меня не было времени не только позавтракать, но даже выпить чашку кофе. Через несколько минут я уже приехал на улицу Виктор-Массе, и, честное слово, инспектор словно бы подозревал меня… «Кто вы такой?» «Шурин…» «Этой дамы?» «Нет, естественно. Ее мужа…» – Антонио с трудом сдерживал негодование. – Мне пришлось долго спорить, прежде чем я добился разрешения опознать труп вместо сестры. Да еще она упрямо твердила, что пойдет вместе со мной. Но я подумал, не надо ей идти, и заставил остаться дома…
Он нервно закурил.
– Инспектор не сопровождал вас сюда?
– Нет. Похоже, у него было другое дело. Он сказал мне, что здешний служащий даст мне заполнить и подписать бумагу…
Помолчав немного, он добавил:
– Как видите, я имел повод для беспокойства. А ведь позавчера вы слушали меня с таким видом, будто не верили мне… Улица Рондо, где это?
– У кладбища Пер-Лашез…
– Я тех мест не знаю. Что это за квартал?
Дверь открылась. Доктор Морель в белом халате, в шапочке и с болтающейся под подбородком марлевой маской поискал глазами комиссара.
– Меня предупредили, что вы ждете меня, Мегрэ… Хотите пройти?..
Он провел их в зал, свет туда проникал только сквозь матовые стекла, вдоль стен тянулись металлические ящики, словно в какой-нибудь канцелярии, с той лишь разницей, что были они необычно велики. Труп, накрытый простыней, лежал на столе-каталке.
– Пусть лучше сначала опознает его шурин, – сказал комиссар.
Привычным движением руки с лица покойного была приподнята простыня. Оно заросло рыжеватой, как и его волосы, щетиной длиною почти в сантиметр. Кожа была синеватая, на левой щеке явственно выступал шрам, о котором Антонио рассказал комиссару в «Дофине».
Тело под простыней казалось совсем маленьким и худым.
– Это точно он?
– Да, он, точно…
Чувствуя, что итальянца мутит, Мегрэ отослал его вместе с Люка в контору – выполнить формальности.
– Можно убрать? – спросил доктор, делая знак служителю в сером халате, который уже выдвинул один из ящиков. – Вы пройдете со мной, Мегрэ?
Они вошли в кабинет, в углу которого находился умывальник, и доктор, не прерывая разговора, тщательно вымыл руки, лицо, снял белый халат и стал похож на обычного человека.
– Я полагаю, до моего официального заключения вы хотите услышать от меня предварительное суждение?.. Еще необходимо, как обычно, сделать кое-какие анализы, на это уйдет несколько дней… Единственное, что я могу сказать вам сейчас, – на теле нет следов ранений… Покойный был удушен или, если точнее…
Морель колебался, словно он сам был не совсем уверен в своих предположениях.
– Это ведь пока приватно, правда?.. В официальном заключении я не буду столь категоричен… Если бы мне пришлось воссоздавать картину убийства исходя из того, что покойного удушили, я сказал бы так: на него напали сзади, обхватили рукой его шею и резким движением сдавили с такой силой, что даже сломали один из шейных позвонков. Короче говоря – смертельный удар…
– Он стоял?
– Стоял или в крайнем случае сидел… Я думаю, скорее стоял и не ожидал нападения… Это не было борьбой в прямом смысле слова… Он не защищался… Я тщательно обследовал его ногти и не обнаружил под ними ни шерстинки, а они были бы, если б он хватался за одежду напавшего, не обнаружил ни крови, ни волосков… На его руках нет ни единой царапины… Кто он?
– Владелец ночных заведений… Что вы думаете относительно даты его смерти?
– С тех пор, как этот человек умер, прошло по меньшей мере двое суток, но не более трех, и, опять же пока приватно, без ручательства, добавлю еще одну деталь: по моему мнению, сначала труп прятали в каком-то помещении… Сегодня вечером вы получите предварительное заключение…
Вошел Люка.
– Он подписал акт… Что с ним делать?.. Я пошлю его на улицу Виктор-Массе?
Мегрэ знаком показал, что не возражает, потому что ему еще нужно было осмотреть одежду Эмиля и содержимое его карманов. Позднее, сегодня же, это сделают еще раз, но уже в лаборатории, на более научной основе.
Одежда и вещи покойного находились в другой комнате – кучкой лежали на столе. Темно-синий костюм был абсолютно целый, даже не очень запыленный. Без малейших следов крови. И помят лишь слегка. Черные ботинки сияли, как у человека, который только что вышел из дому, но на коже виднелись две свежие царапины.
Мегрэ мог бы держать пари, что преступление было совершено не на улице, а в помещении и что от тела избавились, подкинув его на улицу Рондо, только сегодня на рассвете.
Откуда его привезли? Для этого почти наверняка воспользовались машиной. По тротуару его не волокли.
Содержимое карманов в какой-то мере разочаровывало. Эмиль Буле курил? Что-то непохоже. Во всяком случае, не было ни трубки, ни сигарет, ни зажигалки, ни спичек. И ни крошки табаку, а ведь его всегда находят в глубине карманов курильщиков.
Золотые часы. В бумажнике пять купюр по сто новых франков, три купюры по пятьдесят. Небрежно сунутые десятифранковые купюры в одном из карманов, в другом – горстка монет.
Связка ключей, перочинный нож, смятый носовой платок и еще один, аккуратно сложенный, в наружном кармашке. Маленькая коробочка с аспирином и мятными конфетами.
Люка, опорожняя бумажник, вдруг воскликнул:
– Ну вот! Моя повестка…
Повестка, по которой Эмилю Буле было бы весьма трудно явиться!
– Я думал, что он обычно носил с собой автоматический пистолет, – пробормотал Мегрэ.
Оружия среди разложенных на столе вещей не оказалось, но была чековая книжка, которую комиссар перелистал. Почти новая. Из нее вырвали всего три чека. Единственным значительным по сумме был чек на пятьсот тысяч старых франков с пометкой «для меня лично».
На чеке стояла дата – 22 мая, и Люка сразу же отметил:
– Это как раз тот самый день, когда я послал ему второй вызов на набережную Орфевр. А в первый раз я допрашивал его восемнадцатого, на следующий день после смерти Мазотти.
– Позвони-ка в лабораторию, пусть они придут за вещами и исследуют их…
Спустя несколько минут Мегрэ и Люка сели в черную машину, которую с благоразумной неторопливостью повел Люка.
– Куда едем, патрон?
– Сначала на улицу Рондо… Я хочу осмотреть место, где его нашли…
Залитая солнцем улочка не казалась мрачной, несмотря на близость кладбища и железной дороги. Издали они увидели нескольких зевак, которых удерживали на расстоянии двое полицейских, кумушек в окнах, играющих детей. Когда машина остановилась, к Мегрэ поспешил инспектор Борник и с напускной скромностью доложил:
