Агата Кристи - Место назначения неизвестно

Ознакомительная версия.

На лице человека, сидевшего за письменным столом, не было ни задумчивости, ни рассеянности, оно просто ничего не выражало. Он был бледен той особой бледностью, какая бывает у людей, которым приходится большую часть суток проводить при искусственном освещении. Возраст его трудно было определить — он выглядел ни старо, ни молодо. Лицо гладкое, без морщин, только в глазах страшная усталость.

Второй человек, находившийся в этом же кабинете, был темноволос и энергичен, даже сейчас он не мог спокойно сидеть, поминутно вскакивал, расхаживал взад и вперед, бросая отрывистые замечания.

— Донесения! — в его голосе была горечь. — Донесения, сообщения, доклады и еще раз донесения! И ни в одном из них ни черта нет!

На столе в беспорядке лежали бумаги. Одна из служебных карт была озаглавлена: «Беттертон, Томас Чарльз». Рядом с этим именем был начертан огромный вопросительный знак. Сидящий за столом покачал головою.

— Итак, полковник Вартон, вы изучили все эти донесения и считаете, что там нет ничего заслуживающего внимания?

Второй пожал плечами.

— Кто может сказать наверняка?

— Вы правы. Кто может сказать наверняка!

Тогда опять заговорил Вартон. Его речь напоминала пулеметную очередь:

— Донесения из Рима, донесения из Турина. То его видели на Ривьере, то засекли в Антверпене, опознали по приметам в Осло, затем видели в Биарице… Сообщают о его подозрительном поведении в Страсбурге… Доносят, что видели на побережье в Остенде с очаровательной блондинкой… Установили, что он прогуливался по улице Брюсселя с борзой! В зоологическом саду в обнимку с зеброй его еще не видели, но боюсь, что скоро мы узнаем и такое!

— Мы должны все выяснить, — продолжал Вартон. — Первая наша задача — найти четкие ответы на все эти как, почему и где. Мы не можем допустить, чтобы каждый месяц исчезал какой-нибудь известный ученый, а мы даже представления не имели бы, почему это происходит и куда они все деваются! Вы читали секретное досье на Беттертона, которое пришло из США, Джессеп?

Человек за столом утвердительно кивнул.

— Обычные левые настроения того периода, ими переболели там почти все. Ничего такого серьезного, насколько нам удалось установить. До войны он работал в области звука, но, в общем-то, безуспешно. Когда известный Маннхейм эмигрировал из Германии в США, Беттертона пригласили к нему ассистентом, это кончилось его женитьбой на дочери Маннхейма. После смерти Маннхейма Беттертон продолжал самостоятельно работать и сделал блестящие успехи. Известность ему принесло открытие, которое произвело переворот в науке, а именно ZE-расщепление. Беттертон достиг вершины славы. Все сулило ему блестящую карьеру. Но жена Беттертона вскоре после свадьбы умерла, и это его страшно потрясло. Он вернулся в Англию и последние полтора года работал здесь, в Харвелле. Полгода назад он женился вторично — на этот раз на дочери местного нотариуса.

— ZE-расщепление, — зло произнес Вартон. — Вся эта терминология просто убивает меня. — В его голосе слышалась брезгливость. — Я человек старого поколения. В жизни мне не удалось разглядеть ни одной молекулы! А они теперь, видите ли, расщепляют самое Вселенную! И этот Беттертон — один из главных, как их там, расщепителей! Кстати, а как отзываются о нем в Харвелле?

— В атомном центре Беттертона характеризуют вполне положительно. — Собеседники перебрасывались словами почти автоматически.

— Целых полтора года, с самого дня его приезда, он был перед нами как на ладони… И все было в порядке.

— Все наши меры по обеспечению безопасности ученых обычно давят на их психику, вы же знаете. Такое чувство, будто постоянно находишься под микроскопом. Тут-то и возникают идеи о каком-то идеальном мире — свобода и братство, работа на благо всего человечества. Люди становятся податливыми и представляют собой отличный материал для всяких проходимцев.

Джессеп устало улыбнулся:

— А мы занимаемся делами совсем другими, мы — народ скромный. Спасение мира отнюдь не входит в нашу задачу. — Он побарабанил пальцами по столу. — Эх, знать бы нам побольше о Беттертоне. Мне нужны самые повседневные вещи. Например, каким шуткам он смеялся, что могло рассердить его, каких людей он любил, каких ненавидел.

Вартон взглянул на собеседника с любопытством:

— Послушайте, Джессеп, а что его жена, вы уже допрашивали ее?

— Несколько раз.

— Она может помочь?

— Кажется, нет.

— Как вы думаете, она что-нибудь знает?

— Она утверждает, что ей ничего неизвестно. И все эмоции, требуемые ситуацией, налицо — беспокойство, горе, отчаяние. Кстати, она выдвигает свою версию, она считает, что Беттертона похитили.

— И вы ей верите?

— У меня страшный недостаток. Я никогда никому не верю… Обыкновенная женщина, одна из тех, что вы ежедневно встречаете за игрой в бридж.

— Понятно, — отозвался Вартон, — тогда это только затрудняет дело.

— Оливия Беттертон уже в приемной и ждет вызова. Опять придется начинать с самого начала.

— Видимо, это единственный путь… — Вартон поднялся с кресла. — Не буду вас задерживать. — Он поклонился и вышел. Джессеп взял трубку одного из стоящих на столе телефонов. — Проводите ко мне миссис Беттертон.

Оливия Беттертон была высокая изящная женщина лет двадцати семи с необыкновенно красивыми светло-каштановыми волосами. Под этой роскошной золотой шапкой хорошенькое лицо ее сильно проигрывало. Серо-зеленые глаза, светлые ресницы. И никакой косметики.

Последнее, как ни странно, навело Джессепа на мысль, что изящная миссис Беттертон знает больше, чем говорит. Он знал по опыту своей тяжелой работы, что, если у женщины горе, она отнюдь не пренебрегает косметикой. Наоборот, любая женщина знает, что несчастье оставило следы на ее лице, и всегда постарается это скрыть доступными средствами. Не сознательно ли жена Беттертона именно таким образом старалась получше сыграть роль отчаявшейся жены?

— О, мистер Джессеп! Надеюсь, есть какие-нибудь новости?

Джессеп отрицательно покачал головой и мягко сказал:

— Мне очень жаль, миссис Беттертон, но я вынужден был просить вас прийти сюда еще раз. Ничего определенного, однако, сообщить мы не можем.

Оливия быстро перебила его:

— Я знаю, вы написали об этом в письме, но я думала, может.., с тех пор… Я с радостью и надеждой шла сюда. Сидеть дома и теряться в догадках! Что может быть хуже! Это так ужасно, когда не знаешь, чем помочь!

— Надеюсь, вы не станете возражать, если я опять вернусь к прежней теме и задам вам те же самые вопросы? Знаете, иногда выступают незначительные детали… Что-нибудь из того, что вы упустили прежде или посчитали не стоящим внимания.

— Да., Я понимаю.. Пожалуйста, спрашивайте обо всем, что вас интересует.

— Последний раз вы видели мужа двадцать третьего августа. Не так ли?

— Да.

— Это было в день его вылета в Париж для участия в конференции?

— Да.

Джессеп быстро перешел к следующему вопросу:

— Так вот, первые два дня мистер Беттертон был на конференции. На третий день он не появился. Случайно, нет ли, но он сказал одному из своих коллег, что собирается покататься на речном теплоходе по Сене. Это не удивляет вас? — Тон Джессепа стал резким. — Это что, в характере вашего мужа?

В ответе Оливии Джессеп уловил нотку сомнения.

— Видите ли, мне показалось… Томаса очень интересовала предстоящая конференция.

— Возможно. Но сейчас мы говорим именно об этом дне. Может, он просто решил денек отдохнуть?.. Но не кажется ли вам, что такое поведение просто не свойственно мистеру Беттертону?

Оливия только покачала головой.

— Дальше, — продолжал Джессеп. — В ту ночь мистер Беттертон не вернулся в гостиницу. Мы можем утверждать, что за границу он тогда не выехал, во всяком случае, под собственным именем. Как вы думаете, у него мог быть второй паспорт на какое-либо другое имя?

— Конечно, нет! Зачем ему это?

Джессеп внимательно наблюдал за своей собеседницей.

— Значит, вы никогда не видели у него второго паспорта, миссис Беттертон?

— Нет, не видела. И я не верю этому. Я ни на минуту не могу этому поверить. Он не мог уехать куда-то добровольно, как вы все здесь стараетесь представить. С ним что-то случилось, а может быть.., может быть.., он вдруг потерял память?…

— До сих пор его здоровье было в порядке?

— Да. Но Томас очень много работал и иногда чувствовал себя чрезвычайно утомленным.

— Скажите, он не проявлял какого-нибудь беспричинного беспокойства, не был чем-то угнетен?

— У него не было никаких причин для беспокойства или подавленности. — Трясущимися пальцами Оливия открыла сумочку и достала носовой платок. — Это все так ужасно! — Голос женщины дрогнул, — Я не могу поверить всему этому. Он никогда бы не уехал, не предупредив меня. С Томасом что-то случилось. Наверно, его похитили или просто на него было совершено нападение. Я стараюсь не думать об этом, но временами чувствую, что произошло самое ужасное…

Ознакомительная версия.