Дженнифер Роу - Печальный урожай

Алиса Олкотт — владелица яблоневого сада.

Бетси Тендер — племянница Алисы Олкотт, домохозяйка.

Уилф Тендер — муж Бетси, агент по продаже недвижимости.

Крис Тендер — их сын, школьный учитель.

Сьюзен (Сонси) Тендер — его жена, медицинская сестра.

Анна Трелор — дочь Бетси и Уилфа, манекенщица.

Дамьен Трелор — муж Анны, торговец антиквариатом.

Родни Тендер — младший сын Бетси и Уилфа, ученик старшего класса.

Джереми Дарси — друг Криса Тендера, журналист.

Кэт Дилани — его жена, редактор издательства.

Зоя Дарси — их семилетняя дочь.

Верити Бердвуд (Берди) — подруга Кэт, научный сотрудник на радио.

Ник Бедфорд — друг Криса и Джереми, учёный.

Джилл Мишон — фактическая жена Ника, редактор издательства.

Тереза Салливан — владелица магазина сувениров и рукоделья.

Нел Салливан — её маленькая дочка.

Саймон Тоби — сержант уголовной полиции.

Мартин Макглинчи — констебль уголовной полиции.

— Ох, опять там соберётся вся эта орава! — простонал Джереми. — Тендер с чадами и домочадцами… Знаешь, Кэт, мне стало трудно их выносить… Старею…

Кэт улыбнулась ссутулившемуся за рулём мужу.

— То же самое ты говорил и в прошлом году, и в позапрошлом, а в конце концов всегда оставался доволен. Что за привычка вечно ворчать? К тому же Крис самый старый твой приятель.

— Допустим. Но это ещё не значит, что я обязан общаться с его полоумным семейством и каждый года тащиться в горы, а потом, рискуя сломать себе шею, собирать эти проклятые яблоки в саду его тётки, бабки или кем она ему приходится!

— Ну перестань! Бедная Алиса! Это же только раз в год… И потом, раньше ты, кажется, любил собирать яблоки…

— Да, любил, — вздохнул Джереми. — Но то было раньше. И Крис уже не тот. Теперь у нас с ним почти ничего общего. Думаю, ему было бы наплевать, если бы мы в этом году отказались.

— Зато Бетси бы огорчилась. Уж очень она соскучилась по нашей «тёплой компании» — именно так она выразилась, когда мне звонила. — Кэт улыбнулась каким-то своим мыслям. — Знаешь, Бетси заявила, что вы с Крисом всегда были как братья и потому она считает тебя своим сыном. Не правда ли, трогательно?

— Этого ещё не хватало!

— А как же тогда со мной? Выходит, она — моя свекровь? Вот это уже похуже. — Кэт покачала головой. — Бедняжка Бетси!.. Хотя Зоя её любит…

— Семилетние дети всех любят.

— Не скажи. Зоя может люто возненавидеть. Но у Бетси есть подход к детям.

Кэт, обернувшись, поглядела на заднее сиденье: Зоя крепко спала под пристёгнутым ремнём, но в руке всё ещё сжимала книжку «Обитатели сказочного дерева».

— Спит. Вчера переволновалась и до одиннадцати не могла заснуть. Она так любит ездить к тётушке Алисе. Не переживай, Джереми, всё обойдётся. Ник и Джилл тоже наверняка приедут: у Бетси не отвертишься. А какая идиллия: свежее осеннее утро в голубых горах, яблоневые деревья, окутанные лёгким туманом, и ты в резиновых сапогах идёшь по мягкой росистой траве.

— А кровожадные пиявки?

— Ох, я и забыла совсем! Надо напомнить Зое.

— Угу.

Кэт примолкла. Окинула взглядом раскинувшиеся вокруг долины, подёрнутые голубоватой дымкой, и поёжилась: становилось прохладно.

Машина неслась вперёд, пересекая удлинившиеся тени, повторяя изгибы дороги, которая взбиралась всё выше и выше — в яблоневый край.

Втащив чемодан в «розовую» комнату, Анна взгромоздила его на стул в углу. Предзакатные лучи с трудом пробивались сквозь пыльные стёкла окна, выходившего на закрытую веранду. Знакомый запах старого дома сразу напомнил Анне детство. Всякий раз, когда Тендеры приезжали к тётушке Алисе собирать урожай яблок, Анну помещали в «розовую» комнату. Единственное исключение — прошлый год, но об этом лучше не вспоминать. Анна села на кровать, застланную уже выцветшим, но когда-то ярким покрывалом с оборкой, и огляделась. Розы на квадратном коврике ещё не поблекли. Такие же декоративные розы тянулись по бордюру обоев. Цветы розовые, листья зелёные… розовое — зелёное, розовое — зелёное по всей комнате. Бывало, по утрам, ещё как следует не проснувшись и нежась под одеялом в выстуженной за ночь комнате, Анна пересчитывала эти розы. То и дело сбивалась со счёта, начинала снова. Оказалось, их тридцать шесть. Анна точно установила это, когда ей было двенадцать лет.

Взглянув на своё отражение в зеркале гардероба, Анна задумалась: м-да, уже не двенадцать, а вдвое больше девочки с хвостиком и чёлкой. Из зеркала на неё смотрела молодая женщина с копной тёмных волос, тонкими чертами лица и большими карими глазами. Красивое лицо. Правда, я и прежде была красива, когда не приходилось думать о заработке, подумала она с горечью.

— Дорогуша!

Это был голос матери, и Анна мгновенно вскочила с постели, как будто её застали врасплох.

— Когда освободишься, поможешь мне прибрать в комнате Кристофера?

— Конечно, мама, прости, я мигом…

Она живо стянула с кровати ветхое покрывало, откинула тонкие шерстяные одеяла, лежавшие под ним, и в спешке принялась стелить розовые простыни, которые мать приготовила для неё. Мать верна себе: розовые простыни для «розовой» комнаты.

Анна перегнулась через кровать, чтобы заправить простыню под матрас. Далеко тянуться не надо: кровать узкая — настоящая девичья постель, печально подумала она. Только в прошлом году Анна спала не здесь. Для них с Дамьеном поставили широкий матрас на веранде. По представлениям Бетси, супруги и в гостях должны спать вместе, даже если родители не одобряют брак. А нынче Дамьена здесь нет, они разошлись, и Анна, как прежде, одно в своей «розовой» комнате.

Она вышла на веранду, которая окружала дом с трёх сторон. Свернув за угол, направо, туда, где веранда была перегорожена грубой кирпичной стеной, Анна обнаружила Бетси: та ползала по двуспальному матрасу, поставленному прямо на полу, расправляя простыню в бледно-голубую полоску. Потом в изголовье матраса надо будет подвинуть стоящий здесь же платяной шкаф, и получится комната. Анна усмехнулась: на этот раз брачное ложе годиться для брата Криса с молодой женой. Что ж, жизнь продолжается…

— Заходи, родная, мне до смерти хочется чаю.

— Мам, оставь ты это, пускай сами здесь всё устраивают.

— Нет, мне хочется, чтобы к их приезду всё было готово. Ох, Анна, я ведь знаю, как он живёт с этой своей Сью. Она же понятия не имеет о том, что такое домашний уют. Представляешь, как приятно будет Крису хоть раз в году поспать в чистой, хорошей постели?

Они вместе подоткнули простыню, расстелили и заправили вторую и занялись одеялами.

— В доме вечно бедлам, — продолжала Бетси, — везде валяется одежда, посуда не мыта. А Крис такой чистюля, сама знаешь. Наверняка этот беспорядок ужасно действует ему на нервы. Как подумаю, прямо сердце разрывается.

— Вот пусть сам и приберёт, если это так действует ему на нервы, — раздражённо заметила Анна и, сделав над собой усилие, добавила:- Дамьен всегда помогал мне по хозяйству.

Бетси выпрямилась, и в упор посмотрела на дочь.

— По-моему, родная, ты довольно натерпелась от Дамьена, чтобы ставить его в пример другим.

— Помилуй бог, я не собираюсь никого воспитывать. Однако Сонси целыми днями в больнице, у неё постоянно ночные дежурства, так что она занята не меньше Криса.

— Ну, не знаю. Физический труд, конечно, утомляет, но разве можно сравнить его с умственным? Кристофер сам всегда об этом говорит. Он все силы отдаёт школе, а ты хочешь заставить его надрываться и дома. Впрочем, он и без того всё делает сам, однажды проговорился, бедняга. А вообще-то Крис никогда не жалуется, всё время выгораживает эту Сью. — Бетси вздохнула.

— Я понимаю, мама, ты считаешь, что Сонси ему не пара, но ведь… она так обожает Криса. Она…

— Что ты, родная, я не осуждаю, да боже упаси! Чтобы я стала вмешиваться! Я даже по-своему привязана к ней. Но что поделаешь, если у неё совсем другое воспитание? Но, по-моему, она и не стремится быть достойной Кристофера и как будто даже не понимает, что не о таком будущем он мечтал. Брак, Анна, — это всегда партнёрство: что-то отдаёшь, что-то получаешь. Однако, к сожалению…

— Да, да, мама, я знаю…

Анна не выносила подобных разговоров. Матери только слово скажи, и она уже не угомонится. Да и стоит ли ломать копья из-за невестки? К тому же Крис, скорее всего, и впрямь разочаровался в своей жене. Что бы там мать ни говорила, он уже наверняка излил ей душу.

Ярким вязаным пледом они накрыли постель, подвинули шкаф, оставив место для прохода. С другой стороны матраса, у стены, стоял низкий комод; на нём тоже вязаная скатёрка и ваза с полевыми цветами, как символическое «Добро пожаловать!». Точно такое же приветствие в виде букета Анна нашла и в своей комнате. Да, мама поистине неутомима.