Энн Перри
«Находка на Калландер-сквер»
Осенний воздух был пропитан сыростью уже едва различимого тумана. Трава на Калландер-сквер, освещенная послеполуденным солнцем, покрылась желтыми пятнами упавших листьев. В небольшом садике в центре площади стояли двое мужчин с лопатами, устремив взгляд в неглубокую яму. Тот, что повыше, наклонился и опустил руки в сырую почву, что-то выискивая. Наконец осторожно поднял маленькую косточку.
Другой мужчина шумно выдохнул.
— Ну и чья же это, по-твоему? Слишком большая для птичьей.
— Домашнее животное, — ответил первый. — Кто-то похоронил собаку, навроде того.
Невысокий покачал головой:
— Так они не поступают. — Он выглядел убого на фоне бледных фасадов и суровой элегантности возвышающихся позади осыпающихся берез и лип. — У них есть специальные садики для таких нужд. Они это дело уважают.
— Наверное, это была маленькая собачка. — Высокий вертел кость в руке. — Или, может быть, кошка.
— Скажешь тоже — «кошка»! Не выдумывай. Джентльмены не держат кошек, а дамы не копаются в саду. Они не умеют пользоваться лопатой.
— Должно быть, это сделал слуга. Скорее всего, повар.
— И все-таки так не поступают. — Невысокий со значением покачал головой. — Ну, насчет зверья всякого. Домашнее животное, которое исправно несло службу в доме, должно быть похоронено соответственно: не в том месте, где люди могут прийти и выкопать его, вот как сейчас.
— Им, пожалуй, и в голову не пришло, что мы вздумаем здесь рыться. Много лет прошло с тех пор, как в этом месте в последний раз вскапывали землю. Мы бы и сейчас не стали этого делать, если бы нам не всучили этот куст.
— Лучше бы мы посадили его где-нибудь еще — к примеру, немного левее, — и пусть бы бедняга покоился с миром. Нехорошо беспокоить мертвых, даже животных. Скорее всего, кто-то позаботился о своем питомце, который исправно ловил мышей на кухне.
— Мы не можем посадить куст слева, остолоп! Иначе погубим форзицию.
— Попридержи свой язык!.. Ну, тогда посади его справа.
— Не могу. Здесь разросся родо… как его там… Прямо с дом вырос. Придется посадить его здесь.
— Тогда давай похороним кота под родо… как его там?.. Ты его вырой аккуратненько, а я устрою ему почетные похороны.
— Верно. — Мужчина примерился лопатой к тому месту, где, как он предполагал, заканчивается тушка, чтобы после ее можно было вынуть целиком, и всадил острие в землю. Мягкий чернозем и сгнившие листья легко поддались, и земля была вынута. Двое мужчин уставились на содержимое лопаты.
— Боже всемогущий! — Лопата выпала из рук того, кто раскапывал яму. — Господи, спаси нас!
— Что… что это?
— Это не кот. Я… я думаю, это ребенок.
— Матерь Божья! Что нам делать?
— Мы должны вызвать полицию.
— Точно.
Он положил лопату на землю медленно и очень осторожно, как будто это теперь имело какое-то значение.
— Ты пойдешь? — взглянул на него напарник.
— Не, я останусь здесь. Ты пойдешь и приведешь полицейского. И поторопись! Скоро стемнеет.
— Да-да, уже бегу!
Рабочий почувствовал большое облегчение, когда нашлось срочное дело. Но больше всего его радовало то, что это дело уводило его от ямы в земле и от месива на лопате.
Молодой полицейский был новичком в своей работе. Большие фешенебельные кварталы внушали ему благоговейный страх своими красивыми экипажами, ливрейными лакеями под стать им и армией слуг. Он чувствовал себя косноязычным, когда приходилось говорить с величественным дворецким, раздражительным поваром или с опрятными горничными. Вот мальчики-коридорные, посудомойки или молоденькие служанки — те больше подходили ему по положению.
Когда он увидел яму в земле и находку садовников, то сразу же понял, что это не в его компетенции. С ужасом и облегчением он велел садовникам находиться там, где они были, и ничего не трогать. А сам бросился со всех ног в полицейский участок, чтобы передать информацию своему начальнику — инспектору.
В сильном возбуждении, забыв об уставном порядке, парень ворвался в участок:
— Мистер Питт!.. Сэр!.. Мистер Питт! Произошел ужасный случай, сэр… смертельный случай!
Томас Питт, высокий улыбчивый мужчина с длинным искривленным носом, стоял у окна. Выглядел он довольно заурядно, но, хотя и был невероятно неопрятен, его лицо выдавало интеллигентность и ум. Он приподнял брови, взглянув на ворвавшегося полицейского, и спросил мягким приятным голосом:
— Что за смертельный случай, МакБит?
Полицейский задыхался. Из-за сбивчивого дыхания он не мог говорить складно:
— Тело… сэр. На Калландер-сквер. Жалкое, сэр… оно. Они только что нашли его… садовники… выкопали. В середине. Сажали дерево или что-то еще.
От удивления Питт поморщился:
— Калландер-сквер? Ты уверен? Ничего не напутал?
— Да, сэр. Нет, сэр, прямо в центре. На Калландер-сквер, сэр. Я уверен. Пойдите туда и посмотрите сами.
— Похоронено тело? — Питт нахмурился. — Что за тело?
— Это ребенок, сэр. — МакБит закрыл глаза и неожиданно стал выглядеть очень жалко. — Очень маленький ребенок, сэр… новорожденный… я думаю. Напоминает мою сестренку, когда она родилась.
Питт задержал дыхание. Медленно выдохнул.
— Сержант Бэйти! — позвал он громко.
Дверь приотворилась, и в комнату заглянул мужчина в форме:
— Да, сэр?
— Возьми карету «Скорой помощи» и доктора Стилвела, и поезжайте на Калландер-сквер.
— На кого-то напали, сэр? — Лицо сержанта сияло. — Ограбили?
— Нет. Вероятнее всего, простая домашняя трагедия.
— Простая домашняя трагедия? — От ярости МакБит перешел на крик. — Это же убийство!
Бэйти уставился на него.
— Думаю, что нет, — пожал плечами Питт. — Вероятно, соблазненная служанка скрывала свою беременность, тайно от всех родила, а затем ребенок умер. Она похоронила его и никому об этом не сказала. Переживает свое горе в одиночку, чтобы не быть выброшенной на улицу и не остаться без работы. На большее у нее не хватило характера. Такое случается бог знает как часто.
МакБит выглядел подавленным.
— Вы так думаете, сэр?
— Не знаю, — ответил Питт, направляясь к двери. — Но такое происходит не в первый и не в последний раз. Давай лучше пойдем туда и сами все увидим.
Все остальное происходило буквально за полчаса до наступления темноты. Внимательно разглядывая маленькое тельце, Питт потыкал палкой в рыхлую землю в поисках того, что могло бы помочь идентифицировать тело, и нашел еще одно изувеченное мертвое тельце. Он отослал доктора и карету «Скорой помощи» с двумя жуткими находками, а трясущегося и побледневшего МакБита отправил домой. Затем Бэйти и его команда оцепили сад, выставив охрану.
Питту больше нечего здесь было делать, тем более ночью, до тех пор, пока доктор не даст хоть какую-то информацию: примерный возраст младенцев и как давно они умерли, если это возможно установить. Также важно узнать, что случилось со вторым младенцем, захороненным глубже, и чем вызвана деформация его черепа. Глупо надеяться, что инспектор получит ответы на все вопросы сегодня.
Уже совсем стемнело, и липкая сырость от густого тумана висела в воздухе, когда Питт подошел к дому. Приветливо светили желтые газовые фонари, обещая уют и тепло не только продрогшему телу, но также уставшему уму и утомленной душе.
Томас вошел в дом с чувством удовлетворения, которое не покидало его вот уже без малого два года его женитьбы. Весной 1881 года его вызвали для расследования ужасного преступления на Кейтер-стрит. Серийный убийца душил молодых женщин металлической проволокой и оставлял их тела с разбухшими лицами на темных улицах. При таких страшных обстоятельствах Питт и познакомился с Шарлоттой Эллисон.
Разумеется, в то время она обращалась к нему с величественной холодностью, как любая девушка из высшего круга обращалась бы с полицейским, который стоит на социальной лестнице ниже дворецкого. Но вместе с тем Шарлотта отличалась необыкновенной порядочностью не только по отношению к другим, но и к самой себе. Презрев социальные условности, она смогла полюбить Питта и нашла в себе смелость бросить вызов установленным порядкам и выйти за него замуж.
Они жили очень бедно, особенно по сравнению с тем комфортом, которым Шарлотта была окружена в доме отца. Но она с присущей ей изобретательностью вполне обходилась без тех маленьких символов социального статуса, без которых ее бывшие друзья чувствовали бы себя обездоленными. Порой, когда Томас слишком огорчался по этому поводу, Шарлотта шутила, говоря, что отказ от постоянного притворства доставляет ей удовольствие. Возможно, так оно и было.
Жена вышла к нему из небольшой гостиной, скромно обставленной полированной мебелью. Единственным украшением были осенние цветы в стеклянной вазе. На Шарлотте было платье цвета красного вина, одно из тех, что были у нее еще до свадьбы, и к этому времени несколько вышедшее из моды. Ее лицо сияло, а свет лампы высвечивал красно-рыжие тона ее волос.
